Донья Луиса. И дон Херонимо ничего об этом не подозревает?
Исаак. О боже мой, конечно, ничего! В этом-то вся штука. Понимаете вы, что таким путем я его одурачиваю? Я овладеваю состоянием его дочери, а сам не выкладываю ни дуката. Ха-ха-ха! Я ли не умная собака, что вы скажете? Ведь хитрый плутишка, согласитесь!
Дон Антоньо. Ха-ха-ха! Несомненно!
Исаак. Каналья, скажете вы, но ловок! Дьявольски ловок.
Дон Антоньо. Ловок, очень ловок, это верно.
Исаак. И посмеемся же мы над доном Херонимо, когда правда обнаружится!
Донья Луиса. О да, ручаюсь вам, мы от души посмеемся, когда правда обнаружится. Ха-ха-ха!
Возвращается дон Карлос .
Дон Карлос. Там пришли танцоры прорепетировать фанданго, которым вы хотели почтить донью Луису.
Исаак. О, их теперь не нужно будет. Но, так как придется им заплатить, я пойду посмотрю за свои деньги, как они скачут. Вы меня извините?
Донья Луиса. Сделайте одолжение.
Исаак. Здесь остается мой друг, который исполнит любое ваше распоряжение. Сеньора, ваш покорнейший слуга! Антоньо, желаю вам всяческого счастья. (В сторону.) О простофиля! Как я его запряг! Это было сделано мастерски. (Уходит.)
Донья Луиса. Карлос, вы согласны снова стать моим телохранителем и проводить меня в монастырь святой Каталины?
Дон Антоньо. Но, Луиса, зачем тебе идти туда?
Донья Луиса. У меня есть свои причины, а тебе нельзя показываться рядом со мной. Оттуда я напишу отцу. Быть может, увидев, до какой крайности он меня довел, он, наконец, смягчится.
Дон Антоньо. От него я ничего не жду. О Луиса, твое убежище – в этих объятиях.
Донья Луиса. Потерпи еще немного. Силой мой отец не может меня взять оттуда. Но приди ко мне в конце дня, и мы поговорим.
Дон Антоньо. Я повинуюсь.
Донья Луиса. Идем, мой друг… Антоньо, Карлос тоже любил когда-то.
Дон Антоньо. Тогда он знает цену нашей тайне.
Дон Карлос. И вы увидите, что я не вероломен.
ТРИО
Сочувствие и нежность не умрут
В том сердце, где любви был дан приют.
Как хижина, где отдыхал святой,
Оно священно вечной красотой
И, хоть любовь уже давно ушла,
В нем доброта, как чистый луч, светла.
Уходят в разные стороны .

Действие третье
Картина первая
Библиотека в доме дона Херонимо.
Входят дон Херонимо и слуга .
Дон Херонимо. Никогда в жизни я не был так удивлен! Луиса сбежала с Исааком Мендосой! Удрать тайком с тем самым человеком, за которого я хотел ее выдать, сбежать с собственным своим мужем, так сказать, – этого быть не может!
Слуга. Горничная говорит, сеньор, что вы разрешили им гулять в саду, пока вас нет дома. Калитка в кустах оказалась отпертой, и с тех пор никто про них ничего не знает. (Уходит.)
Дон Херонимо. Это просто непостижимо! Нет, здесь кроется какая-то адская тайна, которую я не в силах разгадать!
Входит другой слуга, с письмом .
Слуга. Сеньор, письмо от сеньора Мендосы. (Уходит.)
Дон Херонимо. Так-так, сейчас все объяснится. Совершенно верно: Исаак Мендоса. Посмотрим. (Читает.) «Дражайший сеньор, вы, несомненно, весьма удивлены моим бегством с вашей дочерью…» Еще бы! Немудрено! «…Я имел счастье завоевать ее сердце при первой же нашей встрече…» Черта с два! «…Но, так как она, к сожалению, дала обет не брать супруга из ваших рук, я был принужден подчиниться ее прихоти…» Так-так! «– В скором времени мы бросимся к вашим ногам, и я надеюсь, что у вас найдется благословение для вашего будущего зятя. Исаак Мендоса». Прихоть! Скажите на милость! Ну и бес же сидит в этой девчонке! Не дальше как утром она готова была скорей умереть, чем выйти за него замуж, а еще и вечер не наступил, как она с ним бежит из дому! Ну что ж, мое желание исполнилось – чем это вызвано, все равно, – а португалец, надо полагать, не откажется довести дело до конца.
