Она подняла голову и с мольбой в глазах принялась заискивающе вглядываться мне в лицо.Я плюнул ей в лицо, и она низко опустила голову, вздрагивая всем телом от сотрясавших ее рыданий.Затем повернулся и направился вдоль скамей для гребцов к лестнице, ведущей на кормовую палубу.Девушка, понурив голову, шла, за мной.Обернувшись, я увидел, как она тыльной стороной ладони вытирает с лица мой плевок. Подойдя к лестнице, она встала рядом с ней, низко склонив голову.Я поднялся по ступеням на кормовую палубу и устроился в кресле кормчего — на этом троне, возвышающемся над моими владениями.Высокая сероглазая блондинка и смуглокожая черноволосая девушка, та, что ходила с рыболовной сетью на плече, уже стояли на коленях на дощатом настиле палубы, у подножия ведущих к моему креслу ступеней.Девушка, которую я привел, также опустилась на колени.Кивнув на блондинку и смуглокожую, я посмотрел на Клинтуса и Турнока.— Нравятся? — спросил я.— Красавицы! — воскликнул Турнок. — Просто красавицы!Девушки невольно вздрогнули.— Да, — согласился Клинтус. — Хотя они обычные ренсоводки, за них можно будет получить неплохие деньги.— Пожалуйста! — взмолилась блондинка. Я посмотрел на Клинтуса и Турнока.— Они ваши, — сказал я им.— Вот это да! — воскликнул Турнок и поднял с полу обрывок веревки. — Руки! — рявкнул он, обращаясь к высокой сероглазой блондинке, которая тут же, еще ниже наклонив голову, испуганно протянула ему скрещенные в запястьях руки. Через мгновение каким-то сложным крестьянским узлом Турнок связал их вместе.Клинтус, легко наклонившись, также поднял кусок веревки и спокойно взглянул на смуглокожую девушку, ответившую ему полным ненависти взглядом.— Руки! — не повышая голоса, приказал он.Девушка нехотя, с угрюмым выражением лица протянула к нему скрещенные запястья и тут же с удивлением взглянула ему в лицо, почувствовав неожиданную силу, скрытую в его худых руках.Я усмехнулся; Клинтусу, думаю, не составит большого труда справиться с этой, пусть даже выросшей среди ренсоводов, девчонкой.— Как хозяева собираются поступить с нами? — робко спросила стоящая поодаль гибкая темноволосая девушка.— Вы будете выставлены на продажу на невольничьем рынке в Порт-Каре, — ответил я.— Нет, только не это! — воскликнула она.Сероглазая блондинка невольно вскрикнула, а смуглокожая брюнетка, рыдая, уронила голову на палубу.— Плот готов? — обратился я к Турноку.— Готов, — прогудел гигант.— Мы привязали его к тростниковой лодке, прямо под этой галерой, — добавил Клинтус.Из подлокотника кресла я взял моток веревки и завязал конец ее на шее гибкой темноволосой девушки.— Как тебя зовут? — спросил я у нее.— Мидис, если хозяин не против, — ответила она.— Не против. Мне будет приятно называть тебя этим именем, — ответил я.Турнок взял у меня из рук тот же моток веревки и, не разрезая его, сделал на веревке петлю, набросил ее на шею сероглазой блондинки и протянул моток Клинтусу, знаком указавшему смуглой девушке занять свое место в этом небольшом караване.— Как твое имя? — спросил Турнок у высокой сероглазой девушки.— Тура, — ответила она, — если хозяин не против.— Тура! — воскликнул он, хлопая руками себя по коленям. — Вот это да! А я — Турнок!Подобное совпадение, казалось, не слишком польстило девушке.— Я крестьянин, — с гордостью сообщил ей Турнок.В глазах девушки мелькнуло скорее презрение, нежели уважение.— Всего лишь крестьянин? — прошептала она.— Крестьянин, — загрохотал Турнок над притихшим болотом, — это тот бык, на чьей спине покоится Домашний Камень всего Гора!