Глаза и уши болели до невозможности, казалось, их сейчас разорвет, вот-вот хлынет из них… и тогда все, тогда гроб с музыкой. Какая там к черту, музыка! Иван медленно приходил в себя. Налитые свинцом веки не желали слушаться его. Но он пересилил их, приоткрыл глаза – в черной чуть подрагивающей поверхности отражалось в полумраке и сырости чье-то искаженное мукой лицо. Он не сразу узнал себя… и никакая это не поверхность, это просто лужа. Иван дернулся, боль пронзила позвоночник, ударила огнем в ноги, прожгла запястья.
– Господи, за что?! За что-о-о?!! – простонал он.
Это было нелепо, невозможно, гнусно, подло, необъяснимо. Он снова висел посреди мрачного сырого подземелья, висел вниз головой на ржавых железных цепях.
Проклятие! Он снова на Хархане-А! Он снова в заточении!
Ивану на секунду припомнился жирный боров, которого он подвесил точно так же, его звали Сван Дейк. Недолго тому пришлось провисеть. А вот сколько «дозревать» ему, Ивану?! Если больше часа – глаза лопнут, барабанные перепонки не выдержат, хребет не выдюжит.
Вот так дела!
– Эй, кто там?! – захрипел Иван. – Есть кто живой или нет?!
С потолка в лужу капали черные капли – звонко и гулко. Никто не отзывался. Да и кто тут мог отозваться.
Его перехватили. Снова перехватили! И снова бросили в заточение «дозревать»… а может, просто на смерть бросили, подвесили, чтоб помучился, проклял самого себя и свое безрассудство. Но это дела второстепенные, дела личные – помирать-то ему, Ивану, а не кому-то другому.
А главное в ином, опять он лопал не в Систему, а в «систему», угодил под колпак. А это совсем плохо!
– Э-эй, сволочи!!! – заорал Иван.
Он уже точно знал, что никто не отзовется. Просто нервы сдали. И на память пришла вдруг мохнатая и сонная, вечная Марта, висящая в прозрачной сети где-то в Невидимом спектре на пересечении квазиярусов. Вечная Марта! Волосатое раздутое брюхо, шланги, провода, морщинистый толстый хобот, уходящий в аквариум, миллионы мальков-зародышей, будущих воинов Системы. Вырождение! Да, вот в чем суть – Система выродилась, эти нелюди не способны даже продлить свой род, не способны оставить потомства – это полнейшая дегенерация, это абсолютное вырождение. Вот они, сошлись полюсаИвана будто молнией озарило: дегенерирующая Система, убивая Землю, вливает свежую кровь в свои дряхлые вены, но это не здоровая кровь землян, это черная жижа земных выродков. Не Вселенная на Вселенную идет войной, а дегенераты обеих Вселенных, сплачиваясь, объединяясь, готовят жутчайшую бойню всему невыродившемуся, всему здоровому. И они не спешат, они сладострастно наслаждаются своей силой, своим коварством, своей хитростью, их сластолюбие тешит безропотность и открытость обреченной на заклание, безмятежной и беззащитной жертвы. Они будут не просто убивать, молниеносно и решительно, но упиваться растянутым во времени изничтожением всех, не поддавшихся гниению, разложению, вырождению, ибо в этом их суть, ибо порождены они не Богом, но дьяволом – и в этом выродки-дегенераты всех миров и вселенных едины и единосущны с их первообразами в самой преисподней. Вот она разгадка! И прочь иллюзии, прочь слюнявые и хлипкие надежды, прочь розовенькие мечты и идиотически-слащавую веру во всеобщее братание, мир без границ, единение в каких-то изначально ложных и лживых общечеловеческих ценностях, прочь сахарные слюни и сиропные сопли, ложь все это, обманка, рассчитанная на доверчивых, обреченных на заклание простаков. И уготованы этим простакам цепи, ржавые железные цепи, кнут, плеть, распятия, голод и смерть. И ничего более! Что ж, они хотели, чтобы он «дозрел»? Ну вот он и дозрел. Пора!
