Доносящиеся откуда-то удары хлыста, сопровождающиеся женсними криками и смехом мужчин за столами, раздавались все реже.Интересно, теперь, когда каналы города перегорожены еще и воротами, рабам все равно удается убежать из Порт-Кара? Это было бы невероятно!Ближайшая земля, находящаяся в сотне пасангов к северу, голая и лишенная какой бы то ни было растительности, рассматривалась как один из аванпостов Порт-Кара и регулярно патрулировалась охотниками за рабами и специально обученными для этого слинами.Злобный, жестокий шестиногий слин с громадными, ничего не упускающими глазами, относящийся к классу млекопитающих, однако внешне напоминающий скорее громадную, покрытую шкурой ящерицу, безусловно являлся надежным, не знающим усталости охотником. Он без труда мог обнаружить по запаху след, оставленный несколько дней назад, и, будучи отпущен с поводка, безошибочно отыскивал жертву и разрывал ее на куски.Нет, шансов ускользнуть в северном направлении у раба нет никаких.Для них остается только дельта реки с ее бесконечными болотами, вызывающей беспредельную жажду духотой и подстерегающими на каждом шагу тарларионами.Да, нюх у охотничьего слина что надо; а если его специально натаскать на поимку беглых рабов — спасения от него не будет.Вообще все органы чувств развиты у этого зверя просто удивительно.Тачаки на юге, кстати, тоже используют слина для поимки рабов, ну и, конечно, для охраны своих стад.Я почувствовал, что постепенно начинаю пьянеть; мысли становились отрывочными, не связанными между собой.Море; ах да, я думал о море.Может ли Порт-Кар подвергнуться нападению с моря?Мысль ускользала; музыка, аккорды которой все громче барабанили у меня в голове, пульсировали в крови, не давала сосредоточиться.Мимо стола промелькнула обслуживающая рабыня.— Еще паги! — крикнул я, и бокал мой был тут же наполнен.Только Кос и Тирос располагали флотом, способным сравниться по мощи с флотилией Порт-Кара.Конечно, в море имелись и другие населенные острова, многочисленные, но мелкие, вытянувшиеся к северо-востоку от Коса в длинную, напоминающую ятаган цепь, начинающуюся в четырех сотнях пасангов от Порт-Кара. Острова, однако, были разделены между собой и держались крайне обособленно, что не позволяло их правительствам выработать не только единую политику, но даже принять общее сколько-нибудь важное решение. Да и суда, которыми они располагали, годились лишь для плавания в мелких прибрежных водах.Девушка на арене между столами исполняла уже танец пояса, некогда виденный мной в Аре, в доме Кернуса, работорговца.Только Кос и Тирос располагали флотом, достаточно мощным, чтобы сравниться с Порт-Каром, но обе стороны, включая Порт-Кар, традиционно воздерживались от крупномасштабных морских баталий, считая, что опасность развязывания их слишком велика, а результат непредсказуем. Обе стороны, включая Порт-Кар, устраивало постоянное, приносящее определенную выгоду и преимущества состояние легкой, не разжигаемой всерьез войны, боевые действия в которой, как правило, не мешали осуществлению определенных торговых сделок, нередко сопровождающихся контрабандными операциями. Налеты одной стороны на другую числом в несколько десятков кораблей велись регулярно, но более крупных акций с вовлечением в боевые действия, скажем, сотен судов ни объединенный Совет правительств обоих островов, ни Порт-Кар себе не позволяли уже более столетия.Нет, решил я, с моря Порт-Кар также неуязвим.И тут я рассмеялся, поскольку мне вдруг пришло в голову, каким образом Порт-Кар может быть захвачен. Однако теперь это был мой город, мой — и мне предстояло его защищать, а не разрушать.— Еще паги! — крикнул я.Тарнсмены, да-да, обычные наездники на тарнах могут с воздуха забросать, забить его потоком горящих стрел. Но для этого нападающих должны быть тысячи, десятки тысяч, а такой численностью летающей кавалерии не располагает даже Ар, даже сам славный город Ар. А без этого каким еще образом может быть захвачен Порт-Кар со своими нагроможденными как попало, прилепившимися друг к другу строениями, нет, настоящими крепостями, каждая из которых способна обороняться самостоятельно?Нет, Порт-Кар простоит еще не одну сотню лет.Но даже если он и будет каким-либо образом разрушен, жителям его, оставшимся в живых, достаточно лишь вернуться на кораблях на то же самое место и, согнав сюда рабов, возвести их руками новый город, дав ему название Порт-Кар.На Горе, подумалось мне, да и на всех остальных планетах, всегда будут существовать такие вот города, как Порт-Кар.А девчонка эта, танцовщица, весьма недурна. И очень соблазнительна. И вообще, женщины Порт-Кара самые красивые на всем Горе.