Это криминальные структуры, другими словами – уголовный мир. Это бывшие и настоящие чиновники и «новые русские». Наша общая задача – объединить эти три дойные коровы…
– И поставить во главе криминальные структуры, – перебил Колесниченко.
– Приятно иметь дело с понятливым человеком, – улыбнулся Потапов. – Одна поправочка. Не хотелось бы больше слышать слов «криминальные структуры». Согласитесь, режет слух.
– А как называть?
– Скажем, Партия порядка. Звучит?
– Вы хотите создать партию?
– Это дело будущего. Но оно не за горами.
На том разговор и закончился.
Николай Михайлович Колесниченко сел в губернаторское кресло. Он быстро понял, что с прокурором, начальниками УВД и ФСБ, а также с начальником краевого управления торговли Потапов уже провел основательную работу, а потому, по совету Миши, не стал глубоко вникать в их деятельность. Спустя некоторое время через чеченскую границу потекли в Россию наркотики, а в Чечню – оружие, деньги, золото и дорогие заграничные автомобили.
Грянула чеченская война, появились другие заботы. Правду говорят: кому война, а кому мать родна. Загремели по рельсам Ставрополья эшелоны с обмундированием, продуктами, горюче-смазочными материалами, танками, пушками и бронетранспортерами. Третья часть этого груза пропадала неведомо куда. Кому-то, разумеется, все было ведомо, в том числе и губернатору края. И потекли в воровской общак не только миллионы долларов, но и оружие для бандформирований, рассыпанных по всей территории страны. Полноправным и единственным хозяином этих вооружившихся банд стал уголовный мир.
Мафия руками Колесниченко создала краевую акционерную компанию товаропроизводителей (КАКТ). Это крупнейшее теневое экономическое предприятие зажало в кулак всю экономику края. В состав директоров вошли воры в законе, бывшие партийные боссы и «новые русские». Колесниченко выполнил первостепенную задачу, объединив все три полногрудые матки, а во главе объединения, как и было задумано, встал представитель криминала, вор в законе Михаил Юсин, он же Муссолини.
Три года и девять месяцев губернаторства пролетели незаметно, приближались перевыборы. Кандидатов в губернаторы Колесниченко знал как облупленных. Их было семеро, четверо были подсадными утками, работали на Колесниченко, но трое – Приходько, Скачко и Васильев – вызывали у него серьезную обеспокоенность, особенно первый заместитель начальника ФСБ Приходько. С ним поговорили по-хорошему, но человек не понял, а потому первым и поплатился: он был застрелен собственным охранником на даче во время купания в собственном бассейне. Не угомонились профессор Васильев и бизнесмен Скачко. Более того, развили кипучую деятельность. Но однажды машина Васильева вместе с хозяином взлетела на воздух, а вскоре на окраине Железноводска был обнаружен труп и третьего кандидата, Скачко.
В Ставрополь прилетел Потапов. Теперь он занимал очень высокую должность в аппарате Президента и имел отношение к средствам массовой информации. Без его участия ни одна мало-мальски серьезная информация не проходила ни на радио, ни на телевидении.
– Вот, дорогой Николай Михайлович, мы и выполнили первый этап нашей задачи, – удовлетворенно отметил Потапов. – На очереди следующий, куда серьезнее этого.
– Партия порядка?
– Теперь она будет называться несколько иначе. Российская партия демократии и порядка. Звучит?
– Не люблю демократов.
– Я и сам их ненавижу, однако следует потерпеть. Все эти жириновские, гайдары, бурбулисы, а также бабы типа Старовойтовой, Памфиловой и Хакамады имеют, к сожалению, кое-какое влияние, и с этим приходится считаться. Люди эти обреченные, сами себе накидывают удавки на шеи, вероятно совершенно этого не понимая, однако, повторяю, пока с ними необходимо считаться.
– Думаю, съезд новой партии будет проведен в моем крае? – спросил Колесниченко.
