Меро обернулся и лукаво усмехнулся.
— Удачи и попутного ветра мне, и встречного — тебе! С этими словами Меро шагнул за порог, и дверь захлопнулась у него за спиной. Дверь и стены были сделаны на совесть: Валин даже не слышал, как Меро спускается по лестнице.
Собственные покои никогда еще не казались Валину такими пустыми. Последние несколько лет рядом с ним постоянно кто-то находился — и почти всегда этим кем-то был Меро. Он не оставался без присмотра даже во время своих экскурсий в гарем. Валин был наследником лорда, и слуги неусыпно заботились о его безопасности, поскольку знали, что, если с мальчиком что-нибудь случится, всех их ждет смерть. И вот теперь он впервые оказался в полном одиночестве.
Валин с трудом подавил в себе желание кинуться следом за братом и отправился в свою комнату собирать вещи.
Потом он улегся в постель. Но при малейшем шуме юноша просыпался и подолгу лежал, уставившись в невидимый потолок. Ему казалось, будто он целую вечность не может заснуть.
"«Как бы мне хотелось показать Меро, как сильно я его люблю! — думал Валин, вспоминая о том, чего он так и не сказал за все эти годы, и терзаясь сожалением. — Но я не могу. Я просто не знаю, как это сделать. Меня всю жизнь наказывали за малейшее проявление чувств — вот оно так и вышло. Чувства-то у меня остались, но наружу они не прорываются. Я не плакал с тех пор, как мне исполнилось два года… И даже уж не помню, когда я смеялся. Вот и результат. Тот я, который снаружи, совсем не похож на того, который внутри».
Валин сглотнул и перевернулся на другой бок. Глаза у него были сухими. «Надеюсь, он понимает, как много я ему не сказал. Очень надеюсь. Если план сработает.., если с Меро ничего не случится…»
Эта ночь тянулась на редкость долго.
Глава 17
Шана ввела себя в транс одним лишь усилием воли. Сейчас она смотрела на мир чужими глазами, глазами ребенка, наделенного магическими способностями, и ребенок этот находился в рабском бараке. Шана не желала видеть происходящего, но теперь она уже не могла отвести взгляда. В этом бараке была одна молодая женщина, настолько похожая на Мэг, что Шану прямо бросило в Дрожь. И вот уже почти целый день Шана изучала историю этой девушки и прислушивалась к разговорам охранников, собирая сведения.
Девушка забилась в угол барака. Обычное человеческое дитя, лишенное магии. Просто судьба наказала ее ранним обещанием красоты. В шесть лет девочка была ошеломляюще красива. В двенадцать — просто очаровательна. Но в четырнадцать, когда обучение будущих наложниц уже шло вовсю, девочка резко принялась расти. Она вытянулась, а черты ее лица погрубели. Теперь она была миловидной, и не более того.
А для наложницы этого было недостаточно. Наложницам полагалось быть божественно красивыми.
И вот девочку, привыкшую к мягкому обращению, на которую за всю жизнь не то что руки никто не поднял — голоса ни разу не повышали, — отправили в общий барак. Охранники, которым нечасто приходилось видеть таких милых и неиспорченных девушек, теперь кидали жребий, кому она достанется первой.
Но пока они спорили, удача ускользнула от них.
В комнату вошел человек, которого Шана слишком хорошо помнила: высокий блондин с жестокими глазами. Похоже, охранники тоже его знали. Они тут же умолкли и попятились. Ребенок, через которого Шана наблюдала за происходящим, застыл на месте — но этот оживший ночной кошмар из прошлого Шаны искал не его…
Он обвел комнату холодным взглядом — и остановил его на той самой девушке. Блондин ткнул пальцем.
— Вот эту, — заявил он и неприятно улыбнулся. — Я беру вот эту.
Какой-то стражник попытался было возразить, но одного-единственного взгляда блондина оказалось довольно, чтобы пресечь всякие возражения. Стражник пожал плечами и отвернулся. Другой стражник прошел среди рабов, ухватил девушку за руку и заставил ее встать. Не глядя на нее, он просто проволок девушку через комнату и толкнул к блондину.
Девушка взглянула ему в лицо, и то, что она увидела или почувствовала, заставило ее побледнеть.
Блондин рассмеялся — Шана в оцепенении и ужасе наблюдала за происходящим, — натянул странную перчатку, усеянную металлическими заклепками, и наотмашь хлестнул девушку по лицу, так, что та полетела на пол. Девушка упала на спину, и Шана увидела, что ее лицо пересекают несколько неглубоких параллельных порезов, из которых уже начала сочиться кровь.
Блондин обвел взглядом остальных рабов.
— Среди вас есть нарушители порядка, — равнодушно произнес он. — Вот что случается с рабами, которые любят нарушать порядок.