Иван подтянул к лицу скованные железом руки.
Мышцы напряглись от нечеловеческого усилия, волна дрожи пробежала по телу от икр до оцепенелых ледяных мизинцев рук. Он не человек. Он спрессованная мощь двенадцати славяно-арийских тысячелетий! Он титан!
Он бог силы и веры! Он, и только он! Еще немногостальные наручи лопнули, разлетелись.
– Вот так, – выдохнул с облегчением Иван.
Витая рукоять скользнула в ладонь.
Он дозрел. Он окончательно дозрел. И они скоро убедятся в этом. Харалужное сверкающее лезвие меча расцвело во мраке подземелья невиданным цветом, отразилось в грязной луже, разбросало отблески по сырым и мшистым стенам. Иван подтянулся, выгнулся и рубанул наотмашь по ржавой цепи – только лязгнул вбитый в потолок огромный крюк да обрывком цепи ударило по ногам.
– Опа! Вот так! – Он успел перевернуться на лету, опустился на ступни.
И долго стоял, зажмурив глаза, дожидаясь, пока кровь отольет от головы, начнет нормально бродить по венам да артериям, пока расцепенеют сведенные судорогами мышцы. Потом как-то разом напрягся, замер и гулко, с облегчением выдохнул. Он созрел! Ну-ка! Тройным «китайским веером» высветило мрак, меч, описав на разных уровнях три сверкающих ослепительных круга, замер, тонко звеня в сильной и умелой руке. Пора!
В это время с грохотом и треском вывалился из мшистой стены большущий каменный блок на двух замохнатевших от старости цепях. И ввалились невесть откуда в подземелье три стража.
– Пожаловали, дружки! – глухо обрадовался Иван.
Теперь он был опытный, обученный, он не стал выжидать да обороняться. Он с ходу развалил на две неравные части ближнего негуманоида. Вырвал лучемет из ослабевшей восьмипалой лапы. Но не стал жечь второго, не успел, тот уже вскидывал ствол – пришлось отсечь ему сразу обе клешни и тем же ударом обезглавить третьего.
– Вот так вот, гмыхи, хмаги и хряги! – прохрипел Иван, снимая голову с плеч изувеченного. – Вы, небось, хотели меня поприветствовать на Хархане-А в какой-нибудь там месяц цветущих камней, да? И вам привет!
Он прыгнул на каменный блок. И тот пошел наверх, гремя, скрипя, издавая чудовищные и натужные звуки.
Эх, вот сейчас бы яйцо-превращатель, как в прошлый раз, он бы тогда показал им! Иван почесал затылок, усмехнулся. Ничего, он им и так покажет.
Блок вынес его прямо в караульное помещение, к вертухаям – их было всего четверо. И обмениваться поклонами с этими полуживыми явно не имело смысла. Иван знал, что лучеметом их, конечно, можно долго и с некоторым результатом жечь, ребятки крепкие, не людишки земные, не мокрицы и слизни, не комарики и червячишки, но лучше время не тратить.
Он с диким воинственным криком выскочил наверх, еще прежде, чем поверхность блока сравнялась с титанологговым полом. И превратился в сверкающий шар – не было видно ни его, ни меча. Только летели по сторонам отсеченные лапы, когти, жвалы, головы. Он управился за несколько секунд. Постоял, передохнул.