Возвращается слуга с другим письмом .
Слуга. Сеньор, там внизу человек, который говорит, что принес это письмо от нашей сеньориты, доньи Луисы. (Уходит.)
Дон Херонимо. Что такое? Действительно, почерк моей дочери. Господи боже, чего им писать обоим? Хорошо, посмотрим, что она говорит. (Читает.) «Дорогой отец, как мне просить прощения за мой опрометчивый поступок, как объяснить его причину?…» Да разве Исаак не объяснил мне причину? Можно подумать, что они не вместе были, когда писали. «…Я очень чувствительна к обиде, но я легко откликаюсь на ласку…» Так-так! Все понемногу выясняется: Антоньо ее обидел, и она откликнулась на ласку Исаака. Да-да, это совершенно ясно. Что дальше? «…Я еще не вышла замуж за того, кто, я в этом уверена, меня боготворит…» Да-да, я могу поручиться, что Исаак ее очень любит. «…Но я буду с волнением ожидать вашего ответа, который, если он принесет мне ваше согласие, сделает окончательно счастливой вашу неизменно любящую дочь Луису». Мое согласие? Разумеется, она его получит! Ей-богу, я никогда не был так рад. Я добился своего, я знал, что добьюсь. О, что может сравниться с упорством? (Зовет.) Луис!
Слуга возвращается .
Вели человеку, который принес второе письмо, подождать… – И приготовь мне внизу перо и чернила.
Слуга уходит .
Мне не терпится успокоить сердце бедной Луисы. (Зовет.) Хола! Луис! Санчо!
Входят слуги .
Позаботьтесь, чтобы сегодня вечером в зале был подан роскошный ужин. Достаньте мои лучшие вина, и чтобы музыка была, слышите?
Слуги. Да, сеньор.
Дон Херонимо. И велите распахнуть все двери настежь. Впускайте всех, в масках и без масок.
Слуги уходят .
Сегодня попируем. Я им покажу, что значит, когда веселится старик!
ПЕСНЯ
В годы юные мои
Я судьбой легко шутил,
Днем твердил слова любви,
Вечерами нектар пил.
Злобный рок, отец забот,
Не казался страшен мне:
Бремя лишнее невзгод
Я, смеясь, топил в вине.
Верьте, истина лежит
Не в колодце, нет, друзья!
Над колодцем пусть сидит
Водопийца, но не я.
Дайте чашам засверкать
Ложь рассеется, как пыль.
Я, чтоб истину сыскать,
Опрокидывал бутыль.
Я теперь уже не тот,
Одряхлел под ношей лет.
Плохо волос мой растет,
Я давно плешив и сед.
Все ж, Херонимо, наш друг,
Ты душой еще не стар,
И под снегом зимних вьюг
В ней пылает юный жар.
(Уходит.)
Картина вторая
Площадь.
Входят дон Фернандо и Лопес.
Дон Фернандо. И ты никаких сведений о ней не собрал? Никаких указаний на то, куда она могла скрыться? О Клара, Клара!
Лопес. По правде сказать, сеньор, не собрал. Что она сбежала из отцовского дома, это у каждого на языке. И что дон Гусман ее разыскивает, об этом тоже все твердят. Но куда она пошла и что с ней сталось, этого никто не берется сказать.
Дон Фернандо. Смерть и ярость, болван ты этакий! Она не могла скрыться из Севильи!
Лопес. Так и я себе говорил, сеньор. Смерть и ярость, болван ты этакий, говорил я, она не могла скрыться из Севильи. А потом одни говорят, она повесилась от любви; а другие – дон Антоньо ее похитил.
Дон Фернандо. Это ложь, негодяй! Никто этого не говорил.
Лопес. Ну, так я их неверно понял, сеньор.
Дон Фернандо. Пошел, дурак, ступай домой! И не показывайся мне на глаза без известий о ней.
Лопес уходит .
О, моя любовь к этой неблагодарной девушке лишает меня рассудка!
Входит Исаак Мендоса .