Потом он рывком поднял девушку с пола и принялся избивать ее, неотрывно глядя ей в лицо…
Как когда-то Мэг…
Шана выскользнула из сознания мальчика и поклялась сквозь слезы, что никогда больше не будет просто стоять и смотреть, как эльфийские лорды или их прихвостни мучают и убивают кого-то. Когда-нибудь — и довольно скоро — у нее будет достаточно сил, чтобы разобраться с ними.
А у волшебников эта сила уже есть.
Шана чуть не плакала от разочарования. Она попросила своего учителя о личной беседе, и разговор этот шел прескверно — намного хуже, чем Шане могло прийти в голову. Девочка вцепилась в подлокотники кресла и предприняла еще одну попытку объясниться.
— Мы должны что-то делать, — настойчиво повторила она. — Я же уже объяснила вам, что там творится. Я уверена, что эльфы так увлеченно рвут друг другу глотки, что просто не заметят нас, если наше вмешательство будет незначительным. Но, мастер, ведь там каждый день убивают людей — хороших людей! Мы не можем просто сидеть сложа руки и смотреть на это!
Денелор покачал головой.
— Это невозможно, Шана, — отозвался он. — Мы просто не можем ничего сделать. Люди должны справляться с этим самостоятельно. Если они хотят свободы, им придется научиться сражаться за нее.
Ну вот! Значит, рабы должны сами сражаться за себя.
А как быть с тем, что их держат в ошейниках и они даже думать свободно не могут?!
— Но почему мы не можем ничего сделать?! — возмущенно крикнула Шана. — Ведь нас здесь больше, чем когда бы то ни было, не считая времен Войны Волшебников! Мы не можем начать новую войну, но мы можем делать хоть что-то, а не прятаться тут, как перепуганные мыши!
Денелор слегка покраснел и отвел взгляд.
— Шана.., ты просто не можешь понять. Ситуация намного сложнее, чем тебе кажется. Здесь замешано слишком много факторов. Что хорошего будет, если мы поможем небольшому количеству полукровок или людей и в процессе этого выдадим себя? Неужели тебе хочется, чтобы эльфы обнаружили Цитадель? Куда нам тогда деваться? Назад в пустыню?
— Почему они непременно должны обнаружить Цитадель? До сих пор же не обнаружили! — возразила Шана, сердито встряхнув кудрями. Она так и не выпускала подлокотников. — Ведь даже во время Войны Волшебников, когда эльфы точно знали, что мы существуем, они и то не смогли ее найти! А теперь даже Диран о нас не подозревает — вы же сами знаете! Так с чего вдруг они должны найти Цитадель? Наши шансы сейчас куда выше, чем у прежних волшебников, ведь никто из нас не хочет нового раскола! Так почему же вы думаете, что нас обнаружат?
— Потому.., потому, что это возможно, — неуверенно пробормотал Денелор. — Ты же знаешь, Цитадель не невидима. Нас вполне можно найти, если эльфы будут знать, куда смотреть. И это станет вдвойне вероятным, если мы начнем помогать людям.
— Не понимаю, почему… — начала было Шана.
— Ты что, думаешь, что они встретят нас с распростертыми объятиями и радостно приветствуют свободу? — перебил ее Денелор. — Если ты и вправду так считаешь, дитя мое, то ты живешь в мире грез.
Денелор откинулся на спинку кресла. Он вновь приобрел уверенный вид, и Шана почувствовала, что утрачивает свое преимущество.
— Видимо, придется мне тебя просветить. Большинство людей за пределами Цитадели даже не называют себя рабами, поскольку не считают себя таковыми. Эльфийские лорды приводят их в состояние повиновения — и рабы думают о своих же соплеменниках, других людях, как о врагах и соперниках. Их интересуют не эльфийские лорды, а надсмотрщик — который вполне может быть и человеком, — и другие люди, работающие рядом. Да большая часть рабов в жизни не видела ни единого лорда и не слишком-то и рвется. Все, что их интересует, — это как бы занять должность надсмотрщика.., и получить все его привилегии. Их волнует лишь ближайшее будущее.
Денелор ухмыльнулся, и Шана вспыхнула от разочарования.
— Вот в чем кроется главное различие между нами и ними, дитя, — самодовольно заявил волшебник. — Они не видят дальше собственного носа. И если окажется, что мы реально можем лишить их тех жалких привилегий, что они заработали тяжким трудом, а вместо этого предлагаем какую-то сомнительную свободу, они отнюдь нас за это не поблагодарят. Они увидят лишь, что быть свободным — это значит голодать, дрожать от холода, потерять обещанную еду, твердо гарантированную крышу над головой и вознаграждение, которое они могут получить, если будут хорошо себя вести и делать все, что приказано. Вот они-то и предадут нас — те самые люди, которым ты так хочешь помочь. И все потому, что мы не сможем дать им ни того, что они хотят, ни того, в чем они на самом деле нуждаются. Они станут считать нас врагами уже за то, что мы угрожаем их привычному образу жизни.
