- Что я делал?
- Ничего, просто сидел.
- Значит, никаких враждебных действий в отношении вас я не предпринимал?
- Нет. Чего не было, того не было, и не про тебя сказ. Ударил твой дружок.
- Вот теперь перейдем и к дружку. Где находился он?
- На полке, сам же видел.
- На какой полке?
- Которая надо мной.
- Вы видели, как он наносил вам удар?
- Само собой, - заскулила она, жалуясь капитану, - чуть кровью вся не изошла.
- Я спрашиваю еще раз: вы видели, как он наносил вам удар?
- Ну я не знаю... Наверное... Какая разница?
- Большая. Вы не могли этого видеть, потому что в этот момент вы смотрели на меня, а то, что творится сверху, знать вы попросту не могли. На затылке глаз у вас нет.
- Но я же видела... - неуверенно настаивала она.
- Хорошо, попробуем оттолкнуться от ваших слов. Вы согласны, что для того, чтобы увидеть Мамаева, вам нужно было задрать голову вверх?
- Само собой, - настороженно согласилась она.
- Отлично, но тогда бы ваш затылок был бы обращен ко мне. Я верно говорю?
- Верно, - чуя подвох, но еще не зная какой, со скрипом согласилась она.
- Тогда объясните, каким же образом он мог по нему ударить?
- Не знаю, - почти сдаваясь, ответила баба.
- Что и требовалось доказать. Мамаев не имел намерения вас ударить, а пистолет выпал случайно. Вам остается только забрать заявление и извиниться перед капитаном за доставленные хлопоты. То же самое не вредно сделать и в отношении меня.
- Что-о-о? - возмущенно взвыла она, и я понял, что переборщил. Извиняться перед вами? Да ни за что.
- Можете передо мной и не извиняться, - поспешно пошел я на попятную. - Но заявление вам забрать необходимо.
- Ни за что в жизни! - взыграла стерва.
- Отлично! Пусть будет по-вашему! - взъярился и я. - Сидеть будем вместе, только срок вы получите гораздо больший. Капитан, примите мое заявление о том, что сидящая перед вами гражданка полчаса назад оскорбляла честь и достоинство президента нашего государства Бориса Николаевича Ельцина. Это заявление могут подтвердить Мамаев и ее подруга Валентина. Вы мне позволите написать это заявление?
- Пишите! - с видимым удовольствием ответил мент. - Вот уж точно, не рой другому яму. Предъявите ваш паспорт, гражданка.
- Врет он, не верьте ему, товарищ милиционер, не было такого, - не на шутку перепугавшись, засуетилась баба.
- А это мы сейчас проверим. Послушаем, что скажут свидетели, - заверил ее Виктор Иванович - В каких словах выражалось оскорбление?
- Она рекомендовала моему другу идти к президенту в анальное отверстие.
- По глупости я это сболтнула, по недомыслию, - скисла баба, и я торжественно влупил последний гвоздь:
- Вот и я говорю, что по глупости вы накатали на Мамая. Я прав?
- Да, - нехотя согласилась она.
- Ну а в таком случае вам нужно забрать свое заявление, и будем считать, что путешествие к президенту мне приснилось.
- Вы согласны? - подавая признаки нетерпения, спросил мент - наверное, ему ужасно захотелось курить.
- Согласна, - чуть не плача от досады, ответила бедная женщина.
- Тогда пройдемте со мной, - расстегивая мои кандалы, обрадовался капитан. - А вам, Гончаров, придется заплатить штраф.
- За что?
- За распитие спиртных напитков в неположенном месте, - пряча в карман милые моему сердцу сигареты, улыбнулся он. - Пойдемте все вместе.
Из раскрытых дверей купе пугливыми тараканами на нас таращились пассажиры. Наиболее любопытные и рисковые вылезли в коридор, поглядывая на меня со страхом и уважением. Народ требовал хлеба и зрелищ. Проходя мимо симпатичной девчушки, я не удержался и сделал ей козу. По-мышиному пискнув, она скрылась в купе.
- Попались, мокрушники? - с издевкой спросил бесцветный, коротко стриженный парень с выпученными белесыми глазами. - Что с ними теперь будет, начальник?
- Зайдите в свое купе и не мешайте проходу, - строго ответил Виктор Иванович.
- А правда, что на их счету уже пять убийств? - прицепилась к нему сексуально неуравновешенная девка. - Это правда, что, перед тем как убить, они насилуют свою жертву в извращенной форме?
- Истинная правда, - заверил я ее, - Щекотило мой брат и учитель. Хочешь, я и тебя защекочу?
Выполнив все необходимые формальности по уплате штрафа, я, забрав Мамая, уже приготовился идти в свой вагон, ожидая только, когда мент вернет нам оружие, но вместо него он протянул мне меченые сигареты.
- Нет, я их вам презентовал, - удивленный его бескорыстием, возразил я.
- А я уже взял одну сигаретку, спасибо, больше не хочется. Подойдите к проводнице своего вагона и скажите, что я попросил перевести вас в другое купе, только, пожалуйста, ведите себя там нормально.
- Не волнуйся, капитан, не подведем.