— Но ведь я — ренсоводка! — простонала девушка.Ренсоводы считали себя более высокой кастой, чем простые крестьяне.— Чепуха! — прогудел Турнок. — Сейчас ты всего лишь рабыня.Девушка, уткнув лицо в связанные руки, горько разрыдалась.Клинтус, к тому времени уже закрепивший петлю на шее смуглокожей девушки, бросил моток оставшейся веревки на палубу.— А как твое имя? — спросил он у нее.— Ула, — ответила девушка, робко поднимая на него глаза, — если хозяин не против.— Не против, — кивнул Клинтус. — Мне безразлично, как тебя называть.Девушка низко опустила голову.Я обернулся к женщине с ребенком, руки которым я развязал еще раньше, и знаком приказал им отойти в сторону.Телима, стоящая у ступеней на нижней палубе, связанная по рукам и ногам, подняла голову.— Насколько я помню, — сказала она, — ты собирался взять всех нас в Порт-Кар, чтобы там выставить на продажу.— Замолчи, — сказал я ей.— В противном случае, — продолжала она, — я предполагаю, что ты хочешь затопить галеры на болотах, чтобы мы пошли на корм тарларионам.Во мне опять начало закипать раздражение. Она смеялась надо мной!— Именно такое решение должно было прийти в голову человеку из Порт-Кара, — сказала она.— Заткнись! — приказал я.— Слушаюсь, мой убар, — отозвалась она. Я снова повернулся к женщине с ребенком.— Когда мы уйдем, — сказал я, — освободи всех этих людей. Передай Хо-Хаку, что я забрал с собой нескольких его женщин. Думаю, это не слишком большая плата за все, что мне пришлось пережить.— Убар, — напомнила мне Телима, — не должен ни держать ответ перед кем бы то ни было, ни давать каких-либо разъяснений.Я схватил ее за грудки и поднял над палубой так, что ее лицо оказалось вровень с моим.Она не казалась особенно испуганной.— Ты уже сбросил меня с лестницы, — сказала она. — Теперь, наверное, снова зашвырнешь куда-нибудь?— Говорят, язык у ренсоводки длиннее самой дельты Воска, — заметил Клинтус.— Так и есть, — ответила Телима. Я снова опустил ее на колени и повернулся к женщине с ребенком.— Этих рабов, прикованных к скамьям, я тоже собираюсь освободить.— Они опасные люди, — со страхом глядя на них, покачала головой женщина.— Все люди опасны, — ответил я и, подойдя к одному из сидящих на скамье рабов, протянул ему ключ. — Когда мы отойдем от галер, но не раньше того, снимешь кандалы с себя и со всех остальных, — сказал я.Тот держал в руке ключ, не веря своим глазам.— Да, — наконец ответил он. Рабы с таким же недоумением смотрели на меня.— Ренсоводы, — продолжал я, — несомненно, помогут вам выжить на болотах, если, конечно, вы захотите остаться. Если же нет, они помогут вам уплыть подальше от Порт-Кара.Никто из рабов не проронил ни звука.Я собрался уходить.— Убар мой, — раздалось у меня за спиной. Я обернулся к Телиме.— Я твоя рабыня? — спросила она.— Я тебе еще на острове сказал, что нет, — ответил я.— Тогда почему ты меня не развяжешь? — поинтересовалась она.Чертыхаясь про себя, я подошел к ней и лезвием меча перерубил все связывающие ее веревки.Она встала на ноги в этой своей безбожно короткой ренсоводческой тунике и потянулась.Когда она так делала, это сводило меня с ума.Затем она сладко зевнула и, встряхнув головой, принялась растирать затекшие запястья.— Мне, конечно, трудно судить, — заметила она, — но, думаю, мужчина нашел бы Мидис довольно соблазнительной девушкой.Мидис со связанными руками, с накинутой на шею веревочной петлей, возглавляющая наш небольшой невольничий караван, подняла голову.