Просто не мог не быть, учитывая, из чего эти сосиски готовились.
– Эх, мне бы образование получить, как вы, – уныло сказал Достабль. – Прекрасная работа, в тепле, и тяжести не нужно поднимать. Я мог бы найти свою гнидшу, если бы образование получил.
– Гнидшу?
– Мне про них один в'лшебник рассказал, – пояснил Достабль. – У всего есть своя гнидша. Ну знаете. Типа: то место, где ты должен быть. Для которого приспособлен?
Вильям кивнул. В словах он хорошо разбирался.
– Ниша? – предположил он.
– Одна из этих штук, да, – Достабль вздохнул. – Я упустил свой шанс с семафорами. Просто не заметил, когда все началось. А потом у всех появились семафорные компании. Большие деньги. Мне такое уже не осилить. Хотя с Пень Суй дела могли пойти в гору. Помешала моя вечная чертова непруха.
– Я совершенно точно стал лучше себя чувствовать, когда переставил стул в другое место, – великодушно сказал Вильям.
Этот совет обошелся ему в два доллара, вместе с рекомендацией закрывать крышкой сиденье в туалете, чтобы ему в зад не залетел Дракон Несчастья.
– Вы были моим первым клиентом, и большое вам спасибо за это, – сказал Достабль. – Все было уже готово, и колокольчики Достабля, и зеркала Достабля, знай продавай и греби денежки лопатой… я хочу сказать, все было готово для достижения максимальной гармонии, как вдруг… шлёп! Опять на меня плюхнулась моя плохая карма.
– Бедняга Дайтебольше {6} 6
Passmore.

снова смог ходить только через неделю, – заметил Вильям.
Случай со вторым клиентом Достабля прекрасно подошел для его бюллетеня с новостями, чем отчасти помог возместить потраченные два доллара.
– Ну я же не знал, что Дракон Несчастья и вправду существует, – оправдывался Достабль.
– Думаю, и не существовал, пока вы не убедили клиента в обратном, – сказал Вильям.
Достабль немного просветлел.
– Ну, говорите что хотите, а все-таки я мастер убеждать людей. Кстати, возможно, мне удастся вас убедить, что вам сейчас хочется сосиску в тесте?
– Ох, нет, мне и правда нужно спешить к… – начал Вильям, но остановился на полуслове и спросил: – Вы не слышали, только что кто-то кричал?
– И пирог с холодной свининой у меня тоже где-то тут был, – продолжал Достабль, копаясь в своем лотке. – Я могу сделать вам отличную скидку…
– Я что-то слышал, уверен, – настаивал Вильям.
Достабль прислушался.
– Какой-то грохот? – предположил он.
– Да.
Они уставились в медленно плывущие клубы тумана, заполнившие Бродвей.
Из которых внезапно вынырнул крытый парусиной здоровенный фургон и понесся прямо на них, неудержимо и очень быстро…
Последнее, что запомнил Вильям, прежде чем что-то ударило его между глаз, был громкий крик:
– Остановите пресс!

Слух, приколотый пером Вильяма к бумаге, как бабочка в коробке коллекционера, не достиг ушей некоторых людей, потому что у них на уме были другие, гораздо более мрачные дела.
Их лодка скользила по шипящим водам реки Анк, которые медленно смыкались за ней.
Два человека согнулись над веслами. Третий сидел в носу лодки. Иногда он говорил. Что-то вроде:
– У меня нос чешется.
– Погоди, пока до места не доберемся, – ответил один из гребцов.
– Вы могли бы снова развязать меня. Правда же, сильно чешется.
– Развязывали уже, когда на ужин останавливались.
– Тогда он не чесался.
Другой гребец спросил:
– Может, мне опять шарахнуть по его …ной башке …ным веслом, мистер Гвоздь?
– Отличная идея, мистер Тюльпан.
В темноте раздался глухой удар.
– Ой.
– Лучше помалкивай, дружок, а то мистер Тюльпан снова выйдет из себя.
– Верно, б…
Потом раздался мощный всасывающий звук.
– Эй, полегче с этой штукой, ладно?
– Она еще, б…, не убила меня, мистер Гвоздь.
Лодка тихо причалила к маленькой, редко посещаемой пристани. Высокий человек, только что бывший предметом забот со стороны мистера Гвоздя, был высажен на берег и толчками под ребра направлен в переулок.
Минутой позже в тишине ночи раздался шум отъезжающей кареты.
Казалось невозможным, чтобы в такую мерзкую ночь нашелся хоть один свидетель этой маленькой сцены.
Но он был. Законы вселенной требуют, чтобы у каждой вещи был свой наблюдатель, иначе она просто исчезнет.
Из темного переулка появилась шаркающая фигура. Рядом с ней неуверенно ковыляла фигура поменьше.
Они вдвоем уставились вслед карете, которая вскоре затерялась в снегопаде.
Меньшая из фигур произнесла:
– Так, так, так. Ну и дела. Человек, весь замотанный и с мефком на голове. Интерефненько.
Высокая фигура кивнула.
Она была одета в старое пальто на несколько размеров больше, чем нужно, и фетровую шляпу, которая от времени и погоды превратилась в нечто вроде мягкого конуса, напяленного на голову владельца.
– Вмусорвсе, – высказалась высокая фигура. – Шевелюра и штаны, вдарющас быкобраз. Я говорил ему. Я говорил ему. Рука тысячелетия и креветка. Бляха-муха {7} 7
'Scraplit,' it said. 'Thatch and trouser, a blewit the grawney man. I told 'im. I told 'im. Millennium hand and shrimp. Bugrit.' – своеобразная манера выражаться Штарого Вонючки Рона широко известна.

