Он перестал записывать и просто курил, вытянув ноги и закинув босые ступни на край стола. Большой палец у него был плоским, как медаль.
– Главарем? А что это значит? Дурацкое слово. У одних шарики вертятся, у других – нет. Кантэ был парнем изобретательным и умел брать на себя ответственность.
– Я часто ломал голову, злится он или нет, что я называл его Франциском Первым…
– Понятия не имею… Он никогда об этом не говорил… Но, между прочим, это вовсе не повод обзывать меня Франциском Вторым!
– Нет, кроме шуток, тебя это раздражает?
– По-моему, это смехотворно.
– Меня-то друзья зовут Спартаком – и ничего.
– Тут чертовская разница! Спартак есть Спартак. А об этом Франциске Втором никто отродясь не слыхал. Какое-то паршивое ничтожество.
– Ты позволишь? – Репортер полистал словарь. – Франциск Второй, король Франции, родился в Фонтенбло, в 1544, стал королем в 1559… Короноваться в пятнадцать лет – совсем недурно, ты не находишь?… Э-э-э… Супруг Марии Стюарт… Видишь, и женился не черт знает на ком… Умер в 1560… По-моему, весьма достойно… Завершил круг в шестнадцать, как метеор… Подлинные герои недолго остаются на сцене…
Олэн взглянул на часы. Было около пяти утра.
– Ладно, постарайся, чтобы все это не выглядело слишком глупо, – вздохнул он. – Я тебе звякну. А понадобятся деньги, чтобы расследовать ту давнишнюю катастрофу, – скажи, не стесняйся.
– Значит, ты уже уходишь? – спросил Спартак, не двигаясь с места. (Этот гонимый, уходящий в ночь, производил на него сильное впечатление.) – Наверное, живешь в блокгаузе? – пошутил журналист, чтобы не впасть в мелодраматический тон.
– Нет. Наоборот, в очень спокойном месте. И если когда-нибудь оно превратился в блокгауз, то отнюдь не по моей вине.
– Понятно, – сказал Спартак.
Он встал и снова поставил на плиту кастрюльку для кофе.
Олэн уже подошел к двери. Он еще раз взглянул на трещины в потолке, на странную обстановку квартиры, коврики, разбросанные по мрачным кафельным плиткам, сувениры из разных стран, фотографию голой девицы в рамке. Его трогала эта атмосфера молодости, холостяжника и аромат непредвиденного. Он сам был такой же.
Франсуа согласился выпить еще чашечку. В какой-то момент Спартак подошел к нему совсем близко. Олэн давно убрал пистолет, но руку держал в кармане. Впрочем, палец больше не лежал на курке.
– Такая жизнь, как твоя, должно быть, здорово поистрепала нервы, – заметил репортер.
– Меньше, чем твоя. Я мотался за тобой целый день. Это ад! И ты рискуешь куда больше меня… А вот доказательство, – Олэн с улыбкой подбросил на ладони пистолет.
– Вообще-то ты гораздо меньше засветился, чем братья Шварц. Они… – Спартак провел по горлу ребром ладони.
– Они об этом знают и сами никого не станут щадить.
– Тебе больше нравятся белокурые или темноволосые Шварцы?
– По правде сказать, они меня вообще не особо интересуют…
– Полицейские утверждают обратное, – обронил Спартак.
– А откуда им знать? Это так же, как ты писал о смерти О'Кейси. Разве ты имел о ней представление?
Олэн взялся за ручку двери. Он уже сказал все, что хотел.
– Мы еще увидимся? – спросил Спартак.
Олэн вскинул темные глаза.
– Заранее договариваться о встрече не стоит.
– Я репортер. Мне не платят за пополнение тюрем. Наоборот, я получаю деньги за сенсационные репортажи. Для меня ты – дар небес! Так что тебе нечего бояться.
– Возможно.
– Решай сам. А кроме того, бывший гонщик невольно внушает симпатии.
Олэн чуть заметно кивнул.