Исаак. Так! Она в надежном месте, и мне осталось только найти священника, чтобы он нас обвенчал. Теперь Антоньо может жениться на Кларе или не жениться, это как ему угодно.
Дон Фернандо. Что? Что такое вы говорите про Клару?
Исаак. А, Фернандо! Мой будущий шурин! Вот не ждал вас встретить!
Дон Фернандо. Что такое с Кларой?
Исаак. А вот послушайте. Сегодня утром, выйдя из дому, я встретил прехорошенькую особу, которая мне сказала, что ее зовут Клара д'Альманса, и просила меня о покровительстве.
Дон Фернандо. Как так?
Исаак. Она сказала, что сбежала от своего отца, дона Гусмана, и что причиной этому – ее любовь к одному молодому человеку здесь, в Севилье.
Дон Фернандо. О небо! Она в этом призналась?
Исаак. Да, сразу же призналась. Но только, говорит, мой возлюбленный не знает о моем побеге и не осведомлен о моих намерениях.
Дон Фернандо (в сторону) . Небесное создание! Откуда же я мог знать, в самом деле! О, я счастливейший из людей! (Громко.) Ну и что же, Исаак?
Исаак. Ну так вот, она умоляла меня разыскать его и привести к ней.
Дон Фернандо. Какое счастье, боже мой! Так идем же, не будем терять времени. (Увлекает его за собой.)
Исаак. В чем дело? Куда идти?
Дон Фернандо. А что такое? Или еще что-нибудь случилось?
Исаак. Случилось? Да. Случилось то, что меня тронули ее речи, и я согласился исполнить ее желание.
Дон Фернандо. Так где же она?
Исаак. Как – где она? Я же вам сказал: я согласился исполнить ее желание и оставил ее вполне благополучно в объятиях ее возлюбленного.
Дон Фернандо. Что за шутки, черт вас побери? Я же не видел ее!
Исаак. Вы? Конечно, нет! На кой прах вам было бы ее видеть? Ей нужен был Антоньо, и я оставил ее в обществе Антоньо.
Дон Фернандо (в сторону) . Смерть и безумие! (Громко.) Как? Антоньо д'Эрсилья?
Исаак. Он самый. Но всего забавнее то, что сперва он не решался ее брать. Он долго разглагольствовал о чести, о совести, о верности какому-то другу. Но, видит бог, мы скоро все это преодолели.
Дон Фернандо. В самом деле?
Исаак. О да, очень быстро. «Какой обман!» – он говорит. «Ха, – говорит она, – плутовать в любви дозволено». «Но как же, ведь это мой друг», – он говорит. «Ха, плюньте вы на вашего друга», – я говорю. Так этому другу и не повезло. Не повезло, да. Теперь он может вешаться, когда ему угодно.
Дон Фернандо (в сторону) . Я уйду, иначе я себя выдам.
Исаак. Постойте, Фернандо, вы самого лучшего еще не слышали.
Дон Фернандо. А ну тебя к черту!
Исаак. Что за новости! В чем дело? Я думал вас позабавить.
Дон Фернандо. На дыбу тебя, на плаху, в пекло!
Исаак. Позвольте, не вы же, надеюсь, этот злополучный влюбленный друг. Или это вы? Честное слово, кроме шуток, это он! Это лучше всего остального. Ха-ха-ха!
Дон Фернандо. Что? Ты смеешься? Подлый, проклятый жулик! (Хватает его за шиворот.) Если бы ты стоил моей ярости, я бы душу из тебя вытряхнул! (Отбрасывает его.)
Исаак. Боже милостивый! Так обращаться с зятем!
Дон Фернандо. Слушай, каналья! Говори немедленно, куда отправились эти предатели, или, клянусь жизнью… (Обнажает шпагу.)
Исаак. Ради бога, шурин дорогой, не приходите в ярость! Я постараюсь вспомнить.
Дон Фернандо. Живо, смотри!
Исаак. Сейчас, сейчас… Разная память бывает у людей. У иных память обманчивая. А у меня память робкая, она уходит в пятки при виде обнаженной шпаги – честное слово, уходит, И сейчас я столько же способен драться, сколько вспомнить что-нибудь.
Дон Фернандо. Ладно, скажи мне правду, и я тебя не трону.