Потапов не ожидал подобного вопроса. Про будущий съезд могли знать лишь шестеро самых крупных боссов мафии, крупнейший в стране банкир и он, Потапов. Значит, кто-то из этих семи человек и сообщил губернатору о предстоящем съезде. Неужели сам Крест?
– Я доволен, что вы получаете информацию не только от меня, – помедлив, ответил Потапов. – И очень рад вашим новым знакомствам.
– Но никакой информации я не получал.
– Почему же вы заговорили о съезде?
– Это же очевидно: создается партия, должен состояться и съезд, – улыбнулся Колесниченко. – В противном случае – как же она будет создана?
– Вы правы, – ответил Потапов, но по его лицу было заметно, что он не поверил собеседнику. – Да. Съезд будет проходить в вашем крае. Место определим чуть позднее.
– Быть может, Кисловодск? Все-таки бывшая резиденция генсеков.
И снова Потапов насторожился. Дело в том, что давным-давно было решено провести съезд именно во дворце бывших генсеков, который позже стал резиденцией первого и последнего Президента СССР Михаила Горбачева. И то, что съезд новой партии будет проходить именно здесь, в это вкладывался особый смысл.
– Место удобное, – улыбнулся Потапов. – Обязательно передам ваши пожелания.
– Буду признателен. На какой день назначено открытие съезда?
– Вам сообщат. Мне стало известно, что у вас снова возникла проблема с одним из кандидатов… Запамятовал его фамилию…
– Супрун, – усмехнулся Колесниченко.
– Ах да, Супрун! Федор Степанович Супрун…
– Я не желаю его смерти, – твердо заявил губернатор.
– По-моему, Николай Михайлович, ничего подобного я не сказал…
– Сказал я. И могу повторить. Не желаю.
– Тогда вы проиграете на выборах, уважаемый губернатор, – помолчав, заметил Потапов.
– А это уж мое дело! – вскипел Колесниченко.
– Ошибаетесь. Это наше общее дело. Проиграть на выборах мы вам не позволим. Мне известно, что Супрун отказался от предложенной ему виллы в Италии, от огромной суммы денег, от квартиры в Москве и хорошей должности. И что же в таком случае нам делать?
Не дождавшись ответа, Потапов продолжил:
– В чем дело, Николай Михайлович? Только не говорите, что вам жаль Супруна. Вы не из жалостливых. К тому же вам уже приходилось прощаться навеки с бывшими друзьями-товарищами, почившими таким образом…
– Жалость тут ни при чем, – грубовато ответил Колесниченко. – Супрун толковый хозяйственник. А мне надо с кем-то и работать!
– А вот Юсин совершенно противоположного мнения о хозяйственных способностях Супруна.
– Много он понимает в хозяйстве, ваш Юсин! – снова сорвался Колесниченко.
– Наш Юсин, – поправил Потапов.
– Я должен переговорить с Супруном с глазу на глаз.
– Да кто вам может запретить? Поговорите.
– Я отлично знаю свои права, Юрий Андреевич, – суховато ответил губернатор.
– Вас понял. Вы хотите переговорить с кандидатом в губернаторы в условиях, когда он вынужден будет дать конкретный ответ.
– Вы правильно поняли.
– Условия будут созданы.
– Благодарю.
– Вот что, Николай Михайлович, – мягко заговорил Потапов. – Я вижу, вы устали. Но потерпите. Осталось немного.
– Начать и кончить, – усмехнулся Колесниченко. – А насчет меня не беспокойтесь. Я – в порядке.
Николай Михайлович докурил сигарету и отошел от окна.
– Спать! – приказал он себе, лег в постель и закрыл глаза.
Супрун сидел на диване и растирал пальцами виски.
– Ну и здоров ты спать, начальник! – услышал он веселый голос, поднял голову и увидел парня, сидевшего с ним вчера в машине.
