Вытянула и подвела черту:
– Значит, так и должно было случиться. Пора тебе обратно в твой параллельный иди как там, перекрестный, что ли, дурдом! А как тебя вышибут оттуда, давай ко мне, приму!
Сергей больно ущипнул ее за бок. Но она не вскрикнула, лишь выгнулась кошкой. Насела на него и заставила подчиняться себе – она умела это делать. А он почему-то вспомнил безумную даму с козьими грудями и золотыми зубами, вспомнил мужика в майке – и ему стало искренне жаль их. И ненормального «дохтура» стало жаль, и субтильных, юнцов с их пассией, и недоверчивую женщину со скалкой, и даже голую старуху с сухой мочалкой. Да, все они были настоящими сумасшедшими, клиническими. Им было хорошо! Они не понимали, что они больны, хотя и страдали по-своему. Но куда деваться ему, здоровому, обложенному со всех сторон! Или немного подождать, мозг ведь не железный, он не долго будет выдерживать нагрузки, он лопнет, взорвется, в нем поселится нечто химерическое, обзываемое синдромами и прочими гадостями...
Ирина вздрогнули и заплакала. Он не ожмдзл такой реакции, это было слишком. Волна щемящей жалости побежала по позвоночнику, сковала тело. Он целовал ее губы, шею. глаза, ловил ртом каждую слезинуу. Он любил ее, как никого и никогда, все остальные были ее тенями, ее отражениями, да, когда он ласкал их и упивался их плотью, он был с ней, даже если и не вспоминал ее имени, глаз и рук, все равно он был с ней. Она для него заменяла всех женщин.
– Так что же делать? – спросил он, зарываясь носом в ее светлые волосы.
– Ты не вырвешься из круга, пока не разберешься с этим проклятым сугробом, понял?! Тебе надо довести дело до конца, Сереженька, до самого кончика, надо размотать клубочек!
– Ты что-о?! – вскрикнул он.
И отпихнул ее от себя. Отпихнул ее так, что она скатилась с дивана, застыла на зеленом паласе – обнаженная, вздрагивающая, прекрасная.
– Ты меня угробить решила?! – прохрипел он, нависая над ней, готовый ударить ее. Нет, не ждал, не ждал Сергей от нее такого, думал, пожалеет, подскажет, как уберечься, укроет. А она...
– Бегай, бегай, – проговорила она, кривя губы. – Трусливая жертва распаляет преследователя. Давай, жми во всю свою заячью прыть!
Он слетел с дивана, схватил ее за волосы и принялся мотать из стороны в сторону, ударяя головой о края подушек, о стул, ножки стола. Но она молчала, не сопротивлялась. Тогда он поднял ее и бросил на диван, бросил лицом вниз. Одним движением вырвал из брюк тяжелый кожаный ремень с массивной пряжкой, размахнулся и со всей силы ударил по спине, потом круглым вздымающимся двумя полушариями ягодицам. И опять! И еще раз! Красные рубцы ложились на нежную белую кожу и вдоль и поперек. Но она молчала, лишь вздрагивала и вжималась лицом в подушку – та на глазах темнела от слез.
– Получай! – орал обезумевший Сергей. – Получай, сука! Я убью тебя! Ты куда меня толкаешь, на что?! Ты была там?! Ты не была там! А меня опять посылаешь! Это ведь ад, это ведь пытка! На! На тебе! Может, это они тебя подговорили?! Отвечай! Убью! Убью и сам к черту повешусь на этом ремне!