- Ну вот и хорошо, а пистолетики, уж не обессудьте, получите по прибытии, расписочку я уже заготовил.
Собрав свои манатки, уже через пару часов мы ломились в закрытую дверь седьмого купе, надеясь там обрести свой покой, понимание и сочувствие со стороны советских граждан.
Открыли нам минут через пять. Нашими новыми попутчиками оказались белобрысый парень и сексуальная девка. Немного сконфуженные, они совершенно не были удивлены нашей чудесной реабилитацией. Странно.
Прямо с порога Мамаев предложил щедро обмыть наше замечательное возвращение, но, наотрез отказавшись, я забрался на верхнюю полку и практически с нее не слезал вплоть до самого нашего прибытия в Новокузнецк.
Там мы пересели в электричку и без приключений добрались до районного городка.
От города до деревни рейсовый автобус ходил только раз в сутки, по этой причине в Листвянку мы прибыли лишь на следующий день к обеду. Большое село открылось неожиданно и сразу, едва только мы перевалили через невысокий холм. Начиналось оно от широкой, но неглубокой реки, бежавшей у самого подножия крутой, покрытой лесом горы, а с трех сторон его подпирала дремучая, вечно шумевшая тайга, пихтовыми пиками прокалывая сказочный лазурит неба.
Еще через окна автобуса я был поражен чистотой добротных сибирских домов и опрятностью улиц, переулков и тупиков. Даже свиньи, ходившие здесь без намордников, нисколько не портили умиротворенный сельский ландшафт.
Сибирячки Мамаю понравились сразу и навсегда. Прищучив одну из них еще на остановке, он швыркнул своим баклажанным носом и игриво спросил:
- Мамочка, а и где тута у вас ресторация?
- Что-то раненько вы про рестораны спрашиваете, не успели из автобуса вылезти, а уже интересуетесь.
- Кусать оцень хоцца. Вы не отобедаете с нами?
- Ну, мужик, да ты сдурел, никак? - засмеялась она искренне и открыто. Да мой же Колька за такой обед и мне, и тебе, и твоему дружку ноги враз повыдергает.
- Пардон, мадам, - перебил я ее, - хочу сразу предупредить, что я вас не приглашал и нести ответственность за легкомысленное поведение моего товарища не намерен. Лучше подскажите, как нам пройти к вашей мэрии.
- До сельсовета-то? Да вы ж перед ним стоите, головы еловые.
Опять засмеявшись, танцующей походкой она удалилась, а мы отправились искать на свою задницу новых приключений, которых ожидалось масса, ведь задниц у нас было две.
В небольшой приемной, заставленной офисной мебелью, нас ожидала премиленькая сельская пастушка, трудившаяся в роли секретаря деревенского мэра. У нее были пухленькие щечки, задорный носик и в поллица наивные, вечно удивленные глаза француженки. Наверное, всякий раз она не переставала поражаться сексуальным проделкам своего шефа. Что и говорить, знал он, подлец, толк в колбасных обрезках. Если бы я был мэром, то тоже бы завел себе такую.
Кажется, Мамаев придерживался того же мнения, ибо совершенно неожиданно извлек из своей сумки большую коробку конфет, неизвестно когда им купленную, и с галантным поклоном протянул секретарше:
- О пленительный ландыш суровой сибирской тайги, будь так добра и снисходительна, прими этот скромный дар с берегов великой русской реки, и пусть за чашкой душистого, ароматного чая сегодняшним осенним вечером тебе вспомнится исконная родина твоих предков.
- Ну вы и даете! - румянцем загорелась девчонка. - Но только я их не возьму, Николай Дмитриевич не разрешает.
- Лесная лилия, ты меня убиваешь! Почему о нашей маленькой тайне должен знать твой злой и противный Николай Дмитриевич?
- А потому, что он говорит, что за все мои духи да колготки отдуваться приходится ему. Дарят мне, а требуют потом с него.
- Пошлый он человек, и ему не понять чувственных струн твоей души. Но к счастью, в данном случае твой шеф нам без надобности. Можно сказать, что на этот раз мы на него плюем и игнорируем. Солнышко мое ясноглазое, нам нужен тот, кто в вашем сказочном королевстве управляет ЗАГСом, а точнее, его архивом.
- Тогда вам нужна я! - важно и значительно заявила девчонка. - А что вы хотели?
- Нас интересуют два человека. Ольга Ивановна Тихонова и Сергей Васильевич Логинов. Мы бы хотели знать о них как можно больше.
- Первый раз о таких слышу. А зачем вам они?
- То, что ты о них не знаешь, оно и немудрено, тебя тогда, мой свет, еще не было и в проекте. Они покинули ваши места двадцать пять лет тому назад. А нам они нужны по той причине, что недавно померли и нужно выяснить кое-какие подробности их биографий для оформления наследства. Возможно, здесь у них остались родственники: отец - мать, брат - сестра.
- Фамилии Логинов в нашем селе вообще нет, а вот Тихоновых полно.
- Отлично, девочка, нас интересует некая Любовь Тихонова, кажется, так звали ее мать, отчества, к сожалению, мы не помним.
