Лист, под которым он
пробежал, дрогнул, два большущих шара скатились по зеленому
расчерченному клетками полю, где торчали, не смачиваясь, редкие
белесые пятна, а на листе, покрытом как воском тонкой пленкой,
не осталось и следа. На Головастике, сытом и блистающем
доспехами, сидел Буся, весело стрекотал, подпрыгивал, пытаясь
поскорее ощутить утреннее солнце.
Влад сбросил тент со спящих и невольно засмотрелся на
женщину. Яркий луч просвечивал Касю насквозь, распахнутый на
груди комбинезон сполз до пояса. Варвар увидел ярко окрашенное
сердце, что едва пульсировало, замороженное ночным холодом,
рядом тонула в белой пене трахей тонкая легочная трубка. Ниже
сыто шевелилась коричневая туша печени, голубели продолговатые
почки, красиво изогнулись тонкие трубки кишек, а желудок
сморщился, совсем плоский, жалобный.
Влад нахмурился, толкнул ногой Глеба. Тот вздрогнул,
открыл глаза.
-- Накорми женщину, -- велел Влад.
-- Да-да, -- сказал Глеб торопливо. -- Что с Ковальским?
-- Пусть спит, -- бросил Влад. -- Накорми женщину!
Ковальского Дубов вытащил из тени в последний момент,
когда грузились на дима. Ян был холодный как льдинка, ночное
оцепенение остановило боль и нагноение. Влад прикрепил раненого
к широкой спине липучками, закрепил ноги себе и Касе. Она
опасливо посматривала на редкие волоски, что совсем некстати
торчали из плотной брони ксеркса. Ей померещилась прыгнувшая
искорка электрического заряда, пахнуло озоном, но варвар уже
хлопнул зверя по массивной голове, мир качнулся и деревья
помчались навстречу. Кася забыла о странных волосках, сжалась,
напоминая себе шепотом, что до спасительной станции всего
несколько часов бега через страшные джунгли. Надо перетерпеть,
выжить эти часы, уцелеть.
Глеб бросал взгляды по сторонам, чаще всего нависая над
Ковальским, посматривал на блестящую спину Влада. Рядом с ним
сидело маленькое чудовище, такое же неподвижное, так же
всматривалось в выныривающие из стены Тумана зеленые деревья,
камни, сверкающие кристаллы. В низинах еще лежали на листьях
шары, крупные ксеркс обходил, опасаясь прилипнуть: силы
сцепления сильнее тяготения, мелкие быстро выпивал, секции
абдомена заметно выдвигались. Два водяных шара Влад упрятал в
бурдюк. Вскоре такие остановки прекратились -- солнце нагрело
почву, роса испарилась.
Воздух уже пронизывал неумолчный гвалт, треск, писк, рев,
грохот. Поплыли сцепленные в пахучие цветные шары комочки
цветочной пыльцы. Глеб не успел увернуться и долго собирал с
лица налипшую сладость. В довершение ко всему сверху раздалось
мощное гудение, на него бросился огромный крылатый зверь, явно
обознался. Дубов не знал уж за кого его приняли, торопливо
очистился от сладкой пыльцы, лег, прижимаясь к толстым
склеритам, под которыми слышал, как мощно стучит сердце, едва
слышно шелестят, протискиваясь через межклеточные стенки, кровь
и лимфа.
Вдруг из зарослей бросился кто-то огромный, жесткий. Глеб
ощутил сильный удар по спине, скрипнула ткань комбинезона,
протестующе взвизгнул Хоша, затем все стихло. Он приподнялся,
огляделся. Влад сидел в той же позе, невозмутимо глядя вперед,
рядом устраивался Хоша, гребень на спине медленно опадал, а
короткие сяжки перестали дрожать, замерли. Кася мелко-мелко
тряслась, закрыв глаза и прижимаясь к дикарю. Ее руки были
обвиты вокруг его пояса. Спрашивать у нее Глеб не стал, она
могла не раскрывать глаз с момента старта.
На комбинезоне на уровне лопаток обнаружил две полоски
быстро высыхающей слюны. Зверь прыгнул с дерева, пытаясь
вонзить жвалы, но ткань выдержала. Глеб ощутил холодок страха:
а если бы хищник сжал жвалами? Руку, ногу или голову? В чем-то
просчитались дизайнеры, уверяя, что окраска комбинезонов
отпугнет любого зверя.
Он с завистью покосился на широкие плечи Влада. Тот в
своем мире, для него нет ужаса, когда из-за каждого листа
провожают глазами звери впятеро, а то и в десятки раз крупнее,
он не делает ежедневно прививки от заразных болезней, солнечной
радиации, распыленных ядов -- животных и растительных, не
делает уколы, поддерживая водно-солевой обмен, концентрацию
ионов в крови...