Он до того распалился, что не удержался на ногах, упал на нее. Но и на ней не удержался, полетел вниз, на палас. Ухватил ее за ногу, опрокинул на себя, грохнулся. И вымещая злость от своей оплошности, нескладности, впился в нее руками, сдавил, сжал. Она была горяча, так горяча, словно у нее был жар, нет, при жаре так не бывает, ее будто из расплавленного олова вынули. Он навалился на нее. Она стала отбиваться, пнула его ногой в живот, ударила по лицу – да так, что чуть голова не отлетела, потом она вцепилась обеими руками в его шею и принялась душить. Они озверели оба, они рычали, кусались, катались по паласу, сцепившись, перевившись, не понимая уже, где чьи руки и ноги. И кончилась эта лютая схватка тем, что они опять слились, поддались единому ритму, застонали в один голос от нежности и страсти. На этот раз все произошло быстро – слишком много сил было истрачено.
И стоило им только застыть, остановиться, расслабиться, как она прошептала ему в ухо сдавленно и зло:
– Ты должен сделать это! Иначе они тебя убьют!
Сергей молча отвалился от нее, закрыл глаза. Ему было все равно.
– А заодно я тебе дам записочку к настоящему врачу, он посмотрит. Но не надейся, дружок, у тебя все в порядке с мозгами!
Когда Сергей вернулся домой, бутыль стояла на письменном столе. Стояла и чуть посвечивала темными матовыми боками. Разумеется, она была полна. И пробочка торчала на месте.
– Все по новой! – прошипел Сергей.
Он схватил бутыль за горлышко. Пошел на кухню. И швырнул ее в мусоропровод. Но не отгремел еще звон и звяк, а из зева мусоропровода уже высунулись два мутных глаза на морщинистых стеблях.
– Ну нет! – взвизгнул Сергей по-бабьи. И резко хлопнул крышкой.
Ее краем перешибло стебли, и глаза шмякнулись на линолиум, раскатились – один под стол, другой к раковине. Но было поздно. Из всех щелей мусоропровода уже сочилась зеленая поганая слизь, сочилась тоненькими ручейками-соплями, свисала, болталась, дрожала, вытягивалась, обрывалась и застывала на полу каплями.
– Опять неудачный переход? – с идиотской ухмылкой изрек Сергей.
Лужица еще не стеклась в единое целое. Но голос прозвучал, как и обычно, прозвучал гундосо и гадко:
– Нет, почтенный, сегодня все в норме. И вы напрасно так поступаете, вы же интеллигентный в какой-то мере человек!
– Вот именно, в какой-то мере! – сказал Сергей и уселся на стул. Он просто не знал, как бороться с зеленым гадом, иначе бы он его давно отвадил.
– Созрели, значит? – решил зеленый, вытягиваясь наполовину из лужицы. В вопросе его почти не было вопросительных интонаций. – Будем вызывать оператора?!
Сергей взвился над стулом. Его как током ударило, кровь отлила от головы.
– Ну уж нет! – выкрикнул он.
Бросился в прихожую. Нацепил куртку. И пулей вылетел из квартиры. На лестнице он вытащил из кармана бумажку с адресом, который дала Ира. Это была его последняя надежда.
До психиатра-кооператора пришлось пилить через весь город. Транспорт уже полгода почти не работал. И потому Сергей надеялся в основном на собственные ноги, на попутные грузовики. Две остановки он проехал на метро. На большее не хватило электричества, его отключили, и поезд встал, не доехав сотни метров до станции «Марксистская». Пришлось выпрыгивать и идти пехом.
С метрополитеном творилось что-то неладное. Вход в него был открыт с утра до ночи. Но поезда ходили редко – пять-шесть за день. Говорили, что надо строго экономить электричество. Вот и экономили. Зато все станции были забиты разношерстной бродячей публикой. Кого только ни было в подземке: и пьяницы, и калеки перехожие, и бандитского вида парни и девки, и проститутки последнего, самого низшего разряда, и наркоманы... Порядочные люди боялись заходить даже в наземные сооружения, не то что спускаться вниз. Во мраке неосвещаемого подземелья постоянно стояли крики, ор, визг, постоянно, с утра до ночи и с ночи до утра кого-то там насиловали, мордовали, грабили. Блюстители порядка не вмешивались в ночную и дневную, но такую же темную, жизнь обитателей подземки. Казалось, они специально даже загоняют вниз неблагонадежных с поверхности. Наверное, они были правы – пора уже городу отделить честных людей от мрази, вот и образовались два уровня, вот и обособились два полюса... Но поезда все же ходили.
