У него всегда в нужном месте и в нужный момент находились люди, которые могли помочь ему. Как говорится в известной присказке, вы мне дырочку помогите прогрызть, а уж сыр воровать я и без вас научусь. Мышка-норушка, одним словом. И в райкоме партии у него находились доброжелательные советники, и в городском комитете, и в Министерстве иностранных дел, куда он возвратился после завершения афганских событий. Он не делал вид, что постоянно управляет ситуацией, но так получалось, что в очередной ключевой момент он оказывался именно там, где на него немедленно обращали внимание. Это ведь большое умение!
И еще один немаловажный фактор. Большинство власть имущих четко знает, откуда и когда начался стремительный рост благосостояния многих окружающих ныне светлейший трон. Не был беден и Егор Андреевич, хотя старался никогда и ни при каких условиях не афишировать своего, скажем так, достатка. Источником которого, надо понимать, и явилась афганская эпопея.
Как уже замечено, Каманин умел подбирать себе не только покровителей, но и помощников. Одним из них был молодой — на четыре года моложе — и весьма деятельный заместитель заведующего консульским отделом посольства в Кабуле Марат Багиров. Консульский отдел — это ведь не только визы там и прочее, это обширные связи, это почти невероятные и неконтролируемые возможности. Именно в Афгане вспоминался не раз старый анекдот времен какого-то очередного египетско-израильского конфликта.
По Синайской пустыне мчится арабский танк T-34, за ним несется еврейский «шерман». Наконец оба останавливаются. Еврей высовывается из башни и кричит арабу: «Почему не стреляешь?» Араб отвечает: «Снаряды кончились!» Еврей снова кричит: «А ты у меня купи!»
Нет, не о том речь, что афганская оппозиция воевала с законным правительством проданным им советским оружием, там и американцы через Пакистан куда как старались. Но никуда не денешься от того факта, что на продаже оружия, медикаментов, на скупке золота и транспортировке в Советский Союз наркотиков делались поистине состояния.
Марат Багиров отличался повышенной предприимчивостью, как, впрочем, большинство рожденных на Кавказе. Каманин заметил старательного тридцатичетырехлетнего дипломата и включил его в список нужных себе людей. А ближе к концу освободительной, как писали мы, и позорной, как писали на Западе, афганской кампании Каманин, не без помощи Багирова, познакомился с одним из молодых противников Бабрака Кармаля, человеком, пользующимся большим авторитетом среди оппозиции, которую привычнее было называть мятежниками, этническим таджиком Рахматуло Назри-ханом. Политический расклад в государстве, как убедился скоро Каманин, интересовал Рахматуло гораздо в меньшей степени, нежели забота о своем экономическом благосостоянии. А под его контролем, как выяснилось, находилось производство опиума и героина в ряде северных провинций Афганистана, что и стало в дальнейшем основным предметом заинтересованного обсуждения и последующего довольно тесного сотрудничества.
Исход советских войск из Афгана нисколько не нарушил установившихся связей, разве что осложнил отдельные элементы контактов и транспортировки. А вот последовавший затем поразительно стремительный развал державы — этот да, едва не нанес непоправимого ущерба. Каждая бывшая республика, обретя самостоятельность, немедленно окунулась в омут собственной междуусобной войны, закрылись каналы, национальные амбиции вступили в конфликт с целесообразностью — как понимал ее Егор Андреевич, шагнувший на очередную ступень своей карьеры. И уже требовалось определенное время и немалые, в том числе его собственные, дипломатические усилия для того, чтобы восстановить, как говорится, почти утерянное статус-кво.
И сегодня заместитель министра иностранных дел Каманин курировал Управление Юго-Восточной Азии, в котором начальником отдела Ближнего Востока успешно трудился Марат Джафарович Багиров.
Опытные бильярдисты считают, что ни один толковый удар не пропадает даром. Каманин любил эту игру и, переводя смысл выражения на житейский язык, был уверен, что однажды созданная система, если она создана действительно грамотно, несмотря ни на какие сбои временного характера, все равно докажет свою состоятельность. Что в конце концов и произошло. Егор Андреевич знал, чем занимаются двое других братьев Марата Багирова, ценил их опыт, но предпочитал не общаться. Этим занимался сам Марат. Каманин же считал себя головой. Его идеи, его связи, его авторитет — разве этого так мало? Но если все оно действительно так, тогда почему возникли у Марата непонятные личные амбиции? Почему в его глазах все чаще читал Каманин какое-то скрытое недовольство? Вот, видимо, оно в чем дело!
А еще твердо знал Егор Андреевич, что по нынешним временам самое удобное решение любого конфликта — это ликвидация его первопричины. В физическом смысле. Ну что ж, кажется, теперь все и в самом деле становится на место.
