простой поведенческий элемент, который, однако, можно использовать для самых разнообразных номеров – игры на барабане, зажигания света и так далее. Мы хотели, чтобы Макуа «бил рынду», то есть звонил в корабельный колокол, подвешенный у верхнего конца рычага в довольно несуразном сооружении на борту бассейна, которое сконструировала я и, надо признаться, не слишком удачно.
Бассейны были прекрасно приспособлены для дрессировки. В отличие от плавательных бассейнов они были подняты выше уровня пола, так что их борт находился примерно на высоте живота дрессировщика. В результате мы могли опускать руки в воду не нагибаясь – в полной мере я оценила это удобство, когда увидела, как в других океанариумах, где бассейны полностью углублены в пол, дрессировщикам приходилось работать, по часу не вставая с колен.
Научить дельфина нажимать на рычаг как будто бы очень простая задача на формирование. Достаточно поощрять движения головой в нужную сторону, отбирая наиболее энергичные из них до тех пор, пока животное не начнет нажимать носом на рычаг с необходимой силой. Гэри, однако, уже три недели тщетно пытался научить Макуа звонить в колокол. Дельфин укрепился в ошибке, которая выводила Гэри из себя. Он подплывал все ближе и ближе к панели, на которую ему полагалось нажать, так что уже почти невозможно было различить просвет между его носом и панелью, и тем не менее он к ней не прикасался! Гэри не выдерживал и поддавался естественному соблазну ухватить Макуа за нос и подтолкнуть его к панели. В таких случаях Макуа обычно с надеждой поворачивал голову к толкающей руке. Если же Гэри пытался подтолкнуть его туловище, Макуа, весьма ревниво относившийся к своим правам и достоинству, сам его толкал, отодвигаясь назад. Он был гораздо сильнее человека и, повиснув в воде, казался неподвижным и неподатливым как скала.
Как-то утром я следила за Гэри во время дрессировки и ломала голову над этой загадкой, пока наконец не наткнулась на ее решение. Гэри в увлечении свистел, поощряя Макуа в ту секунду, когда ему казалось, что дельфин вот-вот нажмет на панель. Таким образом Гэри раз за разом закреплял у Макуа элемент поведения, который можно описать так: «Пусть Гэри думает, будто я намерен нажать на панель». Вдвоем они создали настоящий шедевр на тему «чуть-чуть не считается».
Чтобы исправить это, потребовалось около десяти минут. При всей неподвижности Макуа, когда он повисал в миллиметре от панели, течение в бассейне порой увлекало его вперед на этот миллиметр. Я посоветовала Гэри прикрыть панель ладонью, чтобы ощущать даже самое слабое прикосновение к ней. Теперь он получил возможность поощрять только прикосновения. Почти сразу же Макуа принялся нарочно тыкаться в ладонь Гэри – поведенческий элемент, который очень быстро перешел в нажимы на панель независимо от того, прикрывала ее ладонь или нет.
Теперь Гэри мог перейти к поощрению каждого второго нажима, потом третьего, и вскоре Макуа уже нажимал на панель по нескольку раз за каждое поощрение. Так как он был теперь на варьируемом режиме и толкал панель часто и энергично, дрессировщик мог отбирать только те толчки, которые были достаточно сильными, чтобы приводить в действие механизм, заставляющий звонить колокол. К обеду звон колокола Макуа разносился по всему Парку.

Однажды Тэп, плавая с Жоржем на его судне, увидел, как дикий кико несколько раз взмыл в воздух, переворачиваясь на лету. Это были изумительно красивые прыжки, и Тэп тут же представил себе, как они будут выглядеть на обширном пространстве Бухты Китобойца. Поскольку Хоку и Кико предназначались для представлений в Театре Океанической Науки, я согласилась на поимку еще одного-двух кико для Бухты Китобойца. Их можно будет дрессировать Вместе с вертунами в ожидании, чтобы они продемонстрировали прыжок, который видел Тэп.
Первой была поймана неполовозрелая самка, которую Жорж назвал Леи («цветочная гирлянда»). Леи была очень милой кико, еще маленькой, хотя и с полным набором зубов. По-видимому, она только-только перестала сосать мать. Пятен у нее на коже почти не было – только цепочка вокруг шеи, чем и объяснялась ее кличка. Но с возрастом она получила полный узор.
Леи была типичным сорванцом-подростком. Вертуны сразу ее пригрели, хотя она их весьма допекала. Вдруг помчится к Хаоле, вожаку стада, и случайно толкнет его как неуклюжий ребенок. А за Меле она плавала как пришитая, мешая ей вести обычную светскую жизнь. Очень быстро она стала удивительно ручной – только она из всех наших кико спокойно позволяла себя гладить. Ела она хорошо и почти сразу же научилась работать за рыбу.
