А когда боятся, то дерутся. Вусмерть! Но не драться же со всем миром? А если выбирать волчью шкуру, то Мраку пришлось бы жить с теми, кто примет в волчьей... Да и мне в птичьей стае как-то не совсем. Так что нам придется быть как все люди...
— Быть?
— Выглядеть, — поправился Олег, его передернуло от отвращения, едва представил себя просто мужиком, не желающим видеть дальше своего огорода. — Таиться. А оборачиваться только в лесу или там, где никто не подсмотрит. Вон ты ж не кричишь, что ты бог?
— Я что, — протянул Таргитай, — я скромный... А вы, значит, просто хвосты поджали?
Мрак зарычал, а Олег кивнул:
— Да. Боимся. Очень. Драться со всем человечеством? .. Всех дурней не перебьешь. Но даже если бы перебили, то как жить в пустыне?.. Это тебе со своими песнями можно, ты и жабам петь можешь, а нам без людей грустно. Даже без таких, какие они есть.
— Да? А тогда хоть знаем, куда едем? И что делать будем?
На этот раз Олег смолчал, Мрак после паузы буркнул:
— Столько же знаем, сколько и ты.
Таргитай возопил:
— А я не знаю! Когда из Леса вышли — все было ясно, как орех без скорлупки. Когда каган нас обидел, то мы кагана... к ногтю. Потом оказалось, что не каган, а маги все портят... Ладно, погоняли магов. А теперь?
Олег сказал с тоской:
— Если кому дать по голове, то здесь мы лихие ребята. Если кому отбить уши, опять же первые... Но теперь силой не взять, супротив Рода нет силы. Да, прем в Лес, чтобы встретить то ли упырей, то ли мавок, то ли берегинь... Словом, кому Род может отдать Перо Власти. А что дальше? К кому пойдем? К лешим, мавкам, упырям? За двумя зайцами погонишься, не вытащишь и рыбку из пруда!
— За двумя зайцами погонишься, — поправил Мрак строго, — получишь от лесника по морде. Мы ж решили! На месте увидим.
Таргитай приотстал, в ладонь успокаивающе заползла дудочка, юркая, как ящерица, устроилась удобно, дырочки под кончиками пальцев, осталось только поднести к губам, а Олег песен почему-то не выносит, даже Мрак любит только в конце, когда сложатся, а пока слова притираются одно к другому, царапаются, шуршат, он морщится и гонит прочь, как будто песня берется из ничего, раскрыл рот и запел готовенькое!
Подудел, слова оказались хуже, чем думал, сунул дудку за пазуху, пустил коня вскачь. Мрак оглянулся, глаза тревожные, брови сдвинулись на переносице.
Таргитай пожаловался:
— Не пойму!.. У нас всего две недели, а мы на этих хвостатых тащимся. Еще вчера на Змеях носились, на Рухе, еще на чем-то гадком, а сейчас как будто и не люди!
— А ты знаешь, куда ехать? — спросил Мрак.
Таргитай растерялся:
— Н-нет... но я и раньше не знал!
Мрак кивнул, но не посоветовал сопеть себе в две дырочки, а если на дуде, то во все восемь, крикнул молчаливому Олегу:
— Олег, лес велик!.. Тарх прав, как ты терпишь? Можешь летать в поднебесье, а все ножками, ножками, как медведь. Да и то, медведь на четырех носится быстрее коня, а ты ж на двух... Потешь ребенка, полетай.
Олег хмуро помалкивал, Мрак, как всегда, язвит и задирается, но тут Таргитай снова присобачился, завопил жалобно:
— А сверху узришь так много, так много!.. Где птичьи яйца лежат, где жирные гуси спят, где молодой кабанчик пасется...
Мрак сказал очень серьезно:
— Вот видишь? Важными делами можешь заниматься, а ты все думаешь, думаешь, будто от думанья голова как у коня вырастет большая и умная! Какой-то ты волхв странный. Вроде бы и не волхв вовсе. Тем только в жертву гусей, уток, коз, медвежатину... Или они берут только на дурику, а сами ни-ни?
Олег наконец пробурчал с досадой:
— Я не понимаю, как может завидовать бог. И я вообще не понимаю теперь, что такое бог, зачем они, откуда берутся. Нет, откуда берутся, теперь понятно, но зачем?
Мрак сказал насмешливо:
— А мы сами зачем?
— Ну, предположения есть...
— Да ладно тебе, волхв. Предположить можно все, что угодно. Мы есть — и все тут.
— Мы есть, — возразил Олег, — потому что Род нуждается в помощи! А затем и преемниках. Это мне больше нравится. А что в Долину Битвы нас вовсе не позвал, это потому, что люди что-то сделали не так, чем-то разочаровали... Как разочаровали древние народы муравьев, пчел, на которых он, по слухам, когда-то надеялся. И если Таргитай не переврал слова Рода, а то пока по дереву от него слезал, мог не только портки порвать, но и...
— Ну, в голове у него всегда была дырка, — заметил Мрак хладнокровно, — не простая, а со свистом! Но мы его все равно любим.