Впрочем, вполне возможно, что даже и не Марат является конфликтующей стороной, а его братья, один из которых, бывший генерал азербайджанской милиции, был тесно связан с Али Гамидовым и после прихода к власти Алиева был просто вынужден бежать из родного Азербайджана в Россию, где занялся предпринимательством, и полностью, как уверял Марат, отошел и от политики, и от правоохранительных служб. Младший же брат, тоже московский предприниматель, контролировал Москворецкий и Лефортовский рынки, будучи директором одного из них.
Из своего опыта Каманин знал, что у людей, прошедших определенную школу, связи со своими «конторами» никогда не прерываются. И поэтому «предпринимательство» братьев Марата его абсолютно не волновало. Органы, торговля, контрабанда, оружие, наркота — это все было тесно увязано в единый узел, называемый торговой мафией, термин, может, и не совсем точный, но зато определяющий подлинное существо дела. Он не возражал против включения Маратом своих родственников в сам процесс наркобизнеса, который с каждым годом приобретал в России все больший размах и соответственно финансовую основу. Но — пятьдесят на пятьдесят, разве это неправильно? А если у Багировых объявятся новые родственники? Что же, заместителю министра брать на себя и их обеспечение? Нонсенс!
Марат, конечно, намекал, что, мол, неплохо бы пересмотреть некоторые старые договоренности, однако Каманин не видел в этом смысла, о чем честно и говорил давнему своему партнеру. Младшему партнеру! Ведь не сам в конечном счете Егор Андреевич принимал некоторые особо важные решения. А их своевременное принятие требовало больших средств. Иногда даже очень больших. Но этого не желал понимать Марат. Так, во всяком случае, ложилась карта…
Сперва Егор Андреевич подумал было, что с ним решил свести счеты кто-нибудь из верхних, кто вдруг, скажем, захотел бы попросту вывести из большой игры важное, но в отработанной системе, может быть, уже и не такое необходимое звено. Аппетит, известно, приходит иной раз уже во время еды. Когда перед тобой неожиданно открываются доселе скрытые в тумане перспективы. Прав был великий Маркс, утверждавший, что за триста процентов прибыли капитал пойдет на любые преступления. А тут за тысячу переваливает! Естественна и реакция…
Тщательный анализ заставил Каманина пройти весь путь предположений сверху вниз и остановиться на единственно реальном: заказ поступил, скорее всего, от Багировых. Причем, судя по всему, это было не покушение на убийство, а суровое предупреждение. То есть ему как бы давался последний шанс изменить свою точку зрения на процесс распределения средств.
Единственное, что пока не поддавалось логике — это поведение шофера Володи. Либо он был в курсе и даже, возможно, задействован в данной операции, либо спасся исключительно благодаря случаю. Но если брать за основу первое предположение, тогда откуда кровь? А если второе, то почему не звонил, почему не ждал в машине, почему вдруг выскочил и кинулся в подъезд? Словом, опять сплошные «почему». И нет на них четкого ответа. А Егор Андреевич ненавидел это состояние неопределенности.
И опять же, если заказ сделан Багировыми, то что ж они, полные идиоты? Не понимают, что следствие по такому громкому происшествию может выйти именно на них? Или жe это покушение произведено кем-то совершенно иным, но с расчетом, что следствие в результате выйдет именно на Багировых? Но тогда возникает еще одна, совершенно новая сила! Черт возьми, никакой ясности… А самое печальное в том, что не призовешь ведь сюда Mарата, не выложишь ему начистоту все, о чем думаешь. Да он никогда и не сознается, этот хитрый азербайджанец.
Значит, что же остается? Поразительная вещь! Жертва должна меньше всего желать тщательного расследования и всячески уводить следователей в сторону, как можно дальше от истинного положения вещей. Черт знает что, но ведь придется…
Да, кстати, на Смоленской известно об этом инциденте, а Марат, до которого, естественно, уже давно дошли сведения, пока так и не позвонил, не поинтересовался, хотя бы для виду, для проформы, как себя чувствует его шеф! Или и это молчание тоже входит в правила придуманной братьями Багировыми игры?
— Юрочка, — вошла взволнованная жена, она по-домашнему называла Егора только так, — там к тебе явились двое следователей. Ты как, готов их принять? Или тебе плохо и надо отлежаться?
— Я приму. Через минутку-другую. На, забери это полотенце. Неудобно все-таки, будто баба расклеился.
— Но может быть, ты…
— Никаких «но»! Приготовь нам по чашечке кофе. А мне дай-ка еще свою таблетку. Ты знаешь, кажется, действует. Руки, во всяком случае, ощущаю…
A про себя решил, что таблетку выпьет при них, при этих следователях, пусть видят, как ему плохо, и не лезут с назойливыми расспросами.