Да, тарнсмены смогут разрушить; они зальют Порт-Кар потоками огня.Справа от меня шумная ссора двух матросов из команды Сурбуса перешла в потасовку. Сидящие за столами их товарищи, наблюдавшие за ними, громко требовали, чтобы дерущимся принесли хлыстовые ножи.Мне вспомнился мой собственный тарн, это хоть на кого способное нагнать ужас чудовище, мой Убар Небес, и сердце мое наполнилось теплом.Я протянул руку, и кружка снова была наполнена.Нахлынули горькие воспоминания об Элизабет Кардуэл» Велле, как ее называли на Горе, так помогшей мне в Аре в осуществлении миссии, возложенной на нас Царствующими Жрецами. По возвращении в Сардар я много времени провел в размышлениях о том, как обеспечить ей безопасность. Несмотря на всю мою любовь к ней — чувство, испытывать которое я теперь недостоин, — я не мог пойти на поводу своих желаний и оставить ее на этой полной опасностей планете. Она уже безусловно известна Другим, этим существам, испокон веков находящимся в жестокой конфронтации с миром Царствующих Жрецов и даже с самой Землей. Жизнь ее здесь никогда не будет спокойной, а одно лишь знакомство со мной — на что я так безрассудно в свое время согласился — превратит ее пребывание здесь в смертельно опасную авантюру. Когда мне наконец удалось снова живой и невредимой доставить ее в Сардар, я поделился с ней этими своими соображениями и сказал, что вместе с Миском, одним из Царствующих Жрецов, устрою ей возвращение на Землю.— Нет! — в отчаянии воскликнула она.— Я уже принял решение, — сообщил я. — Ради твоей безопасности, ради сохранения самой твоей жизни ты снова будешь возвращена на Землю, где тебе не придется больше подвергать себя опасностям этого мира.— Но это и мой мир! — закричала она. — Мой так же, как и ваш! Я люблю его, и вы не имеете права высылать меня отсюда!— Ты будешь возвращена на Землю, — повторил я.— Но я люблю тебя, — пробормотала она.— Извини, мне нелегко все это делать, но я должен, — я чувствовал, как на глаза мне наворачиваются слезы. — Ты должна забыть меня, забыть этот мир.— Ты просто не хочешь оставлять меня рядом с собой! — снова закричала она.— Ты ведь знаешь, что это неправда, — ответил я. — Я люблю тебя.— У тебя нет никакого права высылать меня из этого мира, — повторяла она. — Он мой так же, как и ваш!Ей, конечно, трудно было расставаться с этим прекрасным, полным жизни, приключений и одновременно чрезвычайно опасным миром и возвращаться на Землю, в каменные коробки, в толчею серой безликой толпы, в однообразную скуку ее повседневных торгашеских, всепродажных забот. Однако там для нее действительно было бы безопаснее. Она могла бы затеряться среди людской суеты, возможно, выйти замуж, устроить наконец свою личную жизнь и поселиться где-нибудь в большом доме со всеми удобствами и техническими новшествами.— Ты не можешь отобрать у меня этот мир! — повторяла она.— Я уже принял решение.— Ты не имеешь права принимать за меня подобные решения.— Наверное, ты права. Но это уже сделано.Ее обращенный ко мне взгляд был полон отчаяния.— Это уже решено, — кивнул я. — Завтра ты вернешься на Землю. Твоя работа здесь закончена,Я попытался было поцеловать ее, но она отвернулась и, старательно сдерживая слезы, вышла из комнаты.Мои мысли снова вернулись к боевому тарну, к моему Убару Небес.Когда-то он убил тех, кто попытался взобраться к нему в седло.А вот той ночью позволил Элизабет Кардуэл — женщине! — оседлать его и улететь на нем из Сардара.Через четыре дня он вернулся. Один.Вне себя от гнева я оттолкнул от себя птицу и навсегда распрощался с ней.Потерял существо, которое столько лет стремился уберечь и защитить.Как много лет назад потерял Талену, некогда бывшую моей свободной спутницей.Двух женщин любил и обеих потерял.Уткнувшись головой в стол, я плакал, плакал и чувствовал, что веду себя как последний дурак.Я выпил еще паги, и мне стало легче.Порт-Кар, кажется, единственный хозяин на Тассе. Власть его беспредельна.Матросы его оставят за спиной любого, кто пожелает помериться с ними силой.Они, пожалуй, лучшие мореходы во всем Горе.Я даже почувствовал некоторое раздражение против этих матросов из Порт-Кара, столь недосягаемых в своем мастерстве кораблевождения.И тут же рассмеялся, ощутив внезапный прилив гордости: да разве я сам не из Порт-Кара? Разве это не мой город?Разве мы, жители его, не можем позволить вести себя как захотим? Взять, что пожелаем? Как уже взяли этих девчонок-ренсоводок, просто связав их и объявив своими рабынями!Я рассмеялся, вспомнив, как еще минуту назад размышлял о способах уничтожения Порт-Кара. Моего города! Моего! Я заливался хохотом.