Эта фамилия Штуру ничего не говорила, но работник этот Владимиров аховый — сразу видно.
— Где ты, старая гвардия?! — ностальгически вздохнул Штур и, размяв новую папиросу, заставил себя вернуться к сочинению Владимирова. Хоть и никудышное сочинение, но, как ни прискорбно, обзорная справка дежурного следователя прокуратуры, выезжавшего с бригадой на место, была еще хуже.
Из собранных данных вытекало, что встреча потерпевших была совершенно случайной, никто из них заранее о ней не предполагал. Арбатова проживает в данном жилом комплексе и попросту вышла из квартиры с намерением сходить на пляж. Марков приехал на деловые переговоры (проходившие в бизнес-центре, входящем в состав комплекса), по завершении которых и наткнулся на Арбатову. Тарасенков направлялся в яхт-клуб для встречи с людьми, изъявившими желание оказать посильную помощь «Фонду развития тенниса в России», и остановился поздороваться с Арбатовой и Марковым. Получалось так, что, не выйди певица из дому, не было бы и ее встречи с Марковым, а задержись последний на переговорах, Арбатова ушла бы на пляж. Аналогично ситуация обстояла и в отношении президента ВТА. Таким образом, складывалось впечатление, что их встречу трудно было предугадать заранее. С другой стороны, огонь из машины велся на редкость прицельно: четверо убитых и двое тяжелораненых, промахов почти не было. До того момента, как вместе собрались Арбатова, Марков и Тарасенков, мимо автомобиля не раз проходили местные жители и по ним стрельба не велась. Так что же, случайность встречи — это отговорка для следствия, а на самом деле встреча была спланирована и убийца об этом знал?
«Случайным ли является то, что пальба началась после того, как вся „компания“ оказалась в сборе?» — записал на чистом листке Штур и трижды подчеркнул «случайным». Из материала дела следовало, что других событий между соединением потерпевших и началом стрельбы не было. Но действительно их не было или просто этот Владимиров сработал спустя рукава и ничего не выяснил, пока не понятно.
С жертвами как будто все. Почувствовав, что в голове наступает переполнение, Вениамин Аркадьевич захлопнул папку с делом, включил электрический чайник, медленно прошелся по кабинету, стараясь ни о чем не думать, позволяя информации спокойно улечься в памяти. Неспешно заварил чай. Медленно с удовольствием выпил, стоя у окна и свысока глядя на суету улицы. Голова снова стала свежей и готовой к работе. Н-да, не то что нынешние молодые, все бегом, все бегом, на бегу едят, на бегу курят, за десять дел одновременно хватаются, а результат? А результата-то и нет одна скорость. Только кому она, спрашивается, нужна?
— Теперь, стало быть, проясним убийцу. — Штур вернулся к собранным материалам. — Впрочем, убийцы-то как такового и не было. А был, как окрестил его Гигантов, «робот-киллер», или, говоря проще, самострел с программным управлением, установленный в белом «форде».
Результатов технической экспертизы этого «терминатора», конечно, не было, и ждать их придется не меньше недели. А о «форде» по горячим следам кое-что выяснили. Хотя это «кое-что» было очень похоже на «ничего»:
«Начальник охраны комплекса Белов утверждает, что машина была оставлена заранее, предположительно между четырьмя и пятью часами утра, т. е. за 11–12 часов до убийства. Никто не видел, кто ее оставил. Никто не видел, как она приехала».
Штур достал карту Северо-Западного административного округа Москвы. На карте было видно, что территория комплекса «Покровское-Глебово» граничит с Химкинским водохранилищем, каналом им. Москвы и рекой Химка, рядом американская деревня Покровские Холмы и Волоколамское шоссе, на юге лесопарк Покровское-Стрешнево. Внутри самого комплекса Штур не бывал, однако из телерепортажей и газет знал, что это не обычный жилой массив, а, скорее, русская (или новорусская) дворцовая усадьба в стиле восемнадцатого века, якобы построенная по всем канонам дворцового строительства. Но тот факт, что один квадратный метр жилплощади в этих хоромах стоил всего-то 2,5 тысячи долларов (об этом, совершенно не стесняясь, информировали многочисленные рекламные плакаты по всей Москве), отбил у Вениамина Аркадьевича всякую охоту как-нибудь в выходной съездить полюбоваться на сие творение современных Растрелли.
Долистав тонкую пока папку с делом и убедившись, что ничего из нее больше не выжать, он позвонил в МУР и, объяснив, кто он, попросил Владимирова. Ждать пришлось двенадцать минут (Вениамин Аркадьевич специально засек время), а голос у наконец взявшего трубку капитана был нормальный и дыхание ровное, значит, не торопился. Штур еще раз с прискорбием вздохнул о современной молодежи: никакого уважения к старшим, ни по возрасту, ни по званию.