Ксеркс бежал ровно, изредка делая остановки, иначе он не
мог. И Глеб, убаюканный мелькающими пятнами зелени, чуть
расслабил напряженные мышцы, начал вспоминать, как все просто,
честно и наивно начиналось. Прошло двести лет после открытия
принципа "вышибания лишних клеток", как окрестили бойкие
журналисты, хотя на самом деле процесс был иной, куда сложнее,
все было по крайней мере предсказуемо. Глеб всегда умилялся,
глядя в старых кинолентах на первопроходцев Малого Мира -- так
вначале называли Мегамир. С каким энтузиазмом говорили они о
неисчислимых богатствах заново открываемой планеты! А сколько
для уменьшившихся людей в мире насекомых мяса, зерна, редких
металлов, нефти? Обещали излечение от всех болезней, анабиоз,
почти бессмертие!..
Поначалу шли крохотными шажками: 2039-й -- первый выход в
Мегамир, 2042-й -- организация научной станции, 2043-й -- выход
за пределы Полигона... Но уже через пятьдесят лет из одной из
станций, их насчитывалось тогда две сотни, ушла в Лес Кристина
Сидорова. Не погибла в Лесу, как изредка случалось, а ушла
добровольно, оставив записку. Социологи возопили, они-де давно
предупреждали, что даже при самых строжайших проверках и
допусках обязательно найдутся желающие... Даже удивились, когда
в 2107 году ушла первая организованная группа, предсказывали на
шесть лет раньше.
Еще через восемь лет правительство стран передало право на
строительство переходных камер частным фирмам. Конечно,
обязывались держать полнейший контроль над рассеянием
микролюдей, однако... Уходили парами, уходили семьями. Реже --
группками. Основывали новые племена, искали пути к Правде,
Истине, Богу, Мандре, Исконности, Маниту, Брахме... Выжили
единицы, остальные гибли или деградировали до уровня животных.
В 2120 году одна из станций установила радиосвязь с
"независимым городом-государством". Через двенадцать лет -- с
сотым.
Срочно потребовался огромный отряд географов. Брали даже
студентов младших курсов. Заново составлялись карты
географические, гидрологические, климатические, тектонические и
прочие-прочие. За основу брались карты Старого Мира, но
приходилось увеличивать в тысячи раз. Вскоре уже не десятки, --
сотни, а потом и тысячи географов занимались составлением новых
карт. Новая планета оказалась неимоверно огромной, почти с
Солнечную систему.
Глеб возглавлял группу географов-этнографов. Так значилось
в дипломах, хотя злые языки говорили, что составляют
политическую карту мира. Сегодня наносят на карту
местонахождение племен, в будущем будут уточняться границы
между ними!
Границ пока что не существовало: племена отстояли друг от
друга настолько далеко, что даже в странствиях не подозревали
друг о друге, но ведь племена стремительно множатся,
разрастаются, превращаются в народности, народы. Еще шажок --
возникнут новые нации!
Не все принимали географов. Даже на контакты соглашались
немногие. Особенно непросто бывало с кочевниками. Для них у
географов имелся целый ряд механических микробов, то есть
микроскопических роботов. Незаметно внедряли в посуду, цепляли
к одежде, оружию. Конечно, посуда билась, одежда изнашивалась,
оружие ломалось... Когда из десяти сигналов оставался один-два,
к племени снова вылетали на орнитоптере географы, везли
подарки. Неприятно пораженный вождь с кислой миной принимал
подарки, угощал, а втихомолку клялся, что на этот раз так
запутают следы, что не только мягкотелые -- сами боги не
отыщут!
Потерь племен почти не было. Если не считать первых
контактов, когда микробов помещали в подарки. Вождь Азаза
додумался выбросить их в ближайшее болото, а демографы в
статистическом Центре нанесли на карту племя, внезапно
перешедшее к оседлому образу жизни. Так потеряли еще ряд
племен, пока на вооружение не пришли микробы нового поколения,
что передавали даже картины.
В прошлый рейд Глеб Дубов нанес на карту племя
Экстрасенсов. Название гордое, грозное, обещающее, но взятое
авансом. Каких-либо "экстра" еще не обнаружили, а то, чем
похвалялись, легко объяснялось ортодоксальной наукой. Конечно,
ряд племен бродяжников, давно оторванных от цивилизации,
обнаружили повышенную чувствительность, изменился диапазон
звуков, но ведь даже в Старом Мире знают о бабочках, что
находят друг друга по запаху за два-три километра!
Но фанатики парапсихологи, конечно же, находили. Многие
уже видели НЛО соответствующих размеров, обнаруживали на
подмосковных лужайках остатки древнейших цивилизаций,
наскальные рисунки с изображением инопланетян...
Если в Старом Мире чудаки пробовали говорить с дельфинами,
они-де мудрее людей, только стесняются, то здесь набор оказался
неизмеримо больше: муравьи, термиты, пчелы, осы... Одни
установили контакты с тлями, другие частично дешифровали язык
богомолов -- удивительных существ, с проблесками высочайшего
интеллекта, безусловно, деградировавших потомков звездонавтов
из другой метагалактики...
