- У тебя было сорок семь детей, - сказал он с недоверием, - и все из них остались в живых и были вполне совершенными людьми? - По крайней мере, совершенными телом. Все они выжили. - Наверняка это дети моих людей! Вполне возможно, что некоторые из них или из их потомков в конце концов присоединятся к нам. Энинву остановилась так неожиданно, что он едва не налетел на нее. - Ты не должен трогать моих детей, - сказала она тихо. Он взглянул на нее сверху вниз, поскольку она все еще не решалась стать выше ростом, хотя и говорила ему, что может сделать это, и попытался сдержать неожиданно подступившее раздражение. Она пыталась разговаривать с ним, будто он был одним из ее детей. Она всетаки так и не осознала его силы! - Я здесь, - сказала она все тем же тихим голосом. - И ты имеешь меня. - Действительно? - Столько, сколько мог любой другой мужчина. Эти слова остановили его. Ее голос не изменился, но он сразу понял, что она не сказала ему: она не признала того, что была его собственностью. Говорила же она лишь о том, что он может рассчитывать на какую-то, очень маленькую часть ее, которую она предоставляла своим мужчинам. Она не привыкла к мужчинам, которые требовали большего. Хотя она и вышла из общества, где жены в буквальном смысле принадлежали своим мужьям, она обладала большой силой, и эта сила сделала ее независимой, приученной быть всегда самой собой. Она все еще не поняла, что потеряла эту независимость, когда ушла от своих людей вместе с ним. - Идем, идем, - настаивал он. Но она не двинулась с места. - Ты должен что-то ответить мне, - сказала она. Он только вздохнул. - Твои дети будут в безопасности, Энинву, - сказал он. Возможно, он думал так лишь в этот момент. Она повернулась и пошла вперед. Доро слдеовал за ней, раздумывая о том, что самое лучшее, что он может сделать, это наградить ее новым ребенком, и как можно скорее. Тогда ее независимость исчезнет без всякой борьбы. Она будет делать все, о чем бы он не попросил ее, только бы сохранить своего ребенка. Она представляет большую ценность, чтобы быть просто убитой, и если он сумеет похитить любого из ее потомков, то она, без всяких сомнений, может вынудить его расправиться с ней. Но если она будет изолирована в Америке, да еще с младенцем, о котором надо проявлять ежеминутную заботу, она должна будет научиться покорности.
Дороги неожиданно стали все более редкими, как только путешественники вступили в незнакомую для Энинву страну. Все чаще и чаще им приходилось пользоваться мачете, чтобы прокладывать путь. Большую трудность представляли протоки и ручьи. Иногда они размывали землю, и только затрудняли переход через такие промоины, иногда перерезали дорогу, и в этих местах местные жители клали бревна. Но там, где Доро и Энинву не находили ни обходных тропинок, ни мостов, им приходилось самим валить бревна для переправы. Путешествие становилось все более долгим и опасным. Разумеется, истощение не могло убить их до конца, но Доро знал, что если он упадет, то он не сможет удержаться от того, чтобы не забрать тело Энинву. Она была слишком близко от него. Когда он шел на север, то пересек несколько рек, преодолев тяжесть пути за счет того, что просто заменял свое тело на ближайшее в цепочке людей, идущих за ним. А поскольку сейчас он шел первым, собственным чутьем прокладывая путь к тому месту, где был его корабль вместе с экипажем, он не мог оставить ее ни впереди, ни сзади себя. Он просто не должен был даже думать об этом. Сейчас они были в стране, населенной людьми, которые всюжизнь вели войны из-за рабов, которых продавали в Европу. Эти люди тут же разорвали бы ее на куски, если бы только она начала свои превращения прямо перед ними. Некоторые из них имели даже европейские ружья и порох. Однако, их задержки в пути были не совсем пустой потерей времени. За все это время он получил возможность как можно больше узнать об Энинву и многому научиться. Он обнаружил, что все то время, пока она была с ним, ему не пришлось воровать пищу. Когда пара взятых в дорогу бататов были очищены и съедены, она находила пищу в самых разных местах. Каждый день за время их путешествия она наполняла свою корзину фруктами, орехами, кореньями, и все, что она только не находила, оказывалось вполне съедобным. Она метала камни с силой и скоростью пращи, добывая таким образом птиц и мелких животных. И когда день начинал клониться к концу, у них всегда была нормальная еда. Если вдруг какое-то растение было ей незнакомо, она пробовала его, пытаясь распознать внутри себя, ядовито оно, или нет. Она даже съела несколько из них, которые, как она определила, были на самом деле ядовиты, хотя, как оказалось, ни одно из них не причинило ей вреда. Но она никогда не давала ему