— Но разве Телима, — продолжала моя бывшая хозяйка, — менее привлекательна, чем Мидис?Мидис, к моему удивлению, возмущенно фыркнула и негодующе взглянула на Телиму. Я думаю, она считала себя первой красавицей на ренсовом острове.— Я стояла на носу первой галеры, — заметила она Телиме.— Если бы меня захватили в плен, — возразила Телима, — это место, несомненно, было бы моим.— Вот еще! — снова фыркнула Мидис.— Просто я не позволила этим увальням поймать себя в сети, как какую-нибудь маленькую дурочку, — продолжала Телима.Мидис от негодования лишилась дара речи.— Когда я тебя обнаружил, — напомнил я Телиме, — ты лежала на земле, лицом вниз, связанная по рукам и ногам.Мидис сердито хохотнула.— И тем не менее, — продолжала свои убеждения Телима, — я несомненно во всех отношениях лучше, чем Мидис.Мидис, вне себя от злости, затрясла у нее перед лицом связанными руками.— Вот! — закричала она. — Смотри! Он именно Мидис выбрал своей рабыней! Мидис, а не Телиму! Это лучше всего говорит о том, кто из нас самая красивая!Телима ответила ей взглядом, полным ненависти.— Ты слишком толстая, — заметил я Телиме. Мидис радостно рассмеялась.— Когда я была твоей хозяйкой, — напомнила Телима, — ты не считал меня слишком толстой.— Тогда у меня хватало других забот, — ответил я. — Зато теперь это сразу бросается в глаза. Мидис снова залилась счастливым смехом.— Я уже давным-давно научилась никогда не верить тому, что говорят мужчины, — надменным тоном произнесла Телима.— Вот трепло, — усмехнулся Клинтус. — Язык длиннее самой дельты Воска.Телима уже прохаживалась между тремя связанными вместе девушками.— Да, — словно сама себе заметила она, — неплохой улов.Она остановилась напротив Мидис, возглавлявшей невольничий караван.Та пренебрежительно выпрямила спину и гордо откинула голову, с демонстративной снисходительностью позволяя сопернице получше рассмотреть себя.И вдруг Телима, к ужасу Мидис, звучно похлопала ее по ягодицам.— Нет, слишком костлява, — вынесла наконец Телима свое суждение.— Хозяин! — обиженным тоном обратилась ко мне Мидис.— Ну-ка, открой рот, рабыня! — распорядилась Телима.Мидис, со слезами на глазах, послушно открыла рот, и Телима с нарочитой тщательностью заглянула в него, небрежно поворачивая голову девушки то так, то этак.— Хозяин! — снова жалобно простонала Мидис.— Рабыня, — поставил я ее в известность, — обязана терпеливо сносить любое оскорбление, которое пожелает нанести ей свободный человек.Телима отступила на шаг назад, чтобы ей лучше было рассмотреть бывшую подругу.— Да, Мидис, — подвела она наконец итог своим тщательным исследованиям. — Все указывает на то, что из тебя получится хорошая рабыня.Мидис рыдала, утирая глаза связывающими ей руки веревками.— Ну хватит, — сказал я. — Нам пора.Клинтус и Турнок уже погрузили на плот все необходимое и, среди оружия, мой шлем, щит, лук и стрелы.— Подождите, — сказала Телима.Она, к моему изумлению, сбросила с себя тунику и заняла место позади Улы, третьей девушки в нашей невольничьей связке.— Я буду вашей четвертой рабыней, — сказала она.— Нет, — ответил я, — не будешь.Она кинула на меня раздраженный взгляд.— Ведь вы направляетесь в Порт-Кар, не так ли? — спросила она.— Так, — ответил я.— Самое интересное, — сказала она, — что я тоже еду в Порт-Кар.— С нами — нет, — сказал я.— Добавь меня к вашим невольницам, — попросила она. — Я буду вашей четвертой рабыней.— Ты не рабыня, — ответил я.Ее глаза снова заблестели от гнева.