– Не тяните время! Пойдёте вот за этими связными! Сказал он и сам ушел. Наши из батальона давно стоят к ждут вас на дороге, – сказал солдат, которого оставил старший лейтенант.
– Старшина, – сам сказал комбат,
– Давайте действуйте побыстрее!
– Мне нужно разбудить лейтенанта! – ответил старшина.
– Ваш лейтенант давно на ногах!
– Я его сам видел рядом с комбатом.
– Ваш лейтенант сказал, чтобы вы вели туда солдат побыстрей!
– Сейчас ночь, темнота, можно отстать и батальон не догоним! Старшина, думая, что я на самом деле ушёл к комбату и в курсе дела, не стал проверять наш окоп. Так они и ушли, забрав всех солдат и оставив нас спать до утра с Захаркиным. Когда старшина вывел своих солдат на дорогу, то увидел, что их ждут ещё двое солдат по пути.
– Давай быстрей за нами! – закричали они и быстрым шагом пошли в темноту.
– Комбат приказал догонять батальон по дороге! Где они шли, куда и когда сворачивали, старшина не мог сказать. В темноте было не видно. Но вот впереди они натолкнулись на людей, и старшина увидел, что старший лейтенант комбат стоит совершенно один.
– А где ваш лейтенант? – спросил строго комбат, увидев приближение старшины и с ним солдат.
– Мне сказали ваши солдаты, что наш лейтенант ушел вместе с вами и находится здесь.
– У меня был лейтенант из четвертой роты [офицер связи из штаба полка].
– 22 – Сделали привал [,чтобы]. Нужно было разобраться в обстановке. Вперед пустили разведку, но и она [тоже] проплутала [до рассвета] в лесу. Стало совершенно ясно, что батальон окончательно заблудился [в лесу]. Карты местности у комбата не было.
– Где ваш лейтенант? – услышал старшина строгий голос комбата.
– Мне сказали ваши связные, что наш лейтенант находиться вместе с вами впереди.
– Я вашего лейтенанта не видел.
– У меня был лейтенант Татаринов [из тылов полка]. А вашего лейтенанта я с вечера не видел.
– Может, он к немцам удрал?
– Этого не может быть! – заикаясь, сказал старшина.
– Он лег спать в окоп вместе с солдатом Захаркиным.
– Ночью мы его с сержантом будили. Он посылал сержанта в разведку на берег Волги, сержант при мне докладывал лейтенанту обстановку. Он поднялся в окопе, сказал хорошо и потом снова лег.
– Утром посмотрим! Если до утра не вернется, будь спокоен, можешь не волноваться! О том, что ночью пропал ваш лейтенант в полку будет известно! Я это я обещаю тебе!
– Мне приказали забрать ваши два взвода в мой батальон. Вы будете по номеру пятая рота.
– Старшим пока назначаю тебя!
– Предупреди солдат, что вы теперь в составе моего батальона. Старшине ничего не оставалось делать. Он подчинился и положился на авось. Старшина только теперь понял и до мельчайших подробностей себе представил, что солдат с рубежа он снял без ведома лейтенанта. Связные заторопили его, и он запутался, затыркался и поддался их окрикам, он самовольно снял солдат и не разбудил своего командира. Теперь тот спит спокойно в окопе с Захаркиным, накрывшись с головой шершавым одеялом. Теперь лейтенанта обвинят в дезертирстве и отдадут под суд трибунала. Что он скажет, когда тот вернется? А то, что лейтенант вернется, у старшины сомнений не было никаких. Вскоре батальон подняли, и они снова тронулись в путь. Старшина шел по дороге, вел своих солдат и поминутно оглядывался. Он думал, что лейтенант вот-вот догонит их. Когда батальон вышел на опушку леса, было уже светло. Деревня, где накануне стоял штаб полка, была, как увидел старший лейтенант, занята немцам. На окраине справа у открытого со всех сторон бугра стояли тягачи и готовые к бою зенитки. Комбат не решился пойти на немцев в открытую со своей не полной сотней штыков.
– 23 – Он отошел в глубину леса и велел всем залечь. Комбат решил подождать. Бывают на войне такие случаи, когда немцы занимают деревню и постояв некоторое время уходят совсем. Если не подымать стрельбы и шума, немцы возможно и уйдут. А чем собственно стрелять? Человек шестьдесят солдат, один пулемет и пятизарядные винтовки против батареи зениток! Прошло часа два. Комбат вскоре увидел, что немцы начинают окапываться и уходить из деревни не собираются. Оставив солдат на опушке леса, он решил сам пойти и разыскать штаб полка. Две пары связных посланные на розыски вернулись ни с чем. Он знал, что тылы полка стоят за лесом на Тьме. В тылах полка, куда мы явились с Захаркиным, мы стали искать кого-нибудь из тылового начальства, чтобы спросить, где находятся наши. Нас проводили к капитану Матвеенцеву, тому самому, который при первой [с нами] встрече грозился нас всех отдать под суд.
– Вот вляпался! – подумал я, увидев его перед собою. Он ничего не сказал, что утром штаб полка в полном составе попал в плен к немцам. Об этом я узнал несколько позже. Он начал прямо.