Исаак. Да-да, я знаю, что вы меня не тронете, шурин дорогой. Но эта неприятная вещица у вас в руке…
Дон Фернандо. Ты что же, не желаешь ничего говорить?
Исаак. Нет-нет, я скажу. Я все скажу, жизнью клянусь! Но к чему вам слушать со шпагой в руке?
Дон Фернандо. Хорошо, изволь. (Вкладывает шпагу в ножны.) Ну?
Исаак. Так вот, мне кажется, что они пошли… то есть мой приятель Карлос сказал мне, что он оставил донью Клару… дорогой Фернандо, уберите ваши руки… в монастыре святой Каталины.
Дон Фернандо. Святой Каталины?
Исаак. Да. И что Антоньо должен был к ней туда прийти.
Дон Фернандо. Это правда?
Исаак. Правда. И это все, что я знаю, клянусь жизнью.
Дон Фернандо. Ладно, трус, мне твоя жизнь не нужна. Месть мою почувствует этот лживый, бесчестный Антоньо!
Исаак. Да-да, убейте его. Перережьте ему горло, и будьте здоровы.
Дон Фернандо. Но Клара! Какой позор! Она не стоит моего гнева.
Исаак. Не стоит, шурин дорогой. Честное слово, я бы на нее не стал сердиться. Она того не стоит, уверяю вас.
Дон Фернандо. Врешь! Она достойна ненависти королей!
Исаак. Верно, верно, она такова. И я бесконечно жалею вас, понесшего такую утрату.
Дон Фернандо. Молчи, каналья! Как смеешь ты меня жалеть?
Исаак. О, простите, шурин дорогой! Я вас ни капельки не жалею, клянусь душой.
Дон Фернандо. Убирайся прочь, дурак, и впредь меня не раздражай. Только твое ничтожество спасает тебя!
Исаак (в сторону) . Очевидно, мое ничтожество – мой лучший друг. (Громко.) Я иду, дорогой Фернандо. (В сторону.) Ну и горячая голова у этого проклятого драчуна!
Картина третья
Монастырский сад.
Входят донья Луиса и донья Клара.
Донья Луиса. И ты действительно не хочешь, чтобы мой брат тебя нашел?
Донья Клара. Иначе почему бы я пряталась под этим нарядом?
Донья Луиса. Быть может, потому, что он тебе к лицу. Ведь не собираешься же ты на всю жизнь остаться монахиней?
Донья Клара. Если бы Фернандо не нанес мне такого оскорбления сегодня ночью…
Донья Луиса. Да нет же, просто его боязнь лишиться тебя придала ему дерзости.
Донья Клара. Ты, должно быть, считаешь меня жестокой. Но, клянусь тебе, если бы сейчас он оказался здесь, мне кажется, я бы его простила.
ПЕСНЯ
Как мы легко прощаем
Возлюбленным своим!
Довольно дня разлуки,
Чтоб мы вернулись к ним.
Вчера меня обидел
Твой безрассудный брат.
Он заслужил изгнанье,
Он тяжко виноват.
Но, если б он сегодня
Ступил на мой порог,
Мой взгляд его простил бы,
Опередив упрек.
Донья Луиса. А я начинаю думать, Клара, что ты серьезно решила стать послушницей.
Донья Клара. И серьезно, я не знаю, не лучше ли всего мне остаться в монашеской рясе.
Донья Луиса. Монашеская ряса, несомненно, очень хороша для маскарада. Но ни одной миловидной женщине, если она не сошла с ума, не придет в голову носить ее дольше одного вечера.
Донья Клара. А вот явился и твой Антоньо. Я не стану вам мешать. Ах, Луиса, с каким счастливым нетерпением ты обернулась в его сторону! (Уходит.)
Входит дон Антоньо.
Дон Антоньо. Ну что, моя Луиса, есть какие-нибудь новости?
Донья Луиса. Никаких. Человек, которого я послала с письмом к моему отцу, еще не вернулся.
Дон Антоньо. Откровенно говоря, я не вижу, чего нам ждать от твоего отца.
Донья Луиса. Мне все-таки будет легче после такой попытки. Я не сомневаюсь в твоей искренности, Антоньо. Но бедность окружена холодным воздухом, в котором нередко гибнет чувство, к нему непривычное. Если мы хотим сделать любовь нашим домашним богом, мы должны постараться обеспечить ему удобное жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11