ничего, кроме здоровой пищи, и он съедал все это, уверенный в ее способностях. А однажды, когда на его руке начал воспаляться небольшой порез, у него появилось еще больше оснований доверять ей. Воспалившаяся рука уже начала опухать к тому времени как она заметила это, а Доро чувствовал себя нездоровым. Он уже подумывал о том, как ему раздобыть новое тело, не подвергая опасности Энинву. И тут, к его удивлению, она предложила ему помощь в лечении. - Ты должен был бы сказать мне об этом сам, - заметила она. - А так ты лишь подвергаешь себя ненужным страданиям. Он с сомнением взглянул на нее. - Ты можешь найти здесь все необходимые для леченья травы? Она встретила его взгляд. - Зачастую эти травы были тем же самым для моих людей, как и глиняные фигурки богов в моем дворе. Если ты разрешишь, то я помогу тебе без всех этих трав. - Хорошо. Он протянул ей опухшую воспаленную руку. - Будет больно, - предупредила она. - Не беспокойся, - ответил он. Она чуть надкусила его руку. Он перенес это, удерживая себя от собственной смертоносной реакции на возникшую боль. Она правильно поступила, заранее предупредив его. Это был уже второй раз, когда она находилась от смерти гораздо ближе, чем могла вообразить себе. Некоторое время она не делала никаких движений. Казалось, что все свое внимание она сосредоточила где-то внутри себя, и она даже не ответила на его вопрос, когда он заговорил с ней. Наконец, она вновь поднесла его руку ко рту, и он почувстовал, что на этот раз боль была еще сильнее. Но она больше не кусала его. Она сплюнула три раза, всякий раз возвращаясь к его руке, а затем, как ему показалось, зализала его рану языком. Ее слюна обжигала его как огонь. После этого она продолжала разглядывать его руку, и еще два раза проделала то же самое, вызывая у него ощущение обжигающей боли. И почти сразу после этого опухоль и болезненное ощущение исчезли, а рана начала заживать. - В твоей руке были вещи, которых там быть не должно, - сказала она ему. - Эти живые частицы очень малы, чтобы их можно было просто разглядеть. Я не знаю как они называются, но я могу ощущать и распознавать их, когда они оказываются внутри меня. И когда я распознаю их, то я могу убивать их прямо внутри себя. Я дала тебе немного того средства, которое мое тело вырабатывает против них. Живые частицы слишком малые, чтобы их видеть, но слишком большие, чтобы вызвать у него болезнь? Он никогда бы не поверил ни единому ее слову, если бы его рана не начала заживать так быстро. И по мере того, как она заживала, росло его доверие к этой женщине. Несомненно, это была колдунья. В любом обществе она должна была бы жить в страхе, в любом обществе она должна была бы бороться за свою жизнь. Даже здравомыслящие люди, не верящие ни в каких колдунов, повернулись бы против нее. И Доро, производитель колдунов, каким он был с незапамятных времен, в который раз подумал о том, что за сокровище она была. Ничто и никто не должны помешать ему удержать ее у себя. Во всяком случае этого не должно произойти до тех пор, пока он не доберется до берега, где у него были свои люди.
Энинву никогда не говорила Доро, что она может перепрыгнуть чуть ли не самую широкую из всех рек, которые они должны были пересечь. Прежде всего она думала о том, каково будет его мнение на ее счет, раз он видел силу ее рук. Ее ноги и бедра были такими же крепкими и сильными. Но Доро еще не привык думать так, как думала она, относительно ее способностей, он еще не привык считать ее силу или возможность превращения абсолютно доказанными. Он никогда не задумывался и никогда не спрашивал, что она могла сделать на самом деле. Она продолжала молчать, опасаясь его неожиданной ярости, в которую он впадал несмотря на то, что это могло послужить причиной замены тела. Она не хотела видеть убийства по такой незначительной причине. Слушая его рассказы о себе, которые он поведал ей во время путешествия, она уяснила, что убивал он очень легко. Даже слишком легко, если только эти рассказы не были враньем. Но она почти не сомневалась в их правдивости. Она не была уверена, мог ли он действительно отнять жизнь только для того, чтобы быстро переправиться через реку, но явно опасалась этого. Подобные мысли заставляли ее думать о том, чтобы сбежать от него, а так же с тоской вспоминать своих людей, ее двор, ее дом... Но однако, она превращалась в женщину, чтобы провести с ним ночь. Он никогда не просил ее делать это. Она делала это сама, потому что, не смотря на ее сомненья и страхи, он был очень приятен ей. Ее влекло к нему, как бывало с ее первым мужем, к которому она была глубоко привязана, и, к ее удивлению, Доро обходился с ней гораздо лучше, чем это делал ее первый муж. Он с полным уважением прислушивался к ее мнению