— Любим, — согласился Олег нехотя. — Но за что? И почему он стал богом? Неужели только за свои песни? По мне они как вой голодной собаки.
Темные глаза Мрака насмешливо поблескивали из-под нависших бровей. Конь его шел ровно, красиво, не сбивал дыхания даже в прыжках через валежины, гордо потряхивал гривой.
— Ты не увиливай, — посоветовал Мрак. — Ну, сменишь портки пару раз. Мы на этом случай возле ручья остановимся.
— И зайца убьешь, — сказал Таргитай простодушно, — как в прошлый раз шарахнул!.. Жирный был, толстый, до сих пор помню.
Он звучно облизнулся, а Олег потемнел, вспоминая о позоре, но певец смотрел такими чистыми невинными глазами, что Олег только скрипнул зубами, отвернулся.
Добрый Таргитай посоветовал:
— Олег, ты крылья растопырь, они у тебя как паруса, и давай вр-р-р-е к тому дереву! Ветер будет в спину, так легче.
Мрак сказал многозначительно:
— Олег... Свободу и силу взлета не попутный, а встречный дает.
Олег молча кивнул, подумав, что слова Мрака годятся и на другие случаи жизни.
Мрак, проезжая мимо одиноко стоящей березы, покачал головой, внезапно без размаха ударил секирой. Послышался глухой стон. Из раны брызнул красный сок. Таргитай вытаращил глаза, протер, снова вылупился, но по белому створу медленно потекла струйка алой крови!
— Все ж ясно, — сказал Мрак брезгливо. — Одиноко стоящая береза да чтоб не подманила всю нечисть? А кто под ней похоронен, знаешь? Нет? А чего ж вместо сока течет кровь? То-то.
Он вытер лезвие, секира снова уютно устроилась в ременной петле. Конь шел, не замедляя шага, Мрак тоже не оборачивался, только Таргитай остановился, ошалело глядя то в его широкую спину, то на березу... Наконец пропищал:
— Так, может, срубить ее к такой матери?
Мрак отмахнулся:
— А зачем? Нам под ней не спать. А если кого задурит, так каждый мужчина сам за себя ответствует... А бабы по чисту полю не шляются, как перекати-поле.
Таргитай поколебался, посмотрел на зеленую верхушку, на тонкие, как девичьи руки, ветви, вздохнул, голос стал жалостливым:
— И такая красивая... Нет, пусть растет.
Олег оглянулся уже издалека, стегнул по березе недобрым взором:
— Вот так по лени да жалости и плодится зло на земле, а та все терпит. А потом, опомниться не успеешь, уже два дурня подговаривают третьего Яйцо разбить... Нет, надо что-то придумать!
— Поставить лютого царя, — предложил Мрак. — Чуть кто вякнет — голову долой.
— Было. Помнишь киммеров?
— Тогда поставить во главе всех земель могучего мага, — предложил Таргитай и облизнулся. — Чтобы всем все дал, никого не обижал, бедных жалел, нищих кормил...
— Вспомни Гольша, — напомнил Олег сухо.
Он хмурился, лицо стало озабоченным, зеленые глаза потемнели, как трава перед грозой. Мрак внезапно рассмеялся, показав белоснежные клыки и ровные острые зубы:
— Так мы уже нашли силу над силой! Нашли такое, что сильнее мечей и даже... Олег, только не обижайся, но даже сильнее магии. Тарх, сыграй.
Таргитай с готовностью вытащил дудочку. Олег поморщился, отнял и сунул ему снова за пазуху:
— Он только доказал, что сердце сильнее... пока что, чем мозги. Нас великий Род выпустил в свет недоделанными, даже недодуманными. Сердца пока что в самом деле сильнее, чем мозги. Не у всех, конечно, а у тупой толпы. Правда, любой народ — это тупая толпа, включая царей. Мудрецы, конечно же, зову сердца не поддаются. У нас есть мозги!.. И не такие, как у дятла, такие даже у Таргитая есть, а... ну, в общем, мозги.
Таргитай преданно посматривал на Мрака и Олега: один вытянулся в седле, поводит хищным носом, второй двигает бровями, словно пытается мысленно узреть леших, упырей или людей из того племени, что тянется к Перу.
Олег помалкивал, а Таргитай не спрашивал, что будут говорить и делать. В голове складывалась новая песня, яркая и трепетная, а это самое важное, только нельзя это говорить даже Мраку, который любит его песни, хотя признается с неохотой, а уж Олегу нельзя даже намекнуть: взъярится, вообще песни не терпит...
Конь ступал мерно, слова покачивались и лепились одно к другому вроде бы вкривь и вкось, но получалось необычно и здорово, мелодия звучала в голове сперва едва слышно, урывками, потом громче, обрастала руладами. Конечно же, про любовь, ибо хорошая песня может быть только про любовь или коней, но, как сказал как-то Мрак, песня про любовь ссадила кочевников с коней и заставила пахать землю, что раньше они презирали, а песни про коней раскрывают души как раз людям...