— Очень хорошо, — сказала она и, подойдя ко мне, опустилась передо мной на колени, низко склонив голову и протянув мне скрещенные за спиной в запястьях руки.Во мне снова поднялась волна раздражения.— Ты — дура! — бросил я ей.Она взглянула на меня и рассмеялась.— Ты можешь просто оставить меня там, если пожелаешь, — сказала она.— Я не хочу делать из тебя рабыню, — ответил я. — Это не в моих принципах.— Вот как? Я думала, ты больше не придерживаешься никаких принципов.— Нет, я, наверное, просто убью тебя! — процедил я сквозь зубы.— Человек из Порт-Кара уже давно бы так и сделал, — сказала она.— Или действительно возьму тебя с собой и покажу, что значит рабский ошейник!— Ну, или так! — согласилась она.— Я не хочу тебя! — сказал я.— Тогда убей меня, — предложила она.Я схватил ее за плечи и поднял над палубой.— Я возьму тебя с собой, — многообещающе произнес я, — и сломлю твой дух!— Думаю, если захочешь, тебе это удастся, — ответила она.Я отшвырнул ее в сторону.Она поднялась на ноги, размазывая слезы по щекам.— Я буду вашей четвертой девушкой, — прошептала она.— В связку! — не сдержавшись, рявкнул я. — Рабыня!— Да, хозяин, — пробормотала она.Она стояла, замыкая невольничью шеренгу, с гордо поднятой головой, расправив плечи, нисколько не стесняясь собственной наготы и обращенных на нее взглядов.Я посмотрел на свою бывшую хозяйку, замыкавшую теперь цепь наших рабов.Я не испытывал неудовольствия от обладания ею; мне хотелось отплатить ей тем, на что в свое время обрекла она меня. Месть сладка, но я не стремился сделать ее своей рабыней; она сама по какой-то не поддающейся осмыслению причине добивалась этого. Вся моя утихшая было прежняя ненависть к ней начала разгораться с новой силой; на память приходила ее несправедливость по отношению ко мне и те унижения, которым она меня подвергала. Теперь я жалел только о том, что с первых же минут, едва мы поднялись на борт корабля, я не связал ее, не избил как следует и сам не объявил ее ничтожной рабыней, не позволив ей добиваться этого самой.Ее же, казалось, нисколько не тревожило то, прямо скажем, бедственное положение, в котором она оказалась, на которое она сама так настойчиво обрекала себя.— Почему ты не оставишь ее здесь? — требовательным тоном поинтересовалась Мидис.— Замолчи, рабыня, — бросила ей Телима.— Ты тоже рабыня! — закричала Мидис. Она повернулась ко мне; в глазах ее стояли слезы ярости и негодования. — Оставь ее здесь, — взмолилась она. — Я… я буду служить тебе лучше, чем она.Турнок коротко хохотнул. Сероглазая блондинка Тура и смуглокожая Ула открыли рты от изумления.— Ну, это мы еще посмотрим, — заметила Телима.— Зачем она тебе нужна? — со слезами в голосе допытывалась у меня Мидис.— Как зачем? Ты что, совсем глупая? — притворно удивилась Телима. — Разве не знаешь?— Я буду, — захлебываясь от гнева, воскликнула Мидис, — буду служить ему лучше, чем какая-либо другая!— Посмотрим, — пожала плечами Телима.— Нам все равно понадобится кто-то, чтобы готовить, убирать и быть на побегушках, — заметил Клинтус.Телима наградила его ненавидящим взглядом.— Верно, — согласился я.— Телима, — сказала моя бывшая хозяйка, — не какая-нибудь прислуживающая рабыня.— Правильно, — согласился я, — она будет рабыней-посудомойкой.Она презрительно фыркнула.— Я бы даже сказал, — хохотнув, заметил Турнок, — она будет рабыней не только для мытья посуды, но и для мытья полов!Он расхохотался, и стало заметно, что в верхнем ряду у него не хватает переднего зуба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47