Сергей не боялся обитателей подземного мира. Чего с него взять?! Разве что рожу намылить! Так это и наверху не хуже сделают, он на своей шкуре попробовал, и не один раз. И все же сердце замирало.
Вот и теперь в полумраке вагона к нему подошел какой-то тип явно восточной наружности и начал тереться ногой о его ногу, пуская изо рта слюни. Сергей отпихнул типа. Но тот поскулив немного, опять подрулил к нему, заглянул в глаза своими синюшными сливами, робко прижался.
– Пошел вон, мразь!
Сергей врезал типу в челюсть. Тот полетел в другой конец вагона, сбивая с ног редких пассажиров. Тут поезд и встал. Сергей выпрыгнул в открытые двери. И побежал к станции – ему не нужно было никаких продолжений.
– Угостите папироской! – прожурчало одновременно с обеих сторон. – Ка-акой ынтэрэсный мущ-щина-а!
И на руках повисли две раскормленные пьянющие бабищи. Сергей почувствовал чью-то лапу в кармане.
– Нет там ни хрена! – раздраженно выдавал он. – А ну пусти!
Одной он ударил локтем в грудь – та сразу зашлась в чахоточном кашле, другой кулаком заехал в переносицу – и она успокоилась, отстала и зауважала «мущщину».
Наверх Сергей выбрался без приключений, спокойно. Его лишь слегка обблевал на неработающем эскалаторе сползающий сверху мужик в папахе. Из мужика хлестало как из ведра, видно, он выглушил не меньше бочки пива.
– Чего ты, фраер дешевый! – крикнул он Сергею, бессмысленно пуча на него глаза. – Пролетариев обижа-ать?!
– А ничего! – заявил Сергей. Он сорванной с головы мужика папахой тщательно вытирал блевотину – край куртки и брюки удалось отчистить. – Пролетай мимо,гнида!
Мужик не стал дожидаться, покатился меж тусклыми фонарями вниз. Сергей бросил ему вслед папаху.
– Катись, тухлятина! – крикнул вдогонку.
И побрел наверх.
Через сорок минут он звонил в дверь настоящему, опытному врачу-психиатру – Ира не могла его обмануть, она никогда не обманывала.
Засовы и запоры открывали и отодвигали очень долго, со звяком и скрипом. Наконец дверь распахнулась.
– Заходи! – послышалось из-за нее.
– Что это вы на «ты» со мной?! – возмутился Сергей. – Мы с вами из одного горла не пили и свиней не пасли вместе!
– Э-хе-хе! Где они теперь, эти свиньи-то?! Повывезли все и на развод не оставили. Я последнего разу едал поросятину скоромную лет эдак...лет эдак... – говоривший так и не вспомнил, сколько лет назад он ел «поросятину». Зато разъяснил другое: – А с больными мы со всеми на «ты», так уж заведено!
– А вы уже знаете, что я больной? – снова возмутился Сергей.
– А как же?! Самый что ни на есть! По глазам вижу – идиот законченный!
– Вот как?! – опешил Сергей.
– Ну, а как же еще? Вы ведь за диагнозом пришли, верно?
– Верно?
– А какой нормальный человек пойдет за свои собственные денежки к тому, кто его может в дурдом запрятать, а?!
В прихожей было темно. И Сергей не видел, с кем он разговаривает. Логика в словах хозяина квартиры была.
Но Сергей не мог так просто сдаться.
– Вы же частник, – проговорил он ехидно.
Из темноты сокрушенно вздохнули, убедившись, видно, что пришедший и впрямь идиот.
– А частник, по-вашему, перед властями отчитываться не обязан, а?! Его не проверяют?! Да вы, похоже, еще и олигофрен. Отцы, деды, прадеды, братья, дяди, небось, все алкоголики, верно?!