Вошли двое: оба рослые, но один — покрупнее и немного постарше. Он представился начальником Московского уголовного розыска генералом Грязновым, второй — старшим следователем по особо важным делам Турецким. Эти фамилии Каманин уже слышал, и, кажется, не раз.
Вообще-то получилось не очень хорошо. Требуя от руководителей силовых служб немедленной защиты, Егор Андреевич был уверен, что они по привычке пришлют кого-нибудь попроще, из тех, кому спервоначала все ясно-понятно, кто особо и копаться не станет, а вот щеки надувать от важности момента не преминут. С такими и говорить полегче. Безопаснее, во всяком случае. А с этими деятелями придется держать ухо востро, их на мякине не проведешь… К тому же именно Турецкий постоянно расследует — и небезуспешно — самые, пожалуй, громкие уголовные дела, это тоже известно.
Несколько напряженную ситуацию знакомства разрядила Елена Сергеевна, пришедшая с кофе. Причем Каманин заметил, что этот факт посетителями был воспринят с удовольствием.
Наконец расселись вокруг журнального столика, сделали по глотку. Грязнов доложил заместителю министра, что по решению Генерального прокурора и указанию его заместителя по следствию Меркулова создана оперативно-следственная группа, которую поручено возглавить Александру Борисовичу Турецкому, — жест в его сторону. В работе ее будет принимать самое деятельное участие и начальник МУРа — кивок Каманину. Грязнов замолчал и посмотрел на Typeцкого, как бы передавая ему слово.
Александр Борисович одним глотком опорожнил свою чашку, поставил ее нa блюдце, отодвинул и внимательно посмотрел на Каманина. Егору Андреевичу вдруг почудилась в этом нарочито проницательном взгляде какая-то непонятная, скрытая ирония. С чего бы это? Его чуть было в жар не бросило. Да, вы, ребятки, народ непростой, нет! И опять все смешалось в голове: о чем они станут спрашивать, понятно, непонятно другое — что им отвечать…
— Прошу прощения, Егор Андреевич, за, возможно, не самый умный вопрос, — начал Турецкий. — Вы никого не подозреваете?
— Я-а?! — Каманин сделал большие глаза.
«Чересчур большие», — отметил Турецкий. У него ж голова болит, только что продемонстрировал это с помощью проглоченной таблетки, как ее, ну, Костя же давал, а? Темпалгин!
— Почему вы решили, что мне может быть известен преступник? — Каманин не скрывал своего изумления.
— Извините за грубость, но обычно я знаю, кто и почему хочет дать мне по морде, — Турецкий хмыкнул, извиняясь жестом. — Но это, естественно, обо мне. Я многим, вероятно, крепко насолил, значит, есть за что. А вы? Какие могут быть проблемы подобного порядка у заместителя министра, — Турецкий возвысил указательный палец к потолку, — иностранных дел?! Не понимаю.
— Moжет быть, какие-то служебные сложности? — тактично поправил коллегу Грязнов.
— Вячеслав Иванович! — почти возмутился Турецкий. — Ну какой, извини, ишак станет подсиживать, к примеру, своего начальника таким варварским способом? Ты что, не в курсе, как это нынче делается?
— Вот раз ты заговорил, Александр Борисович, об «нынче», то тебе лучше других должно быть известно, каким образом чаще всего и решаются сегодня неразрешимые споры, — возразил Грязнов.
«Они что же, спектакль тут передо мной разыгрывают? — напрягся Каманин. — Дурака, что ли, валяют? С какой стати?!»
Он уже хотел было оборвать «спорщиков», указав им на полную неуместность их поведения, но почему-то так же быстро и передумал. Пусть поупражняются. Сам спрашиваю, сам и отвечаю! Во всяком случае, есть возможность проследить за ходом их мыслей.
— Но ты говоришь, Вячеслав Иванович, о совершенно определенной среде! — продолжал настаивать Турецкий. — А к ней, извини, я даже и в плохом сне не решился бы отнести Егора Андреевича!
— Да, это аргумент, Александр Борисович, — важно согласился генерал Грязнов, тоже отодвигая от себя пустую чашку. — Это — аргумент, ничего не скажешь. Однако… а?
— А что у нас с водителем? — снова повернулся к Каманину Typeцкий.
— Не понял, в каком смысле? Он же ранен, кажется, даже без сознания. Он находится в реанимации. Поэтому я ничего не знаю, а спросить, извините, пока не у кого.
— Нет, я не в плане его состояния, это мы уже знаем.
1 2 3 4 5 6 7