.
После паузы высокая фигура полезла к себе в карман и достала сосиску, которую разломала на две части. Одна половинка исчезла под обвисшей шляпой, а другая была брошена маленькой фигуре, которая в основном и вела беседу, по крайней мере, вменяемую часть беседы.
– Похоже, грязное дельце, – сказала маленькая фигура, у которой было четыре ноги.
Сосиску съели молча. Потом парочка снова скрылась в темноте.
Как голубь не может ходить, не дергая головой, так и высокая фигура, похоже, не могла передвигаться без негромкого бормотания:
– Я говорил им, я говорил им. Рука тысячелетия и креветка. Я сказал, я сказал, я сказал. О, нет. Но они только убегают, я говорил им. Иметь их. Ступеньки. Я сказал, я сказал, я сказал. Зубы. Что за имя века, я сказал, я говорил им, не моя вина, всамомделе, всамомделе, очевидно…
До его ушей слух дошел позже, но к тому моменту он уже стал частью этой истории.
Что касается мистера Гвоздя и мистера Тюльпана, то в настоящий момент про них достаточно знать только одно: они из породы людей, которые называют вас «дружок». Такие люди весьма недружелюбны.

Вильям открыл глаза.
«Я ослеп», – пришла первая мысль.
Потом он снял с головы одеяло.
А потом пришла боль.
Весьма резкая и настойчивая боль, с центром как раз у него над глазами. Он осторожно пощупал лоб. Кажется, там был синяк и глубокая вмятина, хорошо еще, если кость уцелела.
Он сел. Он находился в комнатке с наклонными стенами. Под маленьким окном намело кучку грязного снега. Кроме кровати, состоявшей просто из матраса и одеяла, другой мебели в комнате не было.
Здание потряс глухой удар. С потолка посыпалась пыль. Он поднялся на ноги, и, держась руками за лоб, спотыкаясь, побрел к двери. Она открылась в большую комнату или, точнее сказать, мастерскую.
От нового удара у него лязгнули зубы.
Вильям попытался сконцентрироваться.
В комнате было полно гномов, которые суетились вокруг двух длинных верстаков. Но в ее дальнем конце несколько гномов собрались вокруг какого-то механизма, напоминающего ткацкий станок сложной конструкции.
Он снова издал «бум!»
Вильям портер лоб.
– Что происходит? – спросил он.
Ближайший гном взглянул на него и поспешно толкнул под ребра коллегу. Тот толкнул соседа, и эпидемия тычков под ребра прокатилась по рядам гномов, в результате чего комната погрузилась в напряженную тишину. Дюжина гномов пристально уставились на Вильяма.
Никто не может смотреть пристальнее гнома. Наверное, это оттого, что между предписанным обычаями шлемом и бородой остается видимой совсем небольшая часть лица. Его выражение получается более концентрированным.
– Гм, – сказал Вильям. – Привет?
Один из гномов, стоявших у большой машины, первым пришел в себя.
– За работу, ребята! – скомандовал он, подошел поближе и пристально уставился на Вильяма, куда-то в область паха.
– Вы в порядке, ваша светлость? – спросил он.
Вильям поморщился.
– Гм… а что случилось? – спросил он. – Я, ух, я помню, что видел фургон, а потом что-то ударило…
– Он вырвался из наших рук и укатился, – пояснил гном, – и груз рассыпался. Мы очень сожалеем.
– А что случилось с мистером Достаблем?
Гном склонил голову набок.
– Тощий человек с сосисками? – спросил он.
– Верно. Он пострадал?
– Не думаю, – осторожно сказал гном. – Насколько мне известно, он продал юному Громобою сосиску в тесте.
Вильям обдумал это. Анк-Морпорк таил в себе массу ловушек для неосторожного новичка.
– Ну тогда я надеюсь, что мистером Громобоем все в порядке? – спросил он.
– Вероятно. Только что он крикнул нам из-под двери, что чувствует себя уже гораздо лучше, но пока останется там, где он есть, – ответил гном.
Он полез под верстак и торжественно вручил Вильяму завернутый в грязную бумагу прямоугольник.
– Это ваше, полагаю.
Вильям развернул свою дощечку. Она была разломана пополам там, где по ней проехалось колесо фургона, чернила размазались. Он вздохнул.
– 'звините, – сказал гном, – но это зачем?
– Это была дощечка, подготовленная к гравировке, – объяснил Вильям. Он гадал, как лучше растолковать ее назначение не-городскому гному. – Ну, знаете? Гравировка? Нечто… нечто вроде почти магического способа сделать много копий письма? Опасаюсь, мне придется сделать новую.
Гном бросил на него странный взгляд, взял дощечку и принялся вертеть ее в руках.
– Понимаете, – сказал Вильям, – гравер вырезает буквы…
– Оригинал у вас с собой? – спросил гном.
– Пардон?
– Оригинал, – терпеливо повторил гном.
– А, да. – Вильям полез в карман и достал письмо.
– Могу я одолжить его у вас на минутку?
– Ну, да, берите, но он мне еще понадобится, чтобы…
Гном некоторое время разглядывал письмо, а потом повернулся и с громким «бамц!» шлепнул ближайшего гнома по шлему.
– Шрифт десять на три, – скомандовал он, вручив ему письмо. Гном кивнул, и его правая рука запорхала над стойкой с маленькими ящичками, выбирая из них какие-то штуки.
– Мне нужно идти домой, чтобы… – начал Вильям.
– Это не займет много времени, – прервал его главный гном, – лучше взгляните сюда. Это вам будет интересно, как человеку, имеющему дело с буквами.
Вильям последовал за ним вдоль целого ряда занятых гномов, к машине, которая продолжала монотонно бумкать.
– О. Гравировочный пресс, – пробормотал Вильям.
– Не совсем, – возразил гном. – Мы… переделали его.
Он взял большой лист бумаги из стопки около пресса и передал его Вильяму. Тот прочитал:

