А продав, он уйдет восвояси. Мне же хотелось узнать, где он живет. То есть по всему было видно, что это местный житель. И точно — мы с женой незаметно последили за ним и узнали дом, где тот живет.
— И хотите сообщить нам адрес?
— В том-то и закавыка, что адреса мы толком не узнали. Это в поселке Ноготково, там нет названий улиц.
Действительно, в Ноготкове весь поселок поделен на кварталы, без названий улиц, словно в Японии. Это постоянная головная боль даже для местных жителей, не говоря уже о приезжих. Куда только люди не жаловались. Поливанов и сам сталкивался с этим неудобством.
Вадим Олегович сказал:
— Тут есть два варианта. Либо я нарисую схему расположения и пришлю по почте, либо непосредственно покажу вам этот дом.
— Вы сколько еще пробудете в Зеленодольске?
— Сегодня уедем, мне завтра на работу.
Поливанов подумал, что процедура с перепиской может затянуться. Даже в Москве из одного района в другой письмо может идти неделю. Вдобавок неизвестно, насколько расторопен этот Потоцкий. Безусловно, он заинтересован, чтобы вернуть потраченные на покупку фальшивок деньги, но все равно может оказаться «резинщиком» — сначала будет откладывать сочинение письма, потом долго носить в кармане, прежде чем опустит, могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, — например, ошибется в адресе.
— Вадим Олегович, где вы сейчас находитесь?
— На Ноготковском шоссе, дом тридцать пять. Мой приятель тут живет.
— Если вы не против, я мог бы сейчас подъехать — и вы сразу показали бы мне преступное гнездо. Надо полагать, это займет не очень много времени?
— Да отсюда ехать максимум минут десять.
— А в Москву вы уезжаете на машине?
— На электричке.
— Могу вас потом и до станции подбросить, — предложил Поливанов.
— Нет, спасибо, я вернусь к товарищу. Мы после ужина поедем.
Юрий Павлович сказал, что подъедет к этому дому примерно через двадцать минут.
— Я спущусь и буду ждать вас у подъезда, — ответил Потоцкий.
Закрыв кабинет, Поливанов пошел вниз. На выходе он столкнулся с коллегой Сашей Костюшиным и спросил:
— Тебе куда ехать?
— Ты что, машину купил? — сразу догадался тот.
— Да, знаешь ли, пришлось совершить этот шаг. Не люблю общественный транспорт, — с наигранной серьезностью признался Юрий Павлович.
— Ну похвастайся.
Они подошли к новенькой «девятке» темно-фиолетового цвета, что называют «спелый баклажан». Мечтающий о собственной машине Костюшин искренне восторгался поливановским приобретением:
— Наверное, в ней действительно удобней, чем в автобусе. У меня складывается такое впечатление.
— Тебе куда ехать?
— На Фундуклеевскую.
— Жаль, старина, но мне катить аккурат в противоположном направлении — на Ноготковское шоссе.
— Чего ради? Ты же в центре живешь.
— Да звякнул сейчас незнакомый мужик. Свидетель преступления. Ждет на улице. Поэтому подвезу тебя в другой раз.
У Юрия Павловича это была первая машина, и месяца не прошло с тех пор, как купил. Новичку не терпелось блеснуть перед знакомыми и незнакомыми водительским мастерством, поэтому он с легкостью согласился подъехать к Потоцкому. Ему лишний раз за рулем находиться — хлебом не корми. Иначе зачем ездить на работу на машине, когда живешь недалеко, и тем более зимой. Гаражом он пока не обзавелся, по утрам приходилось долго разогревать машину, очищать от снега, да и ездить сейчас было опасно, скользко. Но охота пуще неволи — если идет вброс адреналина в кровь, тут уж не станешь смотреть на погоду!
По пути на Ноготковское шоссе Юрий Павлович был возбужден еще одним обстоятельством, а именно — звонком незнакомца. Именно звонок по-настоящему разволновал его, придал неестественную оживленность. Он старался держаться спокойнее, однако все мысли сейчас были об одном — узнать, где находится дом, в котором живет, можно не сомневаться, преступник, и это даст заметный толчок его работе, вернее, предыдущей работе. Дело в том, что сейчас прокурор города неожиданно отстранил его от ведения двух важных дел. Одно передал другому следователю, а второе прекратил производством.
Для Поливанова такое решение прокурора явилось поистине громом среди ясного неба. Ему казалось, он близок к успеху, почти довел оба дела до победного конца, и вдруг такой афронт. Первое дело — об убийстве троих местных предпринимателей — было приостановлено якобы по причине необнаружения обвиняемых по этому делу. Хотя Юрий Павлович возражал, просил продлить срок следствия, что дало бы ему возможность установить личности убийц. Он уже шел по следам, чувствовал их дыхание. Нет, это дело отдали другому следователю.
