Но что же могло так угнетать этого вполне благополучного человека? Косте показалось, что он наконец нашел то единственное слово, которое и определяло состояние Семена. Именно угнетение…
Сели, Клавдия Сергеевна внесла поднос со стаканами свежезаваренного черного чая и тарелочками с лимоном, конфетами, маленькими пирожными. Рассматривая серебряные, с чернью и позолотой, подстаканники, Осипов хмыкнул и покачал со значением головой:
— Кажется, вчера, а какая, на самом деле, старина, а, Костя? И как они у тебя сохранились? Подумать только…
— Да вот, берегу… — Меркулов хмыкнул. — Как память… А что еще осталось?.. Но ты давай, не уводи в сторону. Что случилось? Почему ты сам не в себе? Кто обидел академика?
— О господи! Если бы!.. — Семен воздел руки почти в отчаянье. — Не обо мне речь, дорогой Константин…
Меркулов, естественно, знал о трагедии Осипова, схоронившего враз сына с невесткой, погибших в автокатастрофе, давно уже, несколько лет назад, и остался Сеня с женой да с внучкой, Юлечкой, кажется. Значит, с кем-то из них беда? Костя продолжал вопросительно смотреть на гостя, и тот наконец словно решился, и это решение вроде бы далось ему с трудом.
— Понимаешь, Костя, — начал он, — я все никак не мог решиться, но одно событие недавно… подтолкнуло, что ли… И я испугался, даю тебе честное слово! Вот и…
— Да ты, если можно, без преамбулы. Что произошло и что тебя подвигло?
— Ты слышал, наверное. Об этом который день уже с утра до вечера телевидение талдычит, газету какую ни откроешь… Певец этот, мальчишечка…
— Тот, что из окна выпал?
— Если бы выпал, Костя! Там, видно, такое было!..
— А что могло быть? К сожалению, насколько это мне известно, обычное сегодня дело. Точнее, беда наша. Я смотрел материалы следствия, если это тебя интересует… Стресс, наркотики как спасение… В другом вопрос: почему эти молодые и талантливые так быстро разочаровываются? Впрочем, о чем я спрашиваю? Это ж они сами придумали и поют: «Нет, нет, нет, мы хотим сегодня!» — или как там? «Да, да, да, мы хотим сейчас!» Мы с тобой, если помнишь, так не пели. И не думали. Может, поэтому? Но ты-то какое отношение к этому имеешь? Я имею в виду, к пареньку? Родственник, что ли?
— Нет, — поморщившись, отмахнулся Осипов. — Ко мне он никакого… Юлька с ума сходит…
— Поклонница? Или любовь, нет?
— Тут другое, Костя… Я больше всего боюсь, чтобы Юлька с этой ее реакцией, прямо скажу, неожиданной для меня, — чуть ли не истерика случилась, понимаешь? — сама не оказалась в какой-нибудь подобной истории. Компания странная, бывают моменты, она прямо сама не своя… И ничего не говорит, не делится. Ну, со мной ладно, я — мужик, но она и с Таней не хочет ничего обсуждать. А когда только лишь заходит речь, — что, мол, происходит, девочка? — чуть не в слезы: «Не лезьте в мою жизнь!» И все свободное время проводит с компьютером, купили на свою голову! Нет, я понимаю, новый век, новые технологии, Интернет опять же, но ведь это же какая-то зараза! И что она в нем путного находит?
Меркулов улыбнулся по поводу горячности профессора:
— Ну ты, дорогой мой, смотри на вещи просто. Сам же только что говорил, что нынешняя молодежь хочет жить своей, не совсем понятной нам жизнью. Устраивать по этому поводу слежку — дело, я думаю, неблагодарное. Значит, что? Надо находить общий язык. Не тебя же учить, юриста! Только, мне представляется, это не ты, а больше Татьяна твоя панику разводит. Так объясни доходчиво. И от компьютеров нам с тобой никуда не деться, теперь он — первое средство общения у молодежи, чего ж ты хочешь? А если в связи с этим возникают вопросы, тогда… — Меркулов многозначительно покачал головой из стороны в сторону. — Тогда, Сеня, могу тебе посоветовать обратиться к специалисту, чтобы тот, извини за прямоту, залез в ее компьютер и посмотрел, о чем там и с кем конкретно идет переписка. Если таковая имеется. Нехорошо, знаю, но… А что ты еще от меня хочешь? Ей сколько лет?
— Двадцать третий, в том-то и дело. Маленькие дети — маленькие заботы, а большие… — Осипов тяжко вздохнул. — Я уж думал об этом, Костя. И тоже не сторонник подглядывать и подслушивать, но… Надо же хоть в какие-то рамки… Но ты не подумай, что я со своими заботами явился в Генеральную прокуратуру! Это я к тебе как к старому другу, за советом. Ты уж извини, никого из близких товарищей, посчитай, уже и не осталось…
— Я ценю твое доверие, Сеня, можешь быть уверен. Но, полагаю, что ты зря бьешь в колокола. А насчет компании? У нее-то не спрашивал?