Вертунами занимались Дотай и Крис. Они старались поставить верчение под контроль, учили животных стоять на хвостах, точно танцуя хулу, добивались четких совместных прыжков, а, кроме того, пытались надеть на вертунов пластмассовые леи – но тщетно.
Отрабатывать этот последний элемент поведения со всей группой было нельзя. Приходилось формировать поведение каждого отдельного животного индивидуально, приучая его сначала приближаться к леи, потом засовывать в нее клюв, задирать голову так, чтобы леи сползала на шею, когда животное становилось на хвост и «танцевало хулу», и наконец выскальзывать из леи назад, чтобы дрессировщик мог подхватить гирлянду.
Вертуны боятся незнакомых предметов не меньше, чем кико, и они возненавидели яркие, колючие пластмассовые леи. Дни шли, а работа с леи не давала никаких результатов: все до единого вертуны бунтовали, едва гирлянда прикасалась к их коже. Однако Леи, малышка кико, полюбила играть с леи и, не пробыв в неволе и месяца, уже научилась ее носить. Выглядела она в леи очаровательно: розовые цветы очень ей шли.
Все было бы прекрасно, если бы не одно обстоятельство: выскользнув из гирлянды, Леи предпочитала зацепить ее плавником и носиться по бассейну, играя в любимую игру всех Stenella «Ну-ка, отними!». Найдя что-нибудь нестрашное, вроде водоросли или обрывка веревки, они часами возятся с такой игрушкой: таскают ее на плавнике, дают ей соскользнуть и ловко подцепляют хвостом, толкают носом и утаскивают друг у друга в стремительных выпадах и погоне.
Но когда отнимать надо было колючую цветочную гирлянду, вертуны отказывались играть с Леи, и она доводила нас до исступления, затевая игру с дрессировщиками: подплывала соблазнительно близко с леи на грудном плавнике и в последнюю секунду ловко увертывалась от протянутой руки. А отобрать гирлянду было необходимо: она могла рассыпаться и забить решетку сточных труб или – того хуже – засорить желудок какого-нибудь из дельфинов. Ведь даже робкий вертун вполне мог схватить зубами и случайно проглотить оторвавшийся пластмассовый цветок.
Пришлось ввести первое в нашей практике наказание – «тайм-аут», как назвал его Рон Тернер. Когда Леи отказывалась вернуть гирлянду, дрессировщик хватал ведро с рыбой и решительным шагом уходил от бассейна на три минуты. Это, естественно, лишало игру всякого интереса. После нескольких тайм-аутов мы убедились, что теперь на Леи можно положиться: она тут же притаскивала гирлянду, едва дрессировщик опускал руку в воду, что означало «отдай». Лишиться гирлянды было легче, чем отказаться от сеанса дрессировки.
Леи быстро научилась всему, чему научились до нее вертуны, но вертеться в воздухе она не умела. Это было выше ее возможностей, а потому, когда остальные взлетали в воздух, она только старательно подскакивала и проделывала что-то вроде сальто. Она была редкая глупышка. Начало сеанса или поощрение для нее одной вызывало у нее припадок восторга: она принималась метаться по бассейну, плескаться и мешать другим. Оставалось только надеяться, что с возрастом она немного угомонится.
В конце концов почти всю дрессировку вертунов Дотти взяла на себя. Крис тоже занимался с ними, но эта работа выматывала его и злила. Надо было не только следить за пятью дельфинами, но и точно учитывать, на какой стадии находится каждый из них в отработке каждого элемента поведения. «Хаоле вертится хорошо – пора перевести его на варьируемый режим и поощрять каждое второе или третье верчение, Моки не вертелся со среды – давать ему рыбу за каждое верчение, Меле обленилась – поощрять верчение только в самом высоком прыжке».
Свисток, конечно, слышали все животные, и мы должны были показывать им, кто именно заслужил этот свисток, – показывать, давая этому дельфину рыбу или, наоборот, не давая другому. А они непрерывно плавали, крали рыбу друг у друга, и все это сбивало с толку дрессировщика, да и животных тоже, хотя они и делали некоторые успехи.
Вполне возможно, и даже желательно, во время одного сеанса отрабатывать несколько разных элементов поведения, если вы только сумеете найти способ, как это сделать. Мы установили вышку с площадкой у борта большого бассейна примерно в трех метрах над водой. Предназначалась она для того, чтобы учить дельфинов прыгать за рыбой вертикально вверх, но заодно оказалась прекрасным приспособлением для дрессировки вертунов. Оттуда за ними было легче следить и легче бросать рыбу именно тому животному, которое заслужило поощрение. Дотти, кроме того, использовала ее и для варьирования хода дрессировки. Например, она начинала отработку верчения с вышки, потом спускалась и у борта отрабатывала хулу и ношение леи, затем возвращалась на вышку и некоторое время высматривала что-нибудь новое. Животные приспособились к такому распорядку, и это очень пригодилось, когда пришло время учить их выполнять разные движения по разным командам.