– Что вы мне вкололи, погань? – прохрипел Супрун.
– Снотворное!
– Тебя как зовут?
– Митьком!
– Оно и видно.
– Чего видно-то? – окрысился парень. – Дмитрий я.
– Не-ет, милок. Ты Митек!
– А ты кто, Пушкин?
– При чем тут Пушкин? – удивился Супрун.
– Стихами говоришь.
– Милок – Митек… И впрямь стихами заговорил. Голова раскалывается, Митек. Наркоту влили?
– Правду говорю – снотворное. Сидел бы смирно, и все было бы в ажуре. А то выступать начал.
– Вы ж, твари, меня как разбойника везли, с завязанными глазами!
– Насчет тварей-то поосторожнее, – нахмурился Митек. – Я ведь и обидеться могу.
– И что тогда?
– Увидишь – что…
– Ладно. Снотворное так снотворное… А голова почему болит?
– Так глушить тебя пришлось! Ты же чуть связки на руке мне не порвал!
– Не помню…
– После двух стаканов где уж запомнить…
– Каких стаканов?
– Граненых!
Супрун припомнил, что на полпути он потребовал выпить, и ему налили.
– Про первый стакан вспомнил, – усмехнулся он.
– Первый колом, второй соколом, а остальные легкими пташками! – снова рассмеялся парень. – Опохмелить, что ли?
– Хорошо бы…
– Чего тебе? Вина, водки, коньяку?
– Отчего заболел, тем и лечись! Так в народе говорят. Водки налей.
– Жрать-то будешь? – открывая холодильник, спросил Митек.
– Не отравишь? – вроде бы пошутил Супрун.
– Пока не приказали.
– А коли прикажут?
– Ты пей и закусывай, – ставя на стол тарелки с колбасой и копченостями, сказал парень.
– Спасибо. Будешь?
– На работе не пью.
– Дисциплинка что надо!
– А то! Нам зарплату не задерживают! Не то что этим… Летунам!
– Каким летунам?
– А тем, что со скоростью трех звуков летают. По телевизору показывали. Грузчиками на рынках подрабатывают! Летчики! Высший пилотаж! Это ж где, в какой стране может быть такое?! У них же самолеты! Бомбы под крыльями!
– Ну и что?
– Да я бы взлетел и опустился!
– Куда?
– Да хоть на Кремль, хоть на Завидово, хоть на Барвиху! Туда, где эти остолопы окопались!
– Какие остолопы?
– Те, что летчикам зарплату не выдают!
– Да ты патриот, Митек! – удивленно произнес Супрун.
– А ты думал кто? Конечно, патриот!
– Патриоты, Митек, служат в других местах. Ты мелкая пешка в большой игре, на уголовном жаргоне – «шестерка».
– Обижаешь, начальник…
– Правду говорю. Ну какой ты, к лешему, патриот?! Сам посуди. На кого работаешь-то? Говоря грубо, на мафию. А мафия, Митек, рано или поздно исчезает.
– Ошибаешься, начальник. Это мы работаем против мафии.
– Вот те раз! – искренне удивился Супрун. – Вот, скажем, взяли вы меня. Прикажут, и ты пустишь мне пулю в лоб.
– Не задумываясь!
– Но разве я мафиози?!
– Ты – нет. Но все делаешь для того, чтобы настоящие мафиози жили не тужили.
– Ни черта не понимаю! Ну и запудрили тебе мозги, парень…
– Это тебе, начальник, запудрили. Настоящие мафиози в Кремле сидят, в Думе, в министрах бегают, а самые крупные в Нью-Йорке, Париже и Тель-Авиве проживают!
– Ну, спасибо! Просветил! А я-то, дурак, думал, что человек сам кузнец собственного счастья.
– Правильно думал. Так и дальше думай.
– А для чего ты Тель-Авив приплел? Антисемит, что ли?
– Для кого как.
– Не понял, Митек.
– Есть наши жиды, а есть не наши.