— Это я Тане поручил, она… — Профессор опять с огорчением махнул рукой. — Чуть все не испортила! Говорит ей: «А почему ты своих друзей к нам в гости не пригласишь?»
— Ну и что тут неправильного?
— Я тоже сначала так думал, а у них скандал из-за этого. Крики. «Чего они тут не видели? У них другие интересы!» И так далее. Вплоть до истерики, будто мы, старики, ее свободы лишаем!
— А чем она у тебя вообще-то занимается?
— Рекламой, Костя! — почти с отчаяньем выкрикнул Осипов. — Всем этим, прости, Господи… — Осипов резко кивнул в сторону темного экрана телевизора, стоящего в углу кабинета. — Глаза б не смотрели!
— Э-э-э, брат, так у вас профессиональные конфликты? И ты еще их в гости зовешь? Нет, профессор, чего-то ты того, извини. — Меркулов засмеялся, чтобы снизить градус накаляющейся атмосферы. — Сам стань на ее сторону. Как она должна воспринимать такую критику?.. Она художник, что ли?
— Закончила полиграфический институт, по оформительскому факультету, сама рисует, что-то сочиняет. Работает в рекламной компании, говорит, что нравится.
— Ну так что ж ты хочешь, дорогой? Художники — они своеобразный народ, с ними бы помягче. А ты небось со своим академическим пылом, да?
Осипов только вздохнул.
— В общем, Сеня, если я тебя правильно понял, ты ждешь не только совета, но и конкретной помощи, так? — И после кивка профессора продолжил: — И я, кажется, знаю, кто тебе сумеет помочь. Если захочет. Точнее, если ты сам его об этом попросишь. Ты, а не я.
— И кто же? — Осипов с надеждой посмотрел на
Костю.
— Сашка Турецкий. Помнишь, поди, такого?
— А как же?! А почему?..
— Что — почему? Почему ты, а не я? — Меркулов хмыкнул. — Да потому, что если его попрошу я, он меня, да и тебя вместе со мной, пошлет… подальше. А если ты сам, ему будет тебе неудобно отказать. И как это сделать, я тебя, пожалуй, научу. Если ты хочешь.
— Костя! Мне неудобно… Но ты видишь, в каком мы с Таней положении? Юленька ведь нам как дочка! Дороже дочки! Единственный человек, который… которая… Извини… — Осипов нашарил в кармане платок и стал вытирать им покрасневшие глаза. — Неловко, Костя, прости…
— Да будет тебе, — Меркулов нахмурился и отвел взгляд в сторону. — Еще чайку?
— Спасибо… да… если можно… — Осипов затряс головой, не поднимая глаз.
— Клавдия Сергеевна, — сказал Меркулов, нажав клавишу микрофона интеркома, — сделайте, пожалуйста, еще по стаканчику… А ты, Сеня, послушай меня внимательно… Дело в том, что я сам был вынужден по настоянию врачей уволить Саню из прокуратуры, понимаешь? И должен представлять, какой это был удар для него. Во-первых, он посчитал, что я не пожелал его отстоять. И в этом, к сожалению, оказался отчасти прав. Потому что я даже и не представлял, во что может вылиться Санина «свобода». При его-то упрямстве! А во-вторых, дело, которое мы все предложили ему, не устраивает, видите ли, их благородие! Частный сыск для профи — это семечки! Скучно ему!.. Ну и всякие привходящие там еще оказались… обстоятельства. И при всем том, ты же знаешь, Саня блестящий аналитик! Сыщик от Бога! Чего ему еще? Какая, к чертовой бабушке, извини, свобода?!
— Но почему ты считаешь, что именно он?..
— Сейчас, — Меркулов остановил его жестом. — Спасибо, Клавдия Сергеевна. Если там уже явился господин из Думы, мы закончим минут через десять. — И, хмыкнув, когда секретарша сурово взглянула на собеседников и выплыла из кабинета, продолжил, доверительно наклонившись к Осипову: — Неравнодушна к Сане. Считает, что я был не прав. Да они все тут так считают, женщины наши… А теперь пей чай и слушай, что я скажу. Научу тебя, как подъехать к нему, понял?
— Подожди, Костя. Но почему ты думаешь, что частное агентство способно помочь нам? Я не верю этим деятелям. Еще охрана — куда ни шло, а расследование?.. Нет, я понимаю, бывшие профессионалы, но, честное слово… Чего от них можно требовать?
— У тебя, мой друг, устаревшие понятия. И потом я ж тебя не куда-то посылаю, а к совершенно конкретному человеку, которого ты прекрасно знаешь. Ты ж в московской прокуратуре уже работал, когда Саня стажером ко мне пришел? И вот с тех пор… Сколько уже? Двадцать четыре года, без малого — четверть века, Сеня! Вместе. И кабы не террористка… Эх, да что говорить! Он все эти годы только приобретал, ничего не теряя! Да человек с таким опытом! И еще — это, пожалуй, самое главное! — Саниной дочке, которая у него учится в Кембриджском колледже, между прочим, шестнадцатый год. Или семнадцатый?.. Господи! — Меркулов наморщил лоб. — Как же они быстро растут! Ты видишь, у него абсолютно те же проблемы, что и у тебя! Как же не поможет?! То есть обязательно поможет — что я, Саню плохо знаю? Но только одно условие. На всякий случай. Подойти к нему надо так, чтобы это исходило лично от тебя — пусть по старой памяти. И ни в коем случае не от меня. Может рогами упереться, с ним это теперь часто случается.