Первым естественным движением, которое решила закрепить Дотти, был кувырок через хвост. Она начала поощрять животное, проделавшее такой кувырок. Говорила ли она по телефону или чистила ящик из-под рыбы, она все время поглядывала на бассейн вертунов, и стоило кому-нибудь из них перекувырнуться, как она свистела с того места, где стояла, к ближайшему ведру с рыбой и вознаграждала одного из вертунов с тихой надеждой, что перекувырнулся именно он. Мы все помогали ей, когда могли. Для этого требовалось весь день разгуливать со свистком в зубах и рыбешкой в кармане и, кроме того, уметь узнавать вертуна во время кувырка и потом, в воде, чтобы бросить рыбу именно ему. В конце концов мы очень в этом поднаторели.
Хлопки хвостом по воде еще один обычный элемент поведения, который Дотти выделила и закрепила. Хлопки заметно различаются по характеру: легкий шлепок означает нетерпение или раздражение и может повторяться несколько раз. Сильный удар «блям!», далеко разносящийся и в воде, и в воздухе, – сигнал тревоги. Стоит одному дельфину в море или бассейне сильно шлепнуть хвостом, и вся стая немедленно нырнет.
Наши вертуны иногда пошлепывали хвостом по воде в тех случаях, когда рассчитывали получить рыбу, – и не получали. Дотти начала закреплять этот элемент поведения, и вскоре вся компания вертунов с большим увлечением хлопала хвостом по воде, взбивая пену и производя страшный шум. Выглядело это очень забавно.
Мы задумали добиться того, чтобы они хлопали хвостами, описывая друг за другом круги по бассейну. Каким образом нам удастся воспроизвести это движение в Бухте Китобойца, где не будет круглой стенки, чтобы указывать животным направление, мы не знали. Однако за поразительно короткое время дельфины научились двигаться в своем маленьком бассейне по кругу аккуратной вереницей носом к хвосту плывущего впереди. Они держали интервалы, образуя правильное кольцо, и если кто-нибудь запаздывал, потому что, например, доедал рыбу, когда начиналось хлопанье, он тут же высматривал разрыв в кольце и стремительно туда кидался – совершенно как человек, торопящийся занять свое место в хороводе.
Групповое дельфинирование тоже сулило большой успех. Дотги начала поощрять Акамаи за простые пологие прыжки. Остальные животные, слыша свисток, но не получая рыбы, начали следить за тем, что делает Акамаи. Довольно скоро Хаоле набрал скорость и прыгнул рядом с Акамаи, точно сдублировав его прыжок. И получил за это поощрение. Затем и остальные один за другим сообразили, что от них требуется. (Последней, разумеется, была Леи, которая дольше всех прыгала то слишком рано, то слишком поздно, то в противоположном направлении.) Чтобы вся группа прыгала одновременно и параллельно, требовалось постоянное неусыпное внимание: когда животные завершали прыжок и расплывались в разные стороны, надо было держать ухо востро, чтобы не бросить рыбу тому, кто поленился или напутал.
В эти дни Жорж доставил нам еще одного кико, сильного красивого самца, получившего кличку Кахили – так назывались церемониальные опахала из перьев, которые в старину держали по бокам сиденья племенного вождя.
Чтобы Кахили побыстрее привык к новой обстановке и начал есть, мы посадили его к сородичам – Хоку и Кико. Он с самого начала чувствовал себя прекрасно и вскоре уже совсем освоился и ел с аппетитом.
Плавая возле Хоку и Кико, Кахили выглядел настоящим красавцем. В группе, предназначенной для Бухты Китобойца, большой прыжок кико можно было отрабатывать с Леи (если она даст нам эту возможность); так, может быть, оставить Кахили для Театра Океанической Науки? Если совместный прыжок двух дельфинов через барьер красив, то совместный прыжок трех дельфинов должен быть еще красивее!
Мы приучили Кахили к свистку и уже дрессировали его вместе с остальными кико играть в мяч, проплывать через дверцу, прыгать по сигналу и брать барьеры. Ни мяча, ни барьеров Кахили не боялся, так как видел, что Хоку и Кико относятся к ним спокойно. Зато он боялся Хоку.
Мне и в голову не пришло, что Кахили может оказаться непрошеным гостем. Наши вертуны образовывали пары и плавали вдвоем, но нередко они образовывали и трио Хаоле был вожаком и признанным покровителем единственной самки – Меле; однако исключительных прав на нее он не предъявлял. Хотя настоящее спаривание мы наблюдали редко, половые игры были частым явлением и в них принимали участие все животные, причем иногда одни самцы, – собственно говоря, в таких играх дельфинов совершенно не интересовало, кто есть кто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40