– Если ты не уедешь за границу, я бы с удовольствием повидался с тобой еще разок, – заметил Спартак.
– Я попытаюсь, – пообещал Олэн.
И он ушел.
Оставшись в одиночестве, Спартак внезапно уловил тиканье настенных часов. Положение стрелок убедило его, что рассвет уже наступил. Репортер сходил на кухню, дабы проверить, неужто он и в самом деле выпил с гостем литр кофе, потом склонился над блокнотом, и это рассеяло последние сомнения.
Спартак окунул голову в холодную воду, оделся и побежал на улицу Бомэ, где обитал его друг Боваллон. Кто-то из соседей, разбуженный настойчивым треньканьем звонка, сердито облаял раннего гостя. Заспанный Поль приоткрыл дверь. При виде массивной фигуры журналиста он вытаращил глаза.
Поль жил в комнате с глубоким альковом. Там, в самом центре кровати, журналист узрел крошку Люсьен и подумал, что, должно быть, она всю ночь прижималась к Полю. Девушка быстро натянула одеяло до самого подбородка.
– Не обращайте на меня внимания, – посоветовал Спартак.
Люсьен нежно посмотрела на любовника и улыбнулась. Уловив в выражении ее лица нотку признательности, репортер сказал себе, что Поль по крайней мере не зря старался.
Он снял с вешалки пальто и насильно натянул на приятеля.
– Что за муха тебя укусила? – возмутился Поль.
– Пойдем купим рогаликов и всего прочего, что нужно для королевского завтрака… Ну, живо, пошли…
Поль, как во сне, сунул ноги в тапочки, и Спартак вытолкнул его из дома. На улице свежий воздух немного взбодрил полицейского. Они устроились в пустынном зале закусочной на углу улицы. Репортер заказал две рюмки коньяка.
– Это тебе понадобится, – буркнул он. – А кроме того, ты дашь мне честное слово оставить мой рассказ при себе.
– А это не противоречит присяге?
– Нет.
– Ты уверен?
– На все сто. Сейчас докажу. Есть у тебя основания считать, что арест Франсуа Олэна – не за горами?
– Пока нет.
– Обыски, прочесывания и облавы ничего не дали?
– Пока нет, – повторил Поль. – Но время терпит. Ни один преступник не доживает до старости на свободе.
– Допустим, хотя это вовсе не доказано. Короче, раз у тебя нет ни единой зацепки, рассказав о своих маленьких достижениях, я нисколько не влезу на твою территорию, согласен?
– Верно.
– Ну, так даешь слово?
– Даю.
– Сегодня ночью он приходил ко мне, и мы проболтали до рассвета.
Поль залпом выпил коньяк. Репортер подозвал официанта.
– Принесите этому господину еще одну рюмку.
– Проболтали… – буркнул Поль. – Так вы, значит, дружески беседовали?
Спартак рассказал о встрече с Олэном и, увлекшись, набросал портрет «симпатичного гангстера», столь милого сердцам молоденьких златошвеек.
– Ты говоришь о нем, как о приятеле, – заметил инспектор.
– Не стоит преувеличивать.
– Ты просто не соображаешь, сколько зла причинили эти подонки за последние годы. Кантэ мертв. Жаль, что он мог умереть только один раз. Слишком дешево отделался. Что до трех остальных, коли подвернется случай пристрелить их на месте, мы не упустим такой удачи. И твоему Франциску Второму во второй раз ни за что не сбежать из тюрьмы, можешь мне поверить.
Спартак вспомнил, как они с Олэном шутили насчет – На его руках нет крови, – сказал он.
– На руках, может, и нет… а вот башмаки оставляют кровавый след…
– Мне он показался совершенно безобидным…
– Безобидным? – хмыкнул Поль. – Попробуй встать этому типу поперек дороги и увидишь, какая он овечка.
– А когда ты сам разговаривал с Олэном после кражи той дизельной колымаги, разве он показался тебе вампиром?
