..
Впрочем, ждать отставному полковнику пришлось недолго - гости приехали, как и обычно в таких случаях, немного раньше восьми... Камердинер Симон, облаченный в черную ливрею с новыми золотыми позументами, заботливо помогал им раздеться.
Ретт Батлер всегда гордился тем, что никогда не опаздывал: ровно в восемь вечера Симон доложил о приходе Ретта и Скарлетт. Джонатан, подойдя к ним, поприветствовал чету Батлеров со всей учтивостью, на какую только может быть способен отставной полковник от инфантерии...
Скарлетт с интересом смотрела на этого совершенно седого, как лунь, старичка на тонких подагрических ножках - и хотя теперь ей уже были совершенно безразличны те далекие события противостояния Севера и Юга, она почему-то почувствовала в себе какое-то непонятное расположение к этому человеку...
«Ретт говорил, что он служил в армии генерала Шермана, - подумала Скарлетт, - и принимал участие в битве при Геттесберге... О, сколько было переживаний в Атланте, когда все мы ожидали списков погибших... Наверняка на его руках - кровь многих... Как, впрочем, и на руках многих моих друзей по Атланте - кровь его близких... Боже, и зачем только понадобилась эта война?!.»
Скарлетт улыбнулась.
- Добрый вечер, господин полковник... Большое спасибо за приглашение...
Коллинз улыбнулся.
- Спасибо вам...
- За что?.. - удивилась Скарлетт.
Джонатан минутку помедлил, а потом ответил очень важно и с достоинством:
- За то, что вы, миссис, соблаговолили посетить нашу скромную вечеринку...
Ретт держался с отставным полковником запросто - ему, как, впрочем, и Скарлетт, да, наверняка, и самому Джонатану, спустя столько лет, было совершенно наплевать, кто тогда победил...
Сколько лет минуло, кости ветеранов и конфедератов, и армии янки давно уже истлели... Давно уже умерли и матери, и сестры, и невесты тех, кто сложил свою голову в битве под Геттесбергом. Остались только немногочисленные ветераны тех событий - но они никогда не опустятся до того, чтобы теперь, через столько лет, выяснять старые обиды да бередить раны...
Кому теперь до этого какое дело!..
Разве что скрупулезным архивариусам да дотошным историкам...
Гости были все, как на подбор - такие же убеленные сединами старички, как сам хозяин, почти все, как один - со своими женами - старомодными, напудренными почтенными леди с отвисшими морщинистыми щеками и темными россыпями старческих родимых пятен на руках и шеях - все в соболях и брильянтах. Ветераны армии Шермана смотрели на Батлера и его супругу с нескрываемым интересом - еще бы, кто из них когда-нибудь мог подумать, что теперь, спустя столько лет, они будут тихо и мирно, почти по-дружески сидеть за одним столом и вспоминать события тех времен, когда они находились по разную сторону окопов...
Впрочем, ни Ретт, ни Скарлетт не уловили ни в одном из этих взглядов ни тени неприязни - одно только любопытство...
Мистер Коллинз улыбнулся, показав всем ровный ряд вставных фарфоровых зубов.
- Прошу вас, леди и джентльмены, прошу в гостиную... Чувствуйте себя, как дома.
И гости, стуча каблуками, пошли по лестнице черного дуба на второй этаж...
Ровно в пять минут девятого гостей разместили в столовой, со стен которой писанные маслом портреты героев Гражданской войны взирали на скромное и благородное изящество сервировки. Стол был накрыт тонкой скатертью, напоминающей старинное барбантское кружево, сквозь которую просвечивалась полировка красного дерева. По самой скатерти были разбросаны чудесные, роскошные розы, на них падал мягкий свет от высоких свечей белого воска в тяжелых серебряных канделябрах. Старинный, граненый еще в прошлом веке, явно от руки, хрусталь и тяжелое столовое серебро с монограммами были расставлены в надлежащем порядке. Короче говоря, ужин был сервирован согласно старинным традициям под наблюдением хозяйки, миссис Элизабет Коллинз, которая с детских лет знала, как это следует делать, и до того вышколила своих слуг, что у тех все получалось бесперебойно, как на каком-нибудь усовершенствованном станке завода Генри Форда...
Перед миссис Элизабет Коллинз, которая тщательно готовилась к этому званому ужину, стояла своего рода проблема...
Она прекрасно понимала задумку своего мужа, который хотел воссоздать атмосферу старой доброй Америки, уже отходящей в небытие... Она знала, что многие гости - выходцы из той же местечковой среды, что и она сама (миссис Элизабет Коллинз родилась и до совершеннолетия прожила в какой-то забытой Богом и людьми деревушке в южном штате Коннектикут, пока ее оттуда не умыкнул красавец-лейтенант Джонатан). Но Элизабет сильно сомневалась, оценят ли эти люди изощренное искусство ее прекрасного повара и была абсолютно уверена, что далеко не каждый из гостей знает, как правильно произносятся по-французски названия многих блюд...
Поскольку после этого званого вечера гости собирались беседовать о старых добрых временах и танцевать старые американские танцы, то и кушанья должны были быть поданы в тех же пионерских традициях. Но как это преподнести, чтобы не показаться... ну, так сказать, вычурной?.. Она расспросила свою служанку, негритянку Дэйзи, что лет сто назад ели пионеры на каком-нибудь праздничном ужине, и получила ответ: «Ели жареную картошку и запивали настойкой из жареной картошки». На это она не решилась, и подумала, что свинина у покорителей Дикого Запада была