«Да он же словно о себе говорит!» — слегка презрительно подумала Шана. Она мало общалась с людьми — но уж от них она не видела никаких неприятностей. Все неприятности исходили от эльфов. Именно эльфы отдавали приказы. Люди лишь исполняли их. Девочка никак не могла понять, почему волшебники забились в Цитадель и сидят там — ну в точности как кучка испуганных мышей! Не существовало никаких причин, которые мешали бы им втайне помогать людям — или хотя бы спасать больше детей-полукровок, чем они спасали сейчас. Большинство полукровок появлялись на свет в результате случайного оплодотворения наложницы или обыкновенной рабыни, и большую часть таких детей уничтожали сразу же после их появления на свет. А ведь любой волшебник без особых усилий мог подменить повивальную бабку и внушить окружающим, будто ребенок родился мертвым.
Шана обратилась к своему наставнику с предложением сделать что-нибудь осмысленное для мира, раскинувшегося за пределами пещеры. Ей хотелось, чтобы волшебники больше помогали полукровкам — и хотя бы тем людям, которые были наделены магическими способностями. Шане слишком хорошо запомнилось то, что творилось вокруг нее в рабских бараках, — особенно то, что она видела долгими бессонными ночами.
Во время бесед с учениками Денелор вроде бы выказывал способность к состраданию, но за время личного разговора Шана обнаружила, что он ничем не отличается от прочих старших волшебников. Он согласен был действовать, но лишь до тех пор, пока это ничем ему не грозило. Если же возникала хоть малейшая вероятность, что какие-то действия могут натолкнуть эльфийских лордов на мысль о возвращении волшебников — а значит, его комфортабельная жизнь окажется под угрозой, — Денелор тут же складывал руки и отказывался что-либо делать.
Точь-в-точь как те самые люди, о которых он отзывался с таким презрением.
А он ведь был еще не худшим из здешних обитателей…
Денелор закончил свое наставление и выжидающе взглянул на Шану. Шана покачала головой и решила сделать еще одну попытку.
— Это несправедливо, мастер. — упрямо заявила она. Может, он все-таки согласится с ее доводами? — Это совершенно несправедливо! Мы ведь наделены силой. Разве это не означает, что на нас лежит определенная ответственность? Разве не об этом вы нам говорили? Чем больше сила, тем выше ответственность. За кого же мы отвечаем, если не за тех, кто беспомощен?
— Мы отвечаем прежде всего за себя, Шана, — после секундного колебания ответил Денелор. — Если Цитадель окажется в кольце осады, мы ничего уже не сможем сделать. Подумай о всех полукровках, которым мы никогда уже не поможем, если лорды узнают о нашем существовании.
«Подумай о тех, кому ты не помогаешь из-за собственной трусости», — отозвалась Шана, но лишь мысленно и не забыв прикрыть свои мысли.
— Мы делаем то, что в наших силах. Но для того, чтобы делать это, мы должны оставаться в живых, — уже более уверенно подытожил волшебник. — Я знаю, что с этим трудно смириться, но некоторые вещи не становятся менее истинными оттого, что они несправедливы.
Денелор умолк на мгновение, потом снова взглянул на Шану, но теперь уже с некоторым беспокойством.
— Шана, я надеюсь, что ты держишь эти мысли при себе. Возможно, мне не стоило бы говорить этого, но ты.., э-э.., внушаешь беспокойство некоторым из старших волшебников. Думаю, для тебя не новость, что ты наделена огромными способностями. Ты поражала меня куда чаще, чем я это признавал вслух. Некоторые из моих коллег опасаются твоей силы. Некоторые из них подозревают тебя. Они боятся, что ты можешь оказаться эльфийской подсадной уткой. Большинство из них не понимают, откуда у столь юного существа, не прошедшего еще должного обучения, может взяться такая сила и такая искусность во владении этой силой, — теперь Денелор смотрел на девочку так, словно и его терзали подозрения. — Некоторые думают, что тебя подослали сюда эльфийские лорды, или даже опасаются, что ты можешь на самом деле быть чистокровным эльфом…
Округлив глаза, Шана принялась оправдываться:
— Но ведь я же говорила вам — мне пришлось учиться всему самостоятельно, чтобы выжить! Они что, думают, что выжить посреди пустыни — легкое дело? И кроме того — я владею магией разума. Вы сами это знаете! Вы же и учили меня с ней обращаться! Ни у одного чистокровного эльфа нет магии разума, а у меня есть!
— Да, действительно, — согласился Денелор. Судя по виду, он несколько успокоился. — И этого никак нельзя подделать магическим путем. Но ты все равно можешь быть подсадной уткой. Вдруг эльфы специально вырастили и обучили полукровку, чтобы проникнуть в наши ряды? Шана нахмурилась.
— Как я могу быть подсадной уткой, если эльфы не подозревают о нашем существовании?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77