- Не слышала о такой, есть одна Тихонова Любка, но она моя ровесница, и вас она не устроит. Ладно, проверим по документам. - Значительно посмотрев на нас, она открыла дверь глухого чулана-подсобки. В охотничьем азарте Мамай было кинулся за ней, но, предупредительно подняв палец, она сразу же его осадила: За мной ни шагу! Архив дело серьезное. Если Николай Дмитриевич увидит посторонних - несдобровать ни мне, ни вам.
Результат стал известен минут через пять, когда она вышла с книгой о регистрации смертей.
- Точно, была такая Тихонова Любовь Андреевна, умерла десятого января восьмидесятого года в возрасте семидесяти лет. Проживала по адресу: улица Советская, дом тридцать четыре.
- Чудесно, моя сладкая, просто замечательно, - почуяв дичь, возбужденно захлопал в ладоши Мамай.
- Что ж тут замечательного? Ничего замечательного я не вижу. Умерла бабушка, а вам замечательно, - укоризненно заметила она.
- Это у меня, у подлеца, присказка такая, а теперь, мое золотце, пошукай в своих брачных книженциях что-нибудь о замужестве Тихоновой и женитьбе Логинова.
- Примерно в каком году это было?
- Нас могут интересовать два периода. Во-первых, шестьдесят четвертый шестьдесят пятый и, во-вторых, семьдесят третий - семьдесят пятый годы, назвал я наиболее вероятное время Ольгиного замужества.
На этот раз она возилась не более двух минут, а когда с открытым гроссбухом и ртом она вылетела из своей конуры, то объяснять мне не нужно было ничего. Мамай тоже все сразу понял.
- Вырвали! Два листа выдрали, в обеих книгах. Что же это такое? - чуть не плача, возмущалась девчонка. - Что же мне теперь будет?
- Да ничего тебе, девочка, не будет, - гладя по головке, успокаивал ее Толик, - ты-то здесь ни при чем. Расскажи лучше, какие страницы отсутствуют и в каких книгах.
- Один лист, страницы седьмая - восьмая, вырван за шестьдесят четвертый год, а другой, страницы двадцать три - двадцать четыре, за семьдесят пятый. Кому они могли понадобиться? Ничего не понимаю.
- Успокойся, дитя мое, твоей вины здесь нет. Ты давно работаешь на этом месте?
- Да, уже полгода.
- А кто здесь трудился до тебя?
- Тетя Таня.
- А как нам найти эту тетю Таню?
- Я не знаю, еще в апреле она проводила сына в армию, продала дом и купила себе квартиру в райцентре. Я могу спросить адрес у мамы, она должна знать, потому что они подруги.
- Ну вот и хорошо, вечерком мы к тебе зайдем. Ты где живешь?
- Здесь недалеко, возле универмага в двухэтажном доме.
- Обязательно зайдем, а ты на досуге посмотри свои талмуды рождений. Нам нужно знать о младенцах Татьяне и Варваре Логиновых, рожденных соответственно в шестьдесят шестом и семьдесят первом годах. Только не расстраивайся, если там тоже отсутствуют страницы.
Огорченные первой неудачей, мы посетили местный ресторанчик с поэтическим названием "Альдебаран", который содержал новый русский - армянин по национальности. Здесь мы с удовольствием откушали по паре шашлыков и, слегка обараненные, пошли по адресу, где когда-то проживала ныне покойная Любовь Андреевна Тихонова.
На собачий мат потревоженной нами дворняги во двор вышла пожилая, полная женщина в роскошном халате и мужской кроличьей шапке. Отогнав сварливого кобеля, она поинтересовалась, какого рожна нам надо.
- Вы давно живете в этом доме? - недипломатично, в лоб спросил Толик.
- А тебе что за дело? - логично отреагировала она.
- Этот дом когда-то принадлежал Любови Андреевне Тихоновой.
- Ну и что из того, а теперь он принадлежит мне, Тамаре Ивановне Тихоновой. И что вы скажете дальше?
- Вы ей доводитесь родственницей?
- Вроде бы так. Чего надо-то?
- Поговорить. Вы ее хорошо знали?
- А какая вам разница? Ты говори конкретно, что к чему, а то стоишь тут, сопли жуешь - смотреть противно.
- Да мы приезжие, - вмешался я, стараясь поправить разговор. - У нас есть кое-какие сведения о ее дочери.
- Померла давно Люба, а мне ваши сведения до одного места. Нашлась, что ли, Ольга? - почему-то недовольно спросила женщина, видимо опасаясь неожиданной претендентки на ее добро.
- Нашлась.
- Ну так передавайте ей привет от двоюродной сестры Тамары, только пусть губехи на дом она не раскатывает. Я, считай, заново его от строила.
- Вряд ли она будет на него притязать с того света, - успокоил я бедную женщину. - А ее дочерям ваша халупа без надобности. У них целый дворец отгрохан.
- Ну и пускай себе живут на здоровье, а ко мне не лезут.
- Да не собираются они нарушать ваш покой. Но я думал, что вам будет интересно узнать о судьбе вашей сестры.
- Мне это без надобности. Свою судьбу она решила давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19