– В первую очередь, я счел этого типа первоклассным комедиантом… Что он и доказал. Да и тебе в лучшем виде навешал лапши на уши. Купил, продал, перекупил и перепродал. И, если б мог тебя сейчас послушать, остался бы страшно доволен результатом.
– Поживем – увидим, – проворчал Спартак.
– Вы уже договорились о новой встрече? – съязвил Поль.
– Не совсем…
– Знаешь, если тебя застукают в такой компании, это может завести очень далеко!
– Но ты ведь дал мне слово! – удивился Спартак.
– И не собираюсь от него отказываться. Но ежели мы его вычислим, а ты в это время заглянешь на огонек, я уже ничем не смогу помочь. – Немного помолчав, он очень серьезно добавил: – Будет слишком поздно, пойми…
– Не драматизируй, – фыркнул журналист.
– Влипнуть в историю – проще простого. Считай это предупреждением. Хотя, заметь, я достаточно тебя уважаю, чтобы не просить нам помочь… например, отвести в его логово, если паче чаяния, когда-нибудь появится такая возможность… – Он вздохнул. – А ведь Олэн высунул нос благодаря моей затее. В конце концов, поднять вокруг него татарам придумал я… А впрочем, ладно…
Инспектор вздохнул еще раз.
– Ты забываешь, что рассчитывал на прямо противоположный результат! Ты думал, он запаникует, начнет жаться к стене… – Спартак немного подумал. – Да, Поль, я не смогу тебе помочь. Олэн пришел ко мне. Я его выслушал. Вот и все. Я журналист. И не мне он станет сообщать заранее, где и когда очистит следующий банк.
– А что бы ты сделал, вздумай он и впрямь поставить тебя в известность?
Спартак сунул руку в карман, чтобы расплатиться за коньяк.
– Понятия не имею.
– Браво! – взорвался Поль. – Восхитительно! Еще раз: браво!
– Попробуй на минутку забыть, что ты полицейский, и сразу меня поймешь…
Поль пожал плечами и поднял воротник пальто – из-под него виднелась пижама. Они медленно прошли мимо городской школы. Флажок на крыше обессилено поник. Во дворе – никого. Дети еще не пришли на занятия.
– Чтобы удрать, эти скоты не погнушались бы стрелять в малышей! – упрямо процедил Поль, не желая сдавать позиции.
Спартак воздержался от ответа. Он и сам толком не знал, что думать об Олэне. Угрызения совести привели к результату, которого не сумели добиться ни девушки, ни спортивные подвиги: журналист вдруг почувствовал страшную усталость. Сейчас ему больше всего хотелось хорошенько выспаться.
Несмотря на разногласия, они все-таки купили рогаликов и бриошей. Спартак и Боваллон по-прежнему оставались друзьями, и это было заметно по их манере таскать булочки друг у друга из пакета. Но больше они об Олэне не разговаривали. Спартак думал, что неплохо бы хлопнуть Люсьен по круглой попке, когда она будет готовить завтрак. В ожидании лучшего…
От остального он воздержится, пока Поль не даст зеленый свет. В лифте он вдруг сообразил, что их дружба устояла перед женщинами. До сих пор это казалось самым трудным испытанием. И вот впервые он столкнулся с чем-то более серьезным…
Глава 11
Олэн отправил Спартаку фото пневматической почтой, присовокупив краткие пояснения: «О'Кейси – последний справа. Я – в центре. В Турине на «ягуаре» и «лотосе».
Самым пикантным Спартаку показалось то, что Олэн держал в руках венок из цветов.
Он помчался в редакцию и без стука влетел в кабинет главного. Тот разговаривал по телефону, а трубка второго аппарата лежала на столе – еще один собеседник ждал своей очереди.
Свободной рукой главный чертил на листе линии. Получались прямоугольники. При виде Спартака он свирепо отмахнулся, недвусмысленно приказывая очистить кабинет.
Репортер обогнул стол, сунул шефу под нос фотографию и завопил в самое ухо, что парня, увенчанного цветами, как исследователь или путешественник, зовут Франсуа Олэн.