Второе дело было связано с фальшивыми деньгами. Прокурор Селихов прекратил его производством якобы из-за незначительности преступления: в городе обнаружили две поддельные стодолларовые купюры. «Две купюры, — возмущался Селихов. — Это же малозначительное дело. Тебе по плечу более грандиозные задачи. Зачем ты будешь бить по мелкоте?! Разве это масштаб твоего таланта! Сейчас, к шестидесятилетию Великой Победы…» Прокурор еще долго развивал тему, из-за которой Поливанову предстоит заняться двумя другими делами. Действительно, в них имелось «эхо войны»: одно касалось мошенника, воровавшего у ветеранов Великой Отечественной ордена и медали, подменяя их искусно сделанными муляжами. Второе возникло, когда оперативники угрозыска обнаружили крупнейшую партию старого оружия. Какие-то «черные следопыты» устроили в потайном погребе мастерскую, где реставрировали откопанные из-под земли стволы и занимались противозаконной торговлей пистолетами и автоматами. Непонятно было только, почему вдруг прокурор оказал «юбилейную» честь именно Юрию, одному из самых молодых следователей. С таким же успехом он мог поручить эти дела любому другому.
Особенно досадно было упускать дело о фальшивомонетчиках. У Поливанова на руках уже имелись доказательства того, что следы вели далеко за пределы Зеленодольска, в соседнюю область. Недоставало именно посреднического звена в их городе. Если он сейчас узнает давно разыскиваемый адрес, то дело, считай, будет завершено, и тут уже не важно, в чьем ведении оно находится. Как говорил поэт, сочтемся славою.
Переминаясь с ноги на ногу, Потоцкий поджидал его возле дома 35. Высокий, статный мужчина с удовольствием забрался в машину. Они обменялись рукопожатием.
— Вы хотя бы уши у шапки опустили, — посоветовал Юрий Павлович.
— Я же только что вышел из дома.
— А такое впечатление, что замерзли.
— Это чисто нервное, — улыбнулся Вадим Олегович. — Все-таки идем брать крупного зверя.
— Ну брать его сейчас вряд ли будем. Просто отметим берлогу, забьем колышки, а уж потом… Возьмем — глядишь, и денежки ваши вернутся.
— По логике вещей, я даже должен получить компенсацию за моральный ущерб.
— Про ущерб не скажу, не знаю. А вот за содействие следствию вы действительно заслуживаете приварок.
Они уже свернули с шоссе направо и теперь медленно ехали по узкой улочке с тянущимися по обе стороны сугробами. Вот и она кончилась.
— Сейчас опять направо? — уточнил следователь.
— Тогда вас заметят, — сказал Потоцкий. — Нам лучше здесь выйти, и я покажу дом… или проехать чуть-чуть вперед. Хотя дальше совсем уж паршивая дорога.
Может, какому-нибудь «чайнику» было и не проехать, а подлинному виртуозу руля, каковым считал себя Юрий Павлович, плохая дорога не помеха. Он по любому снегу проедет. Нужно действовать строго по теории: не гнать, а двигаться на второй скорости, тогда и не забуксуешь.
Когда машина, успешно преодолев сугроб, остановилась возле кромки леса, Потоцкий, ничего не говоря водителю, протянул левую руку и выключил зажигание. Такая бесцеремонность озадачила Поливанова, он с удивлением посмотрел на своего пассажира. В это время дверца машины распахнулась — и в затылок следователю уперся ствол пистолета.
Глава 2 Место преступления
С тех пор как Юрию общими семейными усилиями купили однокомнатную кооперативную квартиру и он стал жить отдельно от родителей, у Поливановых постепенно сложился ритуал: сын звонил им дважды в день. Утром, перед уходом на работу, справлялся о здоровье, узнавал их пожелания. Мать изредка просила помочь в мелких хозяйственных делах, обычно связанных с электричеством. У Поливанова-старшего, который легко клевал на самую лживую рекламу, была неодолимая тяга ко всяческим новинкам. Он был в первых рядах приобретателей не только уже хорошо известных микроволновок или электрошашлычниц, но всякой экзотики типа массажера или освежителя воздуха. Время от времени что-либо из этого многочисленного хозяйства ломалось. Сам Павел Игнатьевич в технике разбирался плохо, а вот Валентина Олеговна — инженер-энергетик — могла бы. Но муж не мог позволить ей заниматься починкой, чтобы не чувствовать себя униженным. Поэтому все приходилось расхлебывать Юрию. Тот и повреждения определял, и предохранители заменял, и вставлял новые батарейки. Иногда приходилось выполнять и менее квалифицированные, но более трудоемкие работы, — например, прибивать крюк для очередного настенного украшения, полученного вице-мэром в подарок от делегации города-побратима.
Второй ритуальный звонок совершался вечером, когда Юрий приходил с работы. В отличие от постоянного утреннего, это было «плавающее» время, следователю часто приходилось задерживаться по делам, порой допоздна. К тому же не работой единой жив человек — он мог пойти в гости, завалиться с друзьями в ресторан, съездить в Первопрестольную. Да и знакомые женщины требовали внимания. Обычно Юрий сообщал родителям о своих планах. Однако сегодня он сказал, что вечером будет дома. Юрий учится в заочной аспирантуре и по требованию научного руководителя собирался срочно писать статью в сборник.