Шлюзового шара в караулке не было видно. Значит, надо искать, ничего не поделаешь. Он не собирался торчать в «системе» вечность. И он не боялся никого на свете. Плевать! Теперь, после того, как он беспощадно и без малейших сомнений, в режиме автомата смерти уничтожил уже десятерых негуманоидов, пробился на поверхность, его никто не посмеет остановить. Да, за ним следят, как и в прошлый раз! Да, он под колпаком, как и в прошлый раз! Но теперь он не игрушка в чужих руках. И они это сразу поняли. Оператор, который его ведет по «системе», незримый, но существующий оператор не причинит ему и капли вреда, не посмеет поставить заслона, ибо… Ибо так себя могут вести лишь облеченные силой и властью! Ибо неостановимы и беспощадны несущие послание от неостановимых, всемогущих и беспощадных! А таковых уважают, ничего не поделаешь, это закон всех миров. Он выше их, ибо волен в себе, и он хозяин себе. А они лишь исполнители… Да, они когда-нибудь обязательно получат приказ остановить его, убить, обезвредить, этого не миновать. Но он опередит их всех, он прорвется к цели!
Иван вытащил ретранс. Призадумался. Нет, еще рано.
Огляделся по сторонам. Дверей и окон в караулке не было. Значит, шлюз где-то здесь. Эх, жаль нет с собой шнура-поисковика, тот быстрехонько бы разыскал ход.
Что же делать? Ага, вот черный ребристый параллелепипед стола, за которым сидели вертухаи. Какой же это стол! Это вообще не предмет, не материя. Это сгусток непросвечивающей и не знакомой ему энергии. Он подошел ближе, сунул в «стол» мысок сапога, тот пропал из виду, пальцы начало покалывать. Иван быстро вытащил ногу. Подобрал с полу отрубленную голову и швырнул прямо в черноту – она исчезла беззвучно и бесследно.
Так и есть. Шлюз именно там!
Иван уже собирался нырнуть во мрак и неизведанность, как из этого самого мрака высунулась сначала трехглазая жирная морда вертухая, а потом и все корявое могучее тело на упористых четырехпалых птичьих лапах.
Вертухаи был один к одному похож на старого знакомца Ивана, на того, что сторожил в угрюмом и тихом саду земных женщин, предуготовленных на роли маток в квазиярусах – жирный, оплывший и изленившийся евнух в гареме, посреди жен и наложниц владыки. Черт их разберешь, все на одну рожу!
– Вылазь, вылазь, браток, – покликал Иван.
Но рубить голову не стал. А ухватил вертухая за левую лапу, вывернул ее с хрустом, до отказа, ломая сразу все суставы – канетелиться и упрашивать некогда. Потом повалил и встал правой ногой на хребет, чуть прижал к черному полу. Вертухаи притих.
– Шлюз там?! – строго спросил Иван. Вмонтированный переговорник выдал скрежет и щелчки.
– Там, – коротко ответил вертухаи.
– Мне нужно в Меж-арха-анье, – приказал Иван, – в зал Отдохновений!
Вертухаи засопел, покрылся серыми каплями вонючего пота. Пластины на его загривке встали дыбом.
– А этих ты положил? – спросил он еле слышно.
– Я.
– Им оставалось совсем немного до отдыха. Они так мечтали о том дне, когда…
– Сейчас ты ляжешь рядом! – сказал Иван с железом в голосе. – Отвечай!
– Можно и в Меж-арха-анье, – прошипел вертухаи.
– Пошли!
Иван снял ногу. И ткнул кончиком меча в поясницу негуманоида, тот дернулся и как лежал, так и пополз на брюхе во мрак «стола».
Иван пригнулся и последовал за ним. Он просунул голову во тьму, на миг ослеп, но тут же прозрел – никакой тьмы не было. Они стояли посреди зеленой лужайки, прямо в коротко остриженной, а может, и от рождения невысокой траве. И белел перед ними испещренный рытвинами шар, самый обычный системный шлюз-переходник.
– Входи первым! – потребовал Иван.
Вертухаи, прижимая изуродованную руку к груди, кивнул, согнулся и вошел в белый шар, прямо сквозь пористую стену. Иван юркнул следом. В шаре было темно, но Иван сразу ухватил вертухая за заднюю лапу. И пополз за ним. Ползти пришлось долго. Теперь Ивана нисколько не удивляло, что в шарике, чуть превышавшем ростом человека, лабиринтов было во все стороны на сотни и тысячи километров, а скрученного пространства, свернутого вдоль лабиринтов-направлений, на миллионы парсеков. Многослойные, многоярусные миры – дело обычное и занудное.