«Кровь-на-Первой» вцепился в снимок, опустив трубку на стол. Невидимый собеседник продолжал что-то бубнить, но это уже никого не интересовало.
Такое начало обнадеживало, и Спартак принялся огромными буквами набрасывать на рабочем плане начальника броские заголовки:
ОТ ШКОЛЫ ВОЖДЕНИЯ – К ГАНГСТЕРИЗМУ
БОЛЬШОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ НАШЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО КОРРЕСПОНДЕНТА ГАБРИЭЛЯ БРИАНА.
Он недрогнувшей рукой окружил свою фамилию рамкой, но главный так же решительно ее перечеркнул.
Часть 1. КАКИМ ОБРАЗОМ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ СТАТЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ ГОНЩИКОМ? (Зловещая изнанка жизни бродячей команды).
Часть 2. ФРАНСУА ОЛЭН, БУДУЩИЙ ВРАГ ОБЩЕСТВА, ДЕРЖИТ ВЕНОК ПОБЕДИТЕЛЯ. ОН ПОКА НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ЭТОТ ВЕНОК ЛЯЖЕТ НА МОГИЛУ ЕГО ЛУЧШЕГО ДРУГА О'КЕЙСИ (крайний справа на фотографии).
Спартак не привык проносить ложку мимо рта, поэтому он тут же добавил:
– Мне бы хотелось заглянуть в кассу и получить небольшой аванс… Как вы на это смотрите?
При всей широте взглядов репортер предпочитал брать деньги в редакции, а не из копилки Франциска Второго.
Означенный Франциск утопал в тоннах ревю и газет. Теперь ему было нечего делать, кроме как листать периодику. Убедившись, что о нем больше не написано ни единой строчки, Олэн с шумом бросал очередную газету в угол. Ни словом не упоминалось и о «деле века», которые братья Шварц решили провернуть где-то на севере.
Бенедит по-прежнему блистала отсутствием. Олэн снимал незнакомых девиц (обычно вечером) и часто ходил в кино. Таким образом он пересмотрел все вестерны. Ужинал он поздно и тут же ехал в Малакофф.
Как-то вечером Олэн оставил машину мойщику в гараже на улице Акасья и пешком отправился на авеню Карно. В кинотеатре «Наполеон» шел фильм о Панамериканских гонках.
Картина ему не понравилась. Для человека, хорошо знающего, что к чему, все это не стоило ломаного гроша. Олэн прогулялся по площади Звезды и купил очередную порцию газет. Он часто там ужинал и в ожидании свободного места читал. В толпе Олэн чувствовал себя в полной безопасности.
В тот вечер он пропустил свою очередь: Спартак наконец напечатал первую статью серии, и Олэн пожирал ее глазами, не обращая внимания на толчею. Чтение так увлекло Франсуа, что он машинально побрел прочь и, забыв о ступеньках, чуть не расколотил физиономию. Его имя… его имя повторялось раз двадцать!
Олэн с несказанной радостью обнаружил в статье все, что сам поведал Спартаку о позолоченной нищете гениев баранки. В конце репортер обещал читателям продолжение: «В ближайших номерах: «СМЕРТЬ ГОНЩИКА И РОЖДЕНИЕ ГАНГСТЕРА ФРАНСУА ОЛЭНА, или ФРАНЦИСКА ВТОРОГО».
Олэн поужинал без всякого аппетита. Первую статью Спартака, «Неужели Франсуа Олэн изобрел новую разновидность гангстеризма?», он все еще носил с собой и, конечно, не упустил случая ее перечитать.
В полном восторге он сложил газеты и окинул взглядом сидевших в зале мужчин и женщин. Он воображал, будто его узнают и с любопытством разглядывают. «Интересно, что бы эти мокрицы могли предпринять? Чепуха, только курам на смех», – подумал Олэн.
Франсуа купил еще один номер газеты и попросил продавщицу завернуть его в упаковочную бумагу. Он заплатил ей пять тысяч франков (старых добрых, разумеется), подмигнул (на будущее) и надписал на свертке адрес Бенедит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21