– Ну, к примеру, возьмем российских банкиров. Несть им числа! Кто они?
– Наши.
– Почему?
– По кочану!
– С тобой все ясно, – помолчав, произнес Супрун.
– Потому, что мы делаем общее дело, – снизошел Митек.
– И какое же?
– Освобождаем Россию от социализма, коммунизма и прочих «измов».
– И какое общество вы собираетесь построить?
– Возьми Америку, начальник, – оживился Митек. – Кто были предки американцев? Настоящие урки! Лихой народ, отчаянный. А их потомки кем стали? Господами! Живут – лучше не надо!
– Россия – не Америка, Митек. Россия – это Россия.
– Поживем – увидим.
– Это точно. А вообще скажу тебе, хорошие у вас политруки!
– Братаны. Политруки были у вас, а мы все братаны.
– За братанов! – наливая, улыбнулся Супрун.
– За такое и я выпью!
«Отличный момент, – подумал Супрун, наливая Митьку водку, – фужером в зубы, руку на излом, удар ногой в пах!»
Подумал, но действовать не стал. «А если он не один? Наверняка за стенкой, в соседней комнате, сидят мордовороты. Вероятно, и камера где-то ведет на ними наблюдение. Может, они только и ждут, чтобы я сорвался. И тогда… При попытке к бегству…»
– Будь здоров, Митек! – приподнял бокал Супрун и выпил.
– Будь, начальник!
Супрун откинулся на спинку кресла и обвел глазами комнату. Вот и она, родимая, телекамера! Хорошо, что не сорвался. Где он находится? В каком районе? Ехали долго, почти всю ночь.
– Что задумался, начальник? – ухмыльнулся Митек.
– Смотрю, – кивнул на телекамеру Супрун.
– И на тебя смотрят! – осклабился парень.
– Старлей?
– И он тоже.
– Да-а, – протянул Супрун. – Попал…
– А слух шел, мол, предлагали тебе, начальник, виллу в Италии, яхту белоснежную и кучу денег. Правда аль врут?
– Правда.
– И ты отказался?
– Иначе не сидел бы здесь с тобой!
– Видал я дураков, но таких… В первый раз!
– Сам ты дурак, – беззлобно ответил Супрун, поднялся и подошел к окну.
Он увидел недалекие горы, голубое озеро, посреди которого был крохотный остров.
– Семнадцать километров, – уверенно проговорил Супрун.
– Чего? – не понял Митек.
– Местечко, где мы с тобой выпиваем, называется Отрада. Семнадцать километров от Минвод.
– Отдыхай, начальник, – предложил Митек и, внимательно посмотрев на Федора Степановича, направился к двери.
– К старлею побежал?! – крикнул ему Супрун вслед и рассмеялся.
Он приоткрыл дверь, выходящую на веранду, и глубоко вдохнул свежий воздух. Солнце уже садилось, и его ровный свет высвечивал вершины невысоких гор. Над озером кружилась чайка и пронзительно кричала.
Супрун прекрасно понимал, почему он очутился здесь и чьих рук это дело. Одного он не мог понять – для чего нужно было везти его именно сюда, да еще с завязанными глазами. Ведь проще пристрелить его в любом месте, в его же квартире. Неужели заговорила совесть у губернатора? Почему же она молчала, когда убивали Приходько, Скачко, Васильева? Или он на психику давит, на испуг берет? Как бы то ни было, но пока он жив. Быть может, Колесниченко решил поговорить с ним, поставить ему условия – или отказ от борьбы, или смерть? У него еще есть возможность остаться живым, стоит лишь подписать документ, переступить барьер, который называется совестью. Может, представительный мужчина в сером костюме будет снова предлагать ему виллу в Италии? Пойдешь ли ты на это, Супрун? Нет, не пойдешь. Но и умирать неохота. Значит, надо скорее отсюда выбираться.
1 2 3 4 5 6 7