— А как же я это сделаю?
— Вот сейчас чай с тобой допьем и все решим. — Меркулов улыбнулся. Отпил глоток свежего чая и взял свой мобильник. Нажал вызов в меню. — Всеволод? Добрый день. Ну, как вы?.. Да, да, я знаю, я вчера был… да, да… А наш где?.. Как?! Неужто?! — Меркулов засиял. — Вот не ожидал! Ты посмотри, что погода делает… Может быть, в конце дня, ребятки… да, если вы задержитесь. Я позвоню, привет остальным.
Костя отключил мобильник, отложил его в сторону, задумчиво посмотрел на Осипова, покивал, что-то придумывая, и, наконец, решился:
— Значит, давай действовать так. У тебя сейчас есть лишнее время?
— Ну… есть, не так, чтобы…
— А к пиву как относишься?
— К пиву?! — У Осипова даже челюсть отвисла.
— Ну да, к нормальному пиву? Которое пьют из кружек, стаканов, бокалов, прямо из бутылок — в зависимости от ситуации, надо понимать.
— Да никак! Ну, пью иногда. В компании. Только ведь и компаний уже… сам понимаешь. А что?
— Объясняю. Случилось неожиданное и приятное событие. Саня наконец решил помириться с женой Ириной. Может, ты ее знаешь, но, скорей всего, не видел. Симпатичная женщина. Музыкант, преподавала в Гнесинском, а с год назад, когда с Саней беда случилась, оставила музыку и переквалифицировалась по теме криминальной психологии. Чтобы быть ближе к Сане. Ну, понимаешь, она — нувориш, а он — высокий профи, отсюда всяческие трения и прочее. Скандалы. При его-то, да и ее характерах. А сейчас они всем агентством были на кладбище, годовщина их погибшего директора, племянника нашего Вячеслава Грязнова, которого ты конечно же тоже должен отлично знать. Я вчера заезжал на Троекуровское, помянул, цветочек положил и попозже в «Глорию» их заеду.
— Погоди, Костя, так ты про «Глорию»?! — удивился Осипов.
— Ну, конечно! А что-то не так?
— Да все так! Просто я как-то не сопоставил… И Саша Турецкий тоже в этой «Глории»?
— Разумеется.
— Так это меняет дело в корне! Я, говоря об этих
ЧОПах, вовсе не ее имел в виду. А о «Глории», извини, — Осипов раскинул руки, — кто ж не знает?! Она у нас и в лекционном курсе фигурирует. Но, говорят, к ним и соваться бессмысленно, дел на пять лет вперед…
— Кто тебя проинформировал? Лето — обычный мертвый сезон! Как повсюду… Ну, раз ты знаешь, тем более есть смысл. Короче. После кладбища все поехали в агентство, это напротив «Сандунов», я скажу точный адрес. А Саня вместе с Ириной остались еще там. Как раз же похороны того мальчика… А позже Сева Голованов, он сейчас, после гибели Дениса, директора, исполняет обязанности директора, позвонил Ирине, чтобы узнать, когда они собираются подъехать. И та ответила, что, наверное, совсем поздно, потому что они решили вдвоем отправиться в парк «Сокольники». Зачем, ты думаешь? Пивка попить! Вот, елки-палки! Помирились наконец, значит! Слава тебе, Господи! — Меркулов даже, суеверно сплюнув через левое плечо, перекрестился. — И теперь у тебя появился прекрасный шанс. Поезжай в Сокольники, там есть три точки, я их назову, где ты сможешь легко обнаружить Саню. Сделай вид, что встреча чисто случайная. Заодно с его супругой познакомишься, обаятельная женщина, хотя… ну ладно, не буду. Ну и… Вот так, Сеня, дорогой! Готов?
— Да я к черту на рога готов, только бы…
— А оно примерно так и получится! — засмеялся Меркулов и придвинул к себе лист бумаги, чтобы нарисовать члену-корреспонденту Академии план расположения пивных точек в парке «Сокольники».
2
— Ирка, а ведь ты здесь, со мной, никогда не была…
— Зато тобой здесь, надо понимать, давно все тропинки истоптаны, — лукаво сверкнув глазами, ответила Ирина.
Турецкий прислушался: не сарказм ли прозвучал в упреке? Нет, хотя и показалось. Это бесконечное «кажется» ему так уже осточертело, что и рад бы не прислушиваться к интонациям, да привычка какая-то противная уже выработалась. Пора отказываться, пора…
— Да… истоптано… А ты знаешь, первое мое уголовное дело расследовалось именно тут. Вместе с Костей… Потом… а! — Турецкий отмахнулся от собственных воспоминаний. — А еще, если помнишь, когда Славка вас с Нинкой отправил в Абхазию?
1 2 3 4 5 6 7