Тени постепенно сгущались, а яркие солнечные лучи, что в самом начале пути пронизывали листву до самой земли, теперь поднимались по стволам наверх.
Мрак нетерпеливо приподнимался, нюхал воздух. Лес оставался чистым, толстые стволы мощно подсушивали почву и глушили не только кустарник, но даже траву. Кони ступали уверенно, только изредка шарахались от выскакивающих из папоротника зайцев.
Олег посматривал на ногу Мрака. Повязка над коленом уже потеряла цвет, скомкалась. Оборотень сжимает коня коленями легко, не похоже, что нога болит. Кивнул ему на повязку:
— Я так и не понял тогда...
— Да все забываю снять, — отмахнулся Мрак. — Узел тугой, какой дурак завязывал! Когда на голове была, еще щемило малость, а как сползла сюда, уже и забыл, а развязать некогда.
Олег смотрел долго, внимательно. Мрак чувствовал его ощупывающий взгляд то на голове, то на плечах, то уже на колене. Наконец волхв сказал напряженно:
— Это что-то совсем уж непонятное. Такое же, как вот Таргитая в боги... Сколько ни думаю, все как-то не получается...
— Что?
— Ну, это... повязка.
Мрак сказал с досадой:
— Да что ты со своей повязкой? Я ж говорю, сползла!
Олег покачал головой, глаза были встревоженные:
— Мрак, здесь замешано злое колдовство. Иначе быть не может. Посуди сам. Вот твоя повязка. На голове. Допустим, разболталась так, что ослабела и поползла вниз... Я тебе это уже говорил, знаю, но хочу разобраться. Так вот, тогда бы закрыла тебе глаза хоть на время, а ты этого не потерпишь. Потом должна как-то пройти через твои плечи, а они, надо признать, раздвинулись так, что Лиска не обхватит... а то и Кора. Нет, Кора, пожалуй, обхватит. Но даже если предположить и такое, что просто дико... нет, не то, что Кора станет обхватывать, кто ее знает... я все о том же, о повязке... то твои руки на долгое время оказались бы скованными...
Мрак фыркнул,
— Но она все-таки сползла? Сам видишь!
— Но как? — спросил Олег, морща лоб. — Вот в чем вопрос...
Мрак отмахнулся:
— Разве во всем надо искать причину?
— Во всем, — ответил Олег убеждено. — И все можно понять и объяснить.
Мрак буркнул:
— Зачем? Что-то надо принимать так, как есть.
Деревья стали словно бы еще толще, но по-прежнему над головой проглядывало небо, а земля была теплая, сухая. Расстояние между деревьями увеличилось, можно было ехать втроем в ряд. Наконец гигантские стволы расступились вовсе, открыли обширную поляну, где можно было бы разместить деревушку невров. В середине поляны возвышалось гигантское толстое дерево. Таргитай ахнул и запрокинул голову. Немыслимо толстый ствол уходил бесконечно вверх, а там в синеве раскинул зеленые ветви, которые и накрывали поляну, не давая поселиться другим. А как Таргитай знал с детства, размах кроны дерева и корней обычно идут ноздря в ноздрю, так что по всей поляне хозяйничают гигантские корни этого исполина, выпивая воду, соки и отбирая все съестное у всякого, кто попытается укорениться.
— Здесь и заночуем, — решил Мрак. Он выехал на поляну, буркнул с удовлетворением. — И ручеек неплох.
Из-под корней выбивался ключик, серебристый бурунчик подпрыгивал, как живой, бежал веселой змейкой, но с высоты седел было видно, как постепенно мельчает, а уже за сотню-другую шагов полностью уходит в землю, разобранный по дороге корешками.
Вдали виднелся забор из деревьев, настолько плотный, что поляна казалась окруженной частоколом. Деревья стояли на почтительном расстоянии, словно это гигантское дерево очертило незримый круг, за черту которого переступать запретило. Внутри круга зеленела трава, впрочем, мелкая.
Таргитай, стараясь быть полезным, суетливо расседлывал коней, вытер им потные бока пучками травы, бегом отвел подальше от дерева. Мрак прибьет, если коня поить рядом.
А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом. На высоте в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит. Массивный, медь потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что не поддался времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом со щитом, окруженная кольцами наплывов, из коричневого ствола торчала рукоять меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата не шире ладони, плоть дерева наступала, поглощая металл, вбирала его в себя.
Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь — священен, так что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел к Мраку, указал на едва приметную выпуклость на земле:
— Если бы не ветви, дождем бы давно размыло.
— Да, — сказал Мрак задумчиво, — не волхв здесь похоронен, не волхв. И не простой разбойник...
— Уже не узнаем, — сказал Олег трезво. — Века прошли.
Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо раздувая щеки. Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за крупные куски, пусть и сухие, Таргитай снова колотил кремнем по огниву, пока Мрак не буркнул раздраженно:
— Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе, чтобы на нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни леших, ни мавок... черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас одни жуки да муравьи...
Олег вздохнул:
— Я могу попытаться.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9