Двое подвыпивших матросов уже перенесли выяснение отношений между собой на арену в центре зала. Они застыли с хлыстовыми ножами в руках и пожирали друг друга ненавидящими взглядами. Девушка, танцевавшая на этой арене, стояла теперь в стороне, рядом с музыкантами. А у арены собрались зрители, делающие на дерущихся денежные ставки.Хлыстовой нож требует в обращении высокого мастерства и большой сноровки; это, насколько мне известно, единственное оружие, придуманное в Порт-Каре.При свете корабельных фонарей я заметил на щеке стоящего ко мне лицом матроса клочья содранной, свисающей у подбородка кожи. Подошедшая ближе танцовщица, со стиснутыми кулаками и диким блеском в глазах, криками подбадривала одного из противников.Но оба матроса, едва держащиеся на ногах, были слишком пьяны, чтобы показать настоящее искусство, и их неловкие, с трудом контролируемые действия лишь вызывали презрительные замечания сидевших за столами, считавших для себя оскорбительным наблюдать за столь грубым обращением с оружием.Наконец один из матросов был ударом ножа отброшен на пол и опустился на четвереньки, пошатываясь и откашливаясь кровью.— Добей его! — в восторге закричала танцовщица. — Добей!Однако его противник, пьяный до бесчувствия, не внемля ее призывам, под громкий смех присутствующих тут же сам растянулся на полу.Танцовщица бросилась к тому парню, который еще подавал признаки жизни.— Убей его ты! — закричала она, сжимая кулаки. — Ну, давай же!Но парень, все так же отплевываясь кровью, на четвереньках побрел прочь с поля битвы. Ему даже удалось отползти на несколько шагов, пока он, зацепившись за один из столиков, не повалился на пол и не захрапел.Танцовщица, очевидно, во что бы то ни стало вознамерившаяся довести поединок до победного конца, снова принялась теребить того парня, что упал первым.— Ну, вставай же! — кричала она. — Добей его! Добей!И тут же взвизгнула совершенно иначе: на плечи ей, со свистом рассекая воздух, опустилась длинная пятихвостая плеть.— Танцевать, рабыня! — недовольно бросил ей владелец таверны, ее хозяин.Испуганно озираясь, девушка немедленно выскочила на арену и замерла в начальной позиции танца, отставив назад ногу, подняв над головой руки и стараясь не обращать внимания на стекающие у нее по щекам слезы.— Играть! — крикнул хозяин музыкантам, сопровождая свои слова новым взмахом хлыста.Те, словно давно дожидались его приказа, тут же бойко ударили по струнам. Танец начался.Я посмотрел на танцовщицу, затем обвел глазами лица всех сидящих в этом полутемном зале таверны — смеющихся, раскрасневшихся от выпитого вина. Ни одно из этих лиц, на которые натыкался мой взгляд, не казалось мне человеческим; все они скорее напоминали морды каких-то двуногих животных.А я, сидящий за столом рядом с ними, на кого я сам был сейчас похож?Стараясь избавиться от охватившего меня чувства одиночества, я присоединился к раздающемуся вокруг меня гоготу.— Еще паги! — крикнул я.И тут же разрыдался, вспомнив, как я когда-то любил двух женщин и обеих потерял.Остановившимся взглядом я наблюдал, как извивается на арене под светом тускло мерцающих корабельных фонарей гибкое, чувственное, соблазнительное и коварное тело рабыни.Во мне начала медленно разгораться ярость.Почему мне, любившему в разное время двух женщин, пришлось потерять их обеих? Любить — и потерять?Движения танцовщицы становились все медленнее, наполнялись какой-то мучительной чувственностью и безысходностью страсти.Значит, если не любишь, то нельзя и потерять? Раз нет привязанности, нет и потери? Так просто?Я рассмеялся.Я поклялся, что никогда больше не потеряю ни одну женщину.Женщины, как не раз уже говорилось, по природе своей рабы.Как можно потерять раба? Разве это потеря?Танцовщица, двигаясь широкими кругами по залу, была уже у самого моего стола. Сейчас она, казалось, танцевала только для меня.— Хозяину нравится? — вдруг услышал я ее шепот.Наши глаза встретились.На ней был ошейник. Я был свободен. Ее одеяние служило лишь украшением. Мой пояс оттягивал тяжелый боевой меч.Но в то мгновение, когда наши глаза встретились, я увидел в глазах женщины страстное стремление ощутить власть надо мной, мужчиной, поработить меня себе, заставить подчиняться, и тут же по выражению ее лица понял, что она догадалась, что это ей не удастся, что ей, женщине, это не по силам, и вовсе не потому, что на ней ошейник, а я — свободен, а потому что изначально я сильнее, а она принадлежит к тем, кому остается только подчиняться. К женщинам. К рабыням.— Убирайся, — бросил я ей.В ее взгляде сверкнула злость, сменившаяся разочарованием, затем испугом, и она быстрым движением переместилась к следующему столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47