– Вы это бросьте, – заявил Сергей решительно.
– Хоть брось, хоть подними – а в роду вашем, знать, все дебилы? Или с вас пошло, с вас поворот по фазе приключился?!
Сергей развел руками. Нахмурился.
– Вот тут вы в точку попали, – сознался он. И поспешно добавил: – Но вообще-то я не уверен.
– Зато я уверен! Я по одному только вашему синюшному носу могу всю историю болезни расписать: с детства астено-адинамический синдром, в подростковом прибавляется ипохондрический, кататонический, аментивный, в юношестве все множится на алкогольные психозы и возбуждения галлюцинаторно-параноидные плюс сексуальная сверхлабильность, верно? Верно! И все это на олигофренической базе. Короче, идиот – он и есть идиот!
– Но-но, потише вы! – озлобился Сергей. Слишком уж прямолинеен был врач. Даже если все это правда, нельзя же так вот, в лоб! – А нос у меня прищемленный... э-э, дверью.
– Нормальным людям носов не прищемляют, – прокурорским тоном изрек диагност. И добавил брезгливо: – Впрочем доктор вас осмотрит.
– А вы кто? Разве не доктор?! – удивился Сергей.
– Я тут в очереди сижу, – раздалось из-за двери.
Сергей протиснулся внутрь. Его глаза уже привыкли к темноте. Но никакой очереди в полутемной прихожей он не увидел. Прихожая была большая, почти зал. Но в ней стояла одна-единственная табуретка, а на табуретке восседал плотный лысый человек с короткими ножками, которыми он болтал в воздухе.
– И много народу на прием? – поинтересовался Сергей.
– А то не видишь! Я вон четвертые сутки сижу, а впереди шестнадцать тысяч шизофреников, дебилов и идиотов навроде тебя.
Сергей не стал выяснять подробностей. Он лишь протянул многозначительно:
– Значит, вы пациент, так-с!
Коротышка вскочил с табуретки и погрозил Сергею сморщенным кулачком.
– Я – главный консультант в первую очередь, а уже потом пациент. Не стойте на проходе, вам ноги оттопчут! Эй, санитары, уведите же идиота! Живей, живей, он тут передавит всех!
– Лучше пусть пропустят без очереди, я буйный, могу покалечить! – сказал Сергей самым ужасным голосом, на какой он только был способен.
Пациент-консультант поджал ноги и кивнул.
Сергей прошел к беленькой двери. Постучал. И приоткрыл ее.
3а большим столом, покрытым бархатной скатертью с золотыми кистями, водрузив оплывающие слизью локти на массивные плюшевые подлокотники антикварного кресла, сидел зеленый. Сидел и трясся. Вид у него был усталый и грустный.
– И стоило тащиться через весь город? – поинтересовался он, склоняя дрожащую голову набочок.
Сергей сел там, где стоял – прямо на замызганную, не вяжущуюся с прочей раскошной обстановкой циновку. Челюсть у него отвисла, руки опустились.
– Ну чего вы мечетесь?! Чего вы нервничаете и дергаетесь?! Не надоело?!
Зеленый встал с кресла, забрался на стол, уселся по-турецки – спина его выгнулась дугой, глаза свесились чуть не до колен.
– Ну почему вы решили, что вы ненормальный, почему?! – вопросил он как-то особенно жалобно. – Какие у вас на то основания? Подумайте, разве можно обмануть самого себя, убежать от себя?
– Мне надоело все это! – выпалил Сергей. – Надоело!
– Терпите.
– Не могу! Не хочу!
– Ну и что тогда?! – зеленый затряс водорослямиотрепьями. – В психушку? Так?! А вы знаете, что все психушки доверху забиты и без вас путешественниками в иных пространствах и измерениях?! Их там пруд пруди! Что изменится, если вы туда попадете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38