Маги и сатанисты обнаружили, что здесь легче проникать в
потусторонний мир, нашли духов и призраков -- таких же по
величине, йоги открыли для себя богатые возможности, поспешили
объявить, что йоги высших рангов и раньше посещали Мегамир,
есть упоминания в древних книгах...
В первое столетие в Мегамир через переходные камеры
пропускали лучших из лучших. Отправка каждого обходилась в
два-три миллиона долларов или полмиллиона червонцев, не до
слесарей или плотников -- доктора наук, лауреаты, академики
сами слесарили, паяли, подметали. Но когда со станции К-24
бежали супруги Полянские, то социологи были единодушны:
получится в Лесу или не получится Великая Польша "от можа и до
можа" -- вопрос спорный, но племя дикарей возникнет точно, если
не погибнут. Лауреатство и членство в иностранных академиях не
спасет детей этих блестящих кристаллооргаников от одичания.
Внуки будут знать еще меньше, а правнуки?
Дубов смотрел на спину Влада. Этот вовсе из племени,
которое не нанесено на карты! Правительства Земли стремятся
держать жесткий контроль над станциями, но их слишком много,
даже среди проверенных и перепроверенных людей бывают срывы.
Двадцать лет работал человек как машина, все поступки его можно
было вычислить наперед, но вдруг бросает все, уходит в Лес
"жить простой натуральной жизнью". Ладно, у нас свобода выбора,
но детей своих, рожденных уже в Лесу, почему лишать такой
свободы? О Старом Мире знают только то, что скажет и как скажет
отец. Если скажет вовсе!
К какому все-таки племени принадлежит Влад?
Ксеркс внезапно остановился. Инерция забросила бы Глеба
далеко вперед, будь он в Старом Мире. В том мире ксеркс не
остановился бы так резко: собственная масса протащила вперед. К
счастью, в добром Старом Мире не могут существовать такие
громадные муравьи с их трахейным дыханием.
Глеб спрыгнул вслед за Владом, снял Ковальского. Тот
открыл глаза, растянул губы в слабой улыбке. Дубов сказал
торопливо:
-- Через два часа будем на станции!.. Потерпи. Наш
проводник дает отдых своему шестиногому... топтеру.
Ян опустил веки, лицо расслабилось. Кася спрыгнула,
стараясь отскочить как можно дальше, ее едва не унесло за
деревья. Ксеркс провел сяжками по спине, проверяя, не осталось
ли кого, стремглав умчался в заросли.
Варвар неуловимым прыжком, почти не отталкиваясь, взвился
над землей. В руках блестел арбалет, ноги точно опустились на
край верхнего листа дерева. Покачиваясь, он держал равновесие,
осматривался, окруженный танцующими цветными точками спор,
пыльцы и неотличимых от них бактов, так же легко спрыгнул.
Арбалет все время держал наготове, Глеб видел напруженные
мышцы, готовые в любой миг высвободить жуткую энергию.
Воздушные течения чуть снесли в сторону, но опустился на
обе ступни он так же устойчиво, не качнулся. Лицо было
неподвижным, глаза смотрели холодно.
-- У нас кончилась вода, -- сказал Глеб пересохшим
голосом. -- Ты... чем пополняешь потери?
Влад взмахнул левой рукой, держа арбалет в правой. В
толстом стволе дерева рядом с Глебом треснуло, зеленую кору
начало разворачивать внутренним давлением скопившегося сока.
Выступил шарик, быстро раздулся, заблестел под солнцем. Глеб
поспешно припал ртом. Похоже, корни дерева опускались глубоко,
осмотическое давление гнало вверх воду чистую, восхитительно
прохладную, взбадривающую.
-- Кася! -- крикнул он, оторвавшись с великим трудом,
когда отяжелело все тело. -- Видишь, как просто? Захвати фляги.
Кася принесла посуду, на которую Влад посмотрел с глубоким
презрением, буркнул, отводя взгляд:
-- В прошлый раз я тоже так... Точно такое дерево!
Горько-соленый раствор!.. А Шубин чуть не отравился.
Глеб развел руками, чувствуя как разбухли, утолщились:
-- Нам еще много предстоит узнать. Это мир Влада.
Кася оглянулась на широкоплечего дикаря. Тот выхватил из
щели между смыкающимися желто-зелеными листьями нечто
верещащее, похожее на голую овцу, разорвал пополам, умело
вырвал пригоршней внутренности. Кася поспешно повернулась к
Глебу, ухватилась за горло. Ее глаза были величиной с блюдце.
Глеб заполнил обе фляги, сжимая донышко, с сочувствием
посмотрел на бледную Касю и с сомнением -- на темнеющее небо:
1 2 3 4 5 6 7 8