– Сейчас был комбат и доложил, что ты этой ночью дезертировал к немцам.
– Как это понимать? Когда я здесь!
– Так и понимай!
– Он что, с перепою или конины объелся?
– Вот мой солдат. Он всё время [был] со мной.
– Опросите его, если мне не верите.
– Моё счастье, что в окопе я спал и остался не один.
– У меня, видит бог, есть живой свидетель!
– Вы бросьте тут про бога! Вы могли договориться заранее между собой.
– Хорошо! Опрашивайте его! А потом вызовем старшину Сенина и сержанта Вострякова. Они остались с солдатами. С ними я никак не мог договориться.
– Какие ещё старшина и сержант?
– Как какие?
– Старшина мой помкомвзвод, а сержант во взводе командир отделения.
– Кстати, где они?
– Что же вы? Спрашивайте! Где мы были? Почему остались в окопе? И как отстали от своих? Почему солдаты моего взвода ушли, не предупредив об этом своего командира?
– 24 -
– А ты Захаркин чего молчишь? Говори, как было! Пойдешь под суд вместе со иной! Или здесь судят только офицеров? Солдат поправил пилотку, как будто от неё будет зависть правдивость и складность его речи, привычным движением рукава утер "слезу" нависшую от холода под носом и покашлял в кулак. Ему не часто по долгу службы приходилось говорить с капитанами. Он боялся, что с первым звуком наружу вырвется не нужное слово. Пока он готовился что-то сказать, капитан отвернулся и не стал его слушать. Он собрался было уйти, но я остановил его.
– Товарищ капитан, вы обвинили меня в дезертирстве, и не хотите слушать объяснения моего солдата.
– Как это понимать?
– В таком случае я ваши слова могу считать просто оскорблением! Капитан повернулся, взглянул на меня недовольным взглядом и сказал:
– Ну, ну! Что там ещё? Я взглянул на Захаркина, и он с хода выложил свои показания.
– Мы с товарищем лейтенантом легли спать в окоп. Лёд кругом на земле! Ночью вдарил [ещё] мороз! У них нет своего одеяла. А у меня есть! Мы легли с товарищем лейтенантом и были накрымши с головой одеялом, – и солдат показал на торчавшее одеяло в мешке.
– Товарища лейтенанта старшина товарищ Сенин должен был разбудить через три часа. Они так договорились меняться во время ночного дежурства. А ночью нас никто не разбудил.
– Утром проснулись, а наших и батальонных солдат в окопах не оказалось. Куда они девались мы и теперь не знаем. Вот мы и пришли сюда.
– Могу добавить! – сказал я.
– Когда вы будете допрашивать старшину Сенина и сержанта Вострякова, то обратите внимание, что они полностью подтвердят мои и солдата слова.
– Ваши два взвода передали в батальон. Теперь вы будете числиться в батальоне пятой стрелковой ротой. Батальон и ваша рота находятся на той стороне. Отправляйтесь туда!
– А с делами комбата и с вашими лейтенант, мы потом разберёмся!
– Ничего! – подумал я. То я дезертир, а теперь уже командир роты!
– С моим делом нужно покончить сейчас!
– Прошу вызвать сюда старшину Сенина, сержанта Вострякова и командира батальона. А то потом опять скажут, что я сговорился с ними!
– Хорошо, я пошлю за ними, Я присел на поваленное дерево, закурил и стал ждать. Время тянулось медленно. Я сидел и перебирал в уме возможные варианты. Старина мог испугаться и не признаться в своей ошибке.
– 25 – Но он в то же время понимает, что неправда может поставить его в сложное положение среди солдат. Солдаты народ ушлый, они во все с пристрастием вникают. Это на первый взгляд кажется, что они кроме своего желудка вроде не о чем не думают, и ничего не видят. В сложное положение попал старшина. Я никак не мог понять, почему он снял солдат и оставил меня спать в окопе. Но вот, наконец, появились все вызванные. Старшина рассказал всё, как было. У комбата при этом глаза стали узкими, скулы расширились, лицо расплылось, он был похож на ходю-ходю. После показаний старшины, опрос сержанта отпал сам собою. И так всем стало ясно, что я и мой солдат с одеялом были не виноваты. Я ушел в роту, но случилось другое. После долгих поисков штаб полка не нашли. Деревня, где он стоял, оказалась занята немцами. Командир полка Ипатов вместе со штабом пропал. Ходили разные слухи, но никто ничего точно и конкретно не знал. Когда об этом узнали в дивизии, то приказали комбату немедленно взять деревню обратно.
– Время к ночи! Когда я буду её брать?
– Ночью оставили! Ночью и возьмете! – ответили ему.
– Я этой деревни не оборонял! И не моя вина, что её сдали немцам!
– Мы в этой деревне вообще не были. Почему я должен её брать?
– Потому что в полку других солдат вообще нет!
– А этот участок оборонял ваш [421] полк.
– Если к утру не возьмете деревню, то все офицеры батальона пойдут под суд.
– Вот это ново! – подумал я. Боевого приказа на наступление [ни на то, ни на сё] нет. Просто претензия и категорическое предложение забрать у немцев деревню оставленную кем-то.