Когда вертухаи вдруг свернул налево, Иван дернул его за лапу – не ошибся ли? Но тот пробубнил, что все верно. Иван помнил, что в прошлый раз он попал в Межарха-анье другим лабиринтом, и потому скрипел зубами, но молчал.
Наконец их вынесло наружу.
– Зал Отдохновений, – буднично и уныло доложил вертухаи и с опаской покосился на чужака.
Белесый туман плыл по мраморному полу. Почти как в Осевом, подумалось Ивану. Он обернулся – ни вертухая, ни шара не было. Сбежал, паскудина! Ну и ладно, ну и черт с ним! Иван сделал шаг вперед, потом еще шаг.
Далеко-далеко, почти у незримого горизонта возвышался над полом хрустальный куб-пьедестал. На нем трон.
Трон – это сила и власть. Трон – это могущество! Но до него надо добраться.
Иван бросился вперед. Глаза у него горели, сердце билось учащенно. Он обязан успеть! Он обязан влезть на пьедестал, забраться на трон!
Он много чего обязан!
Из клубов тумана, справа и слева, выскочили два десятка трехглазых. Бросились на него с обеих сторон, заходя полукругом. Опять они? Нет, Иван вспомнил, это слуги, неживые слуги или киберы, этих вообще жалеть не следует. Но лучеметом их тоже не возьмешь. Вся надежда на меч-кладенец да на ловкость. Он еще сильнее рванул вперед, пытаясь обойти тварей, выскользнуть из полукруга их забот. И он почти достиг этого, когда одна из тварей уцепила его изогнутым когтем, повалила. Иван еле успел выставить меч острием вперед – и чудесное лезвие пронзило, продырявило первого. С таким оружием он бог! он герой! он непобедим! Ивану разом припомнилось, как он бился с трехглазыми – это было лютой пыткой, он рвал их на куски, рассекал, жег, сбивал с ног, вышибал и выдавливал страшные, нечеловеческие глаза, выдирал шевелящиеся жвалы. Но они были невероятно живучи, они были неубиваемы. Он изнемогал в схватках с ними, и почти всегда побеждали они, не убивая его, не вышибая из него духа, а лишь жестоко избивая его, пытая, терзая, мучая. А потом они всегда подвешивали его в подземных темницах. Это было нескончаемой пыткой. Но теперь он властелин над ними! Цай выручил его, да что там выручил! Цай спас его! С таким мечом можно хоть к дьяволу в гости в саму преисподнюю!
– Ну, как хотите! – зарычал Иван.
И «тройной веер» разбросал сразу шестерых – теперь они не жильцы на белом свете. От седьмого он увернулся, восьмому выбил верхний глаз пяткой, девятому прожег подбородочные жвалы, десятому снес долой голову вместе с половиной левого плеча – меч был просто волшебным! меч тридцать… какого-то века! сказка! чудо! сверхоружие! – Иван перепрыгнул еще через четверых, на лету распарывая им затылки, упал на спину, трижды перевернулся, перекатился боком и снова выставил острие – опять первый из преследователей напоролся на него. Готов! И еще один готов! Осталось семеро… Иван неожиданно резко остановился. И те замерли. И тогда он бросился на них с воинственным кличем, будто в детской игре, а не в смертном бою.
– Ну, нечисть, получай!
Стоявший посередке прорвал ему коротким иззубренным тесаком пластик комбинезона, оцарапал. И потому Иван сразил его первым. Остальных он изрубил в крошево, в капусту – рука не могла остановиться, нервы, проклятые нервы!
Путь был свободен. И Иван опрометью понесся вперед, не жалея ни ног, ни сердца, ни легких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35