— Я ознакомился с переданными материалами дела, — начал Вениамин Аркадьевич, не стараясь особо скрывать раздражение. — Естественно, у меня возникли вопросы. Выяснили наконец, как «форд» попал на территорию комплекса?
— Нет. Мы даже опросили посты ГАИ на Волоколамском шоссе безрезультатно. Эти ребята хорошо ориентируются в том, где и когда они могут проехать незамеченными…
Штура покоробило от владимировского «даже», капитан, казалось, ждет если не медали, то уж точно письменной благодарности за «героический подвиг» — разговор с коллегами из ГИБДД, и фамильярное «ребята» по отношению к преступникам Штуру тоже не понравилось, но одергивать муровца он не стал, дал договорить.
— И парковые окрестности мы осмотрели на предмет, можно ли там проехать. Но опять же безрезультатно. Хотя этого и следовало ожидать — на колесах не было следов того, что машина шла по грунтовой дороге или бездорожью. Да и вообще подъехать со стороны лесопарка трудно. А вот владельца машины товарищи из ГАИ нашли — некто Ярцев, живет в районе Речного вокзала. В данный момент он в отпуске, отдыхает в Крымской Ялте. Послали телеграмму. Но думаю, окажется, что машина была угнана.
— Окажется или не окажется, но все проверить следует тщательно. Что еще успели найти?
— Вчера вечером опрашивали свидетелей. От МУРа по этому делу работают еще двое оперуполномоченных: Евгений Поспелов и Сергей Вулих. Сегодня я разговаривал с родственниками Арбатовой…
— Так почему же в деле нет протоколов? — недоумевающе воскликнул Штур.
— Ну, во-первых, я просто не успел оформить, — совершенно не смутившись, ответил Владимиров, — а во-вторых, никто ничего существенного все равно не сказал.
— Что существенно, а что нет, позвольте решать мне, — рявкнул Вениамин Аркадьевич, уже не в силах больше переносить бестолковость и безалаберность капитана. — У вас ровно час на оформление протоколов. Через час жду вас, всех троих, в своем кабинете для согласования плана оперативно-следственных мероприятий. Все.
Владимиров пытался что-то возразить, но Штур сознательно не стал слушать и положил трубку. Ну и как после этого работать?! Все делать самому? И это МУР, где собраны лучшие из лучших. Что уж говорить об остальной доблестной милиции? Если не воры и взяточники, так недоумки, растяпы и лоботрясы.
Вениамин Аркадьевич немного успокоился и рапорт Гигантову с жалобой на руководство МУРа решил пока не писать. Может, и нет смысла менять шило на мыло. Пока разберутся, пока отстранят Владимирова и остальных, пока дадут другого (может, еще более бестолкового), дело будет стоять. Ничего, прорвемся. Не первый день в таких условиях работаем, не привыкать. И выход, конечно, есть: поручить муровцам только «ножную» работу, исключающую всякую необходимость проявления инициативы, и распределить мероприятия так, чтобы протоколы допросов и иные следственные документы без всяких задержек попадали в дело. Главное — добиться максимально возможной точности и аккуратности (если такие работники вообще знакомы с понятиями «точность» и «аккуратность») в оформлении документов, а уж он, конечно, все проанализирует, сделает выводы, скорректирует дальнейшие планы, и в конце концов дело будет раскрыто.
Он успел перекусить принесенными из дома бутербродами, выпить чаю, привести в порядок стол, набросал предварительный план следствия, закурил, поглядывая на часы. Час прошел, Владимирова не было. Вениамин Аркадьевич отпустил капитану еще десять минут на транспортные проблемы, но и через час десять тот не появился. Через час двадцать Штур начал понемногу закипать и, когда через час сорок раздался стук в дверь, рявкнул: «Войдите!» — так, что задрожали стены.
— Здравствуйте, моя фамилия Владимиров.
Вениамин Аркадьевич был на грани нервного срыва — этот наглец даже не извинился за опоздание! Хамы! Молодым везде у нас дорога! А старикам?! О почете никто уже и не заикается, но где хотя бы элементарное уважение?
— Где остальные? — как можно суше справился Вениамин Аркадьевич, в упор разглядывая капитана. Молод, даже слишком молод — лет тридцать, не больше, крепыш — наверняка, вместо того чтобы почитать книжку в свободное время, таскает штангу или машет ногами в спортзале. Одет небрежно, костюм выглядит, как будто он в нем спит, галстук с рубашкой совершенно не сочетается. И туп, определенно непроходимо туп, с первого взгляда видно. Портфель наверняка одолжил у кого-нибудь для солидности, а на самом деле таскает мятые бумажки просто в карманах.