Родители тоже обычно не сидели сложа руки. Вице-мэр, как любой крупный чиновник, был загружен выше головы. Валентина Олеговна сейчас работала на электростанции. Она освобождалась не рано, дома на нее наваливался ворох хозяйственных забот. Часов до девяти Валентина Олеговна никогда не беспокоилась, если сын не звонил, ведь на следователей порой сваливались неожиданные дела. Потом она сама позвонила сыну на мобильник, но тот был отключен. Тут она слегка заволновалась, но, пока муж был спокоен, Валентина Олеговна держала себя в руках.
В первом часу ночи родители уже не находили себе места. Павел Игнатьевич был уверен, что сын попал в аварию. Дороги скользкие, далеко ли до беды, особенно в час пик. Благо в городе не такие сумасшедшие скорости, чтобы говорить о серьезных последствиях. Наверное, помяли изрядно, и сейчас идет разборка с гаишниками — выяснение подробностей, составление протокола. В ДТП, скорей всего, виноват Юрий, у него нет опыта вождения, тем более зимой. Тут Павел Игнатьевич посыпал голову пеплом — нужно завтра обязательно намылить шею председателю комиссии по дорожному хозяйству, чтобы лучше убирали снег и обрабатывали дороги реагентами.
Только глубокой ночью Павел Игнатьевич решил позвонить в дежурную часть городского отдела милиции. По просьбе вице-мэра гаишники просмотрели все сегодняшние ДТП. Фамилия Поливанова в актах не фигурировала, его машина не упоминалась ни среди аварийных, ни среди угнанных.
Родителей охватили нехорошие предчувствия. Они старательно гнали их прочь — мало ли какие случайности встречаются на белом свете. Однако с каждой минутой тревога росла и крепла. Оба неподвижно сидели в креслах, с надеждой поглядывая на казавшийся им суровым телефонный аппарат. Вдруг тот все-таки зазвонит — и знакомый голос поведает о череде чудовищных недоразумений, приведших к казусу, после чего вся нервотрепка покажется сущим вздором.
Звонок раздался в четыре утра. Трубку схватил муж.
— Павел Игнатьевич, говорит капитан милиции Росляков из розыскного отдела. Мне трудно приносить вам дурные вести, Павел Игнатьевич, но — служба такая. Найдена машина вашего сына…
— А сам он где? — закричал Поливанов.
— И Юрий Павлович найден. Он погиб.
— Где это произошло?
— Сам я еще не видел, мне патрульная группа сообщила. В поселке Ноготково, на самой окраине. Сейчас отправляюсь туда. Вам тоже необходимо приехать на опознание. Присылаю машину?
— Разумеется, если можно.
— Говорят, там страшное зрелище: и ножевые ранения, и пулевые. Наверное, его пытали. Я это к тому клоню, что вашей супруге, наверное, лучше остаться дома.
— А что делать, капитан, что делать! Где мы можем быть в такие минуты?!
Услышав ответы мужа, Валентина Олеговна потеряла сознание. Оставлять одну ее было нельзя, но и не ехать на место гибели Юрия он не мог.
Запиликал сигнал кодового замка — прибыла машина. Павел Игнатьевич попросил милиционера подняться. Вскоре в квартиру вошел молодой прапорщик, проникновенно сказав слова соболезнования.
— Право, не знаю, что делать. Нельзя же оставлять жену в таком состоянии, — сказал Поливанов, пытаясь привести жену в чувство.
Прапорщик предложил вызвать «скорую помощь».
— Не надо «скорую», — с закрытыми глазами простонала Валентина Олеговна.
— Я хотел поехать туда, к Юре, — извиняющимся тоном сказал муж.
— Поезжай.
— А как же ты?
— Ничего…
Прапорщик терпеливо стоял возле двери. Павел Игнатьевич накапал жене в бокал сердечных капель. Она спросила:
— Тебе не обязательно ехать?
— Меня, можно считать, вызвали — на опознание.
Эти слова привели жену в чувство:
— А вдруг это ошибка?
— С какой степенью уверенности патруль сообщил о гибели нашего сына? — обратился вице-мэр к милиционеру. — Выяснили по документам?
— Как раз все документы похищены.
— А как же тогда?
— Машину проверили — его. И Юрия Павловича в лицо знают.
— Вот тут возможны варианты, — решительно заявил Павел Игнатьевич. — Могли устроить инсценировку. Подбросить какого-нибудь бомжа, а Юрия похитить, чтобы получить выкуп. Или просто шантажировать.
— Бывает, — кротко кивнул прапорщик. Молодой человек прекрасно понял, какие чувства заставляли отца убитого высказывать лишенные всякой логики предположения.
1 2 3 4 5 6