– Иди бери, – сказал я комбату,
– Я эту деревню немцам не сдавал.
– А чьи – то угрозы и матерщина по телефону силы боевого приказа не имеют. Так что решай сам комбат!
– Слушай, а кто передал тебе такое распоряжение?
– Да [майор наш, замком по тылу] какой-то майор. Но дело не в нём. Дело в том, что у немцев в деревне зенитная батарея. Без артиллерии нам деревню не взять.
– Ну – ну! – промычал я, – Чего же ты насчёт зениток не сказал?
– Будет тебе лейтенант!
– Дивизия наверно доложила, что деревня в наших руках. И вдруг давай официальный приказ на наступление. Они хотят это дело провернуть по-тихому. Мы сидели втроём. Три младших офицера, всё что осталось от командного состава полка.
– 26 – Старший лейтенант – комбат, я – командир пятой стрелковой и лейтенант Татаринов – командир четвертой роты. Он только что прибыл к нам в батальон. Это его перепутали со мной ночью связные. Он был сибиряк, служил в этом полку, но был из другого батальона. Батальона не стало, а он остался в живых. У него в роте было человек сорок солдат, а у меня около тридцати. Комбату что? Комбат сейчас отдаст приказ, и мы с Татариновым пойдем на деревню!
– Ты! – обратился комбат к Татаринову, – Возьмешь с собой взвод, человек двадцать. А ты, – махнул он головой в мою сторону, – человек десять не больше. Отберите людей и отправляйтесь брать деревню. Остальные останутся при мне. Я буду держать с ними здесь оборону.
– Вопросы есть?
– "Канешно!" А пушки будут?
– Держите ушки на макушке, вот вам и пушки!
– Да не ушки, а пушки! – поправил я.
– Вот я и говорю, пушки!
– Вот это дело! – подумал я. Мы переглянулись с Татариновым и стали собираться. Когда мы подошли к деревне и расположились на опушке леса, стало совсем темно. Кругом темнота, никакого освещения. На небе ни звезд, ни луны, впереди неясные очертания деревни. Что здесь, где? Куда собственно наступать и где лучше идти? Где у немцев пулеметы, окопы, солдаты и зенитки? Я вспомнил слова комбата. "Ночью в темноте немцы не поймут, сколько вас на самом деле. Примут вас сотни за две, а вы не теряйтесь. Шума побольше. А сами вперед!" Как всё хорошо на словах получается! Пролежав с полчаса, я поднялся и перешел на другую сторону дороги, где лежал Татаринов со своими солдатами. Я присел около него и сказал вполголоса:
– Слушай Татаринов! Возьмем человека по три и пойдем вместе в разведку! Может что нащупаем, а может и увидим! А потом и решим, куда наступать.
– Я согласен! – ответил он. Небольшая группа в восемь человек оторвалась от темной опушки леса. Мы пошли по обочине дороги с правой стороны. Мы с Татариновым впереди, а сзади наши солдаты. Слева у самой дороги стоял одинокий сарай.Мы остановились, и Татаринов зашептал: Ты иди со своими и обследуй сарай. Следующий объект после него будет мой.
– 27 – Я кивнул головой в знак согласия. Я лягу здесь справа от дороги и прикрою тебя на всякий случай. Я махнул рукой, подозвав своих солдат, и сказал им:
– Двигаться тихо! Мы пойдем к сараю! Команды подавать не буду. Будете делать все так, как буду делать я! Мы перешли дорогу и направились к сараю. Ни звуков, ни шороха [никакого движения], всё как будто замерло в ожидании, когда мы подойдем к нему. Выбираю направление на середину. Вероятно, ворота с той стороны, сарай стоит лицом к деревне. Медленно приближаюсь к сараю, в руке на всякий случай наган. Солдаты идут пригнувшись чуть сзади, винтовки у них наготове. Подходим к сараю и плашмя спиной прижимаемся к стене. Нужно немного отдышаться и успокоиться. Хоть мы и не бежали, а только шли, дыхание и удары сердца учащены. У сарая по-прежнему всё тихо, я начинаю подаваться к углу. Делаю шаг, и снова замер. Солдаты бесшумно повторяют мой маневр. Угол можно рукой достать. Я стою и решаюсь. Но вот, что-то перевернулось у меня внутри, и беспокойство исчезло. Я вышел за край стены и посмотрел за угол. С противоположной стороны сарая из-за угла на меня смотрел немец. Я отпрянул назад, на мгновение задумался, и, обходя сарай с другой стороны выглянул за угол. Здесь тоже стоял немец, глядел и молчал. Выстрелов [ни с нашей, ни] с их стороны не последовало. Я вернулся назад к середине сарая, показал солдатам рукой, чтобы следовали за мной и пошел обратно. Мы вернулись к дороге, где лежал Татаринов [, и легли рядом с ним]. Я сказал ему, что немцы с двух сторон у сарая, и что нужно их обойти [с двух сторон] полем и попробовать захватить [живыми].
– Ты берешь своих людей и обходишь сарай слева, а я со своими иду на сарай по дороге, – предложил Татаринов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32