ГУНИЛЛА ДОБРОГОР & CO.
Со всем Уважением предлагает
Воспользоваться услугами его Новой
КУЗНИЦЫ СЛОВ
Каковая позволяет делать многочисленные копии
Чего угодно
Невиданным дозеле Способом.
Разумные цены.
Под вывеской «Ведро», на углу Блестящей и улицы Паточной Шахты, Анк-Морпорк.

– Что думаете? – застенчиво спросил гном.
– Это вы Гунилла Доброгор?
– Да. Так что вы думаете?
– Ну-у-у… буквы очень четкие и аккуратно расположены, не могу не отметить, – сказал Вильям. – Но я в этом не вижу ничего особенно нового. И, кроме того, вы написали слово «доселе» с ошибкой. Там должно быть «с» а не «з». Вам придется заново вырезать штамп, если не хотите чтобы люди смеялись над вами.
– В самом деле? – сказал Доброгор. Он толкнул одного из своих коллег. – Дай-ка мне строчную «с» девяносто шестым кеглем, Каслонг {8} 8
Caslong – так называется один из знаменитых типографских шрифтов, по имени создателя.

. Спасибо.
Доброгор склонился над прессом, взял гаечный ключ и принялся копаться в недрах машины.
– У вас должно быть, твердая рука, буквы очень аккуратно вырезаны, – заметил Вильям.
Он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что указал на ошибку. Возможно, никто бы и не заметил. Жители Анк-Морпорка рассматривали правописание как некий необязательный бонус. Они относились к нему примерно так же, как к знакам препинания: главное, что они есть, а где именно – не так уж и важно.
Гном завершил свою загадочную работу, в чем бы она ни заключалась, промокнул что-то внутри пресса подушечкой с чернилами и выбрался из недр механизма.
– Я уверен, правописание, – «бум!», – не так уж и важно, – сказал Вильям.
Доброгор снова поднял пресс и вручил Вильяму еще влажный лист бумаги.
Вильям прочел его.
Буква «с» была на своем месте.
– Как…? – начал он.
– Это нечто вроде почти магического способа быстро сделать много копий, – сказал Доброгор.
У его локтя возник еще один гном с большим металлическим прямоугольником в руках. Рамка была полна маленьких металлических букв, расположенных зеркально. Доброгор взял ее и широко улыбнулся Вильяму.
– Желаете внести какие-нибудь поправки, прежде чем мы приступим к печати? – спросил он. – Только слово скажите. Пары дюжин отпечатков будет достаточно?
– О, господи, – сказал Вильям. – Это же печатный станок, верно…?

«Ведро» было таверной, в некотором роде. Случайные прохожие сюда не забредали. Улица, на которой она находилась, не то чтобы умирала, но была серьезно ранена в результате изменения деловой карты района. Мало какие предприятия открывались на ней. В основном, на нее выходили зады всяких магазинов и складов. Никто уже не помнил, почему ее назвали Блестящей улицей. По правде говоря, ничего блестящего в ней не было.
Кроме того, идея назвать таверну «Ведром» вряд ли получила бы приз как Лучший Маркетинговый Ход Всех Времен. Владельцем таверны был мистер Сыр, человек худой, сухой и улыбавшийся только услышав про какое-нибудь особенно жестокое убийство. Он обычно недоливал напитки, а чтобы скрыть этот факт, недодавал сдачу. Тем не менее, Городская Стража объявила его бар неофициальным полицейским баром, потому что полицейские любят выпивать в таком месте, куда не заходят посторонние и, следовательно, ничто не напоминает им, что они полицейские.
Были в этом свои плюсы. Даже воры с лицензией больше не пытались грабить «Ведро». Полицейские очень не любят, когда им мешают выпивать. С другой стороны, мистер Сыр никогда не встречал бо́
1 2 3 4 5 6 7 8