и разговаривал с ней уважительно и дружески, как бы он делал с иным мужчиной. Ее первый муж частенько высмеивал ее, а второй был слишком надменным и презрительновысокомерным, доходя порой до грубости, хотя он и считался важным человеком. Она убежала от него, точно так же, как сейчас собиралась сбежать от Доро, который даже и не мог подозревать, каких непохожих людей он оживил в ее памяти. Он так и не представил ей доказательств собственной силы, о которой он так много говорил, как и доказательств того, что ее детям будет угрожать опасность, исходящая не просто от обычного человека, если она совершит этот побег. И тем не менее, она все еще продолжала верить ему. Она не могла заставить себя подняться и скрыться в лесу, пока он спал. Ради спасения детей, она должна оставаться с ним, по крайней мере до тех пор, пока она не получит то или иное доказательство. Она следовала за ним с мрачным, почти зловещим осознанием того, что все это походило на последнее замужество с человеком, ни убежать от которого, ни пережить которого она уже не могла. Такая перспектива делала ее осторожной и кроткой. Теперь они оказались в долине, проходящей через влажную местность. Здесь было гораздо больше дождей, больше тепла, и еще больше москитов. Доро чувствовал себя больным и не переставая кашлял. Энинву подхватила лихорадку, но вывела ее из себя, как только почувствовала признаки болезни. Здесь и без того хватало несчастий. - Когда только мы пройдем через эти земли! - с раздражением сказала она. Начинался дождь. Они шли по тропе, проложенной кем-то прямо через пространство, покрытое вязкой, доходящей до щиколоток, грязью. - Впереди нас, совсем близко, находится река, - сказал он ей и остановился, чтобы откашляться. - На ее берегу есть город, где я договорился о том, что местные люди дадут нам лодку, на которой мы сможем проделать остаток пути. - Чужеземцы, - с тревогой сказала она. Во время пути они старались избегать всяческих контактов с людьми, чьи земли они пересекали. - Здесь скорее мы сами будем чужеземцами, - сказал ей Доро. - Но тебе не о чем беспокоиться. Эти люди знают меня. Я делал им подношения, и обещал сделать еще, если они переправят моих людей вниз по реке. - Разве они могут узнать тебя в этом теле? - спросила она, используя этот вопрос как предлог, для того чтобы тронуть рукой его твердое мускулистое плечо. Ей очень нравилось прикасаться к нему. - Они узнают меня, - сказал он. - Ведь я - это не тело, которое на мне. Ты поймешь это, Энинву, когда я сменю его, и мне кажется, что это будет уже скоро. Он сделал паузу из-за нового приступа кашля. - Ты узнаешь меня в новом теле, как только услышишь мою речь. - Как это? Ей не хотелось говорить ни о перемене его облика, ни об его убийствах. Она пыталась вылечить его, так чтобы ему не было нужды менять облик, но хотя она облегчала его болезнь и уменьшала кашель, она не могла полностью улучшить его состояние. А это означало, что она должна была очень скоро узнать всю правду о его превращениях, независимо от того, хотела она ее знать или нет. - Как я узнаю тебя? - У меня нет слов, чтобы объяснить тебе это, точно так же как ты не могла объяснить мне все до конца с теми живыми частицами в моей руке. Просто, когда ты услышишь мой голос, ты узнаешь меня, вот и все. - Это будет тот же самый голос? - Нет. - А тогда как же....? - Энинву... Он оглядел ее со всех сторон. - Я говорю тебе, ты узнаешь! Пораженная, она замолчала. Она верила ему. Почему так происходило, что она всегда верила ему? Деревня, куда он привел ее, была маленьким селеньем, которое мало чем отличалось от прибрежных общин, которые находились вблизи ее дома. Несколько человек глазели на нее и на Доро, но никто из них не досаждал им. Она слышала раздававшиеся со всех сторон голоса, и иногда они напоминали ей знакомую речь. Она подумала о том, что могла бы понять кое-что из слов, если бы ей удалось подойти поближе к разговаривающим и послушать. Но когда это случилось, она не поняла ничего. Она почувствовала себя незащищенной и странно беспомощной среди этих, таких чужих ей людей, и старалась идти буквально по пятам за Доро. Он привел ее к большому дому и провел внутрь его, как будто этот дом принадлежал лично ему. Навстречу им тут же вышел высокий и худой молодой человек. Он заговорил с Доро, и когда тот ответил ему, у молодого человека округлились глаза, и он сделал шаг назад. А Доро продолжал говорить на незнакомом ей языке, и Энинву обнаружила, что она может понимать отдельные слова, чего было недостаточно, чтобы следить за их разговором. Этот язык, по крайней мере, был более похож на ее родной, чем на тот новый, совершенно незнакомый ей ~английский~, которому Доро начал учить ее в пути.
1 2 3 4 5 6 7