— В командировках. Есть первые данные на пивовара Маркова. Он был судим, и потому сведения о нем имеются в первом спецотделе МВД. Выяснили, что в столице он в принципе не жил, то есть проводил достаточно большое количество времени, поскольку владел здесь пивоваренными заводами, но дом у него в Нижнем Новгороде, а в последнее время его деловые интересы переместились скорее в Ростов. Совместно с руководством МУРа было принято решение направить в Нижний Новгород и Ростов по оперативному работнику, соответственно Поспелова и Вулиха. А побеседовать с его московскими подчиненными я собирался сегодня-завтра, не возражаете?
— Не возражаю, — буркнул Вениамин Аркадьевич. — Продолжайте.
— Вот протоколы допросов свидетелей с места происшествия: депутата Хайкина, его телохранителей, гувернантки, которая, правда, была в шоке от увиденного и мало что смогла рассказать…
— Чьей гувернантки, — перебил Штур, — Хайкина или его телохранителей? Выражайтесь яснее, пожалуйста.
— Гувернантка была с девочкой, никакого отношения к Хайкину не имеющей. Фамилию девочки я указал в рапорте, — невозмутимо ответствовал Владимиров. — Кроме того, опрашивал и родителей Арбатовой, выяснил, с кем она ближе всего контактировала по работе — это ее менеджер Вешенка и автор — Дубров. С ними я еще не встречался. — Капитан покосился на пепельницу на столе и, не спросив разрешения, закурил. — Тарасенков фигура, по-моему, самая значительная, но пока о нем ничего узнать не успели, если, конечно, не считать того, что и так всем известно. Телохранителей я тоже пока не отрабатывал, хотя даже предполагать смешно, что мишенью был кто-то из них. Если бы их хотели убрать…
— Довольно предположений, — оборвал Штур. — Какие на данный момент сложились рабочие версии?
— Ну, если в общих чертах, я думаю, стреляли в кого-то одного из потерпевших. Наверное, не в Арбатову, поскольку она живет в Покровском-Глебове и есть не опровергнутое пока ничем предположение, что она и раньше проходила мимо этого «форда». Если, конечно, автомат не был запрограммирован на конкретное время. И, скорее всего, не в Маркова — он, если бы не подошел к Арбатовой, не оказался бы в зоне стрельбы. Получается, что в Тарасенкова, хотя и тут нет уверенности, что он двигался строго запланированным маршрутом в строго определенное время. Есть и еще одна неувязочка. Была же еще одна жертва — собака Хайкина, которая бросилась на Арбатову как раз перед тем, как началась пальба. Может, это ее резкие движения спровоцировали автомат? Ну, я хотел сказать, в компьютере мог произойти какой-то сбой…
От такого обилия невнятных, непродуманных, безосновательных версий у Вениамина Аркадьевича просто голова пошла кругом.
— Может, вы еще бабочек сюда приплетете? — возмущенно воскликнул он. Бабочка села на кончик ствола и спровоцировала стрельбу — звучит не менее стройно и правдоподобно. И вообще, у вас получается, что организатор убийств действовал наобум. Только предполагая, где и когда появятся его жертвы. А он должен был знать наверняка. И знал. А мы должны узнать, откуда он знал. Более того, хочу вам напомнить: раскрытие преступления включает в себя не только выяснение того, была ли у убийцы возможность его совершить, но и установление мотива. И в данном случае — это первоочередная задача.
Вениамин Аркадьевич перевел дыхание. Ох и нелегкая это работа втолковывать прописные истины. Чему только их учат?!
— Выяснили, сколько времени прошло с момента воссоединения компании потерпевших до начала стрельбы?
— Три — пять минут, точнее никто сказать не может.
— И в эти три — пять минут что-нибудь происходило с жертвами или вокруг них?
— Я просмотрел видеозапись с камеры слежения, установленной примерно в ста метрах от места убийства…
— Что? — Вениамин Аркадьевич подумал, что он ослышался. Имеется, оказывается, такая улика, а капитан до сих пор не удосужился о ней упомянуть. — Почему я узнаю об этом только сейчас?
— Дело в том, что камера была нестатичной, она поворачивалась, описывая угол в 120 градусов, и поэтому потерпевшие были в кадре не все время. Камера фиксировала их, только находясь в своем крайнем левом положении, и из того, что видно на записи, нельзя однозначно выяснить ни точное время между встречей и выстрелами, ни имели ли место какие-то события или факты, спровоцировавшие стрельбу. А «форд» вообще находился в «мертвой зоне», и его на пленке нет.
— Но почему я до сих пор не видел этого материала?
— Кассета у экспертов. Они должны проверить, не испорчена ли запись, и обещали сделать для вас копию. Но, видимо, пока не сделали. А из свидетельских показаний следует, что между встречей и выстрелами все-таки ничего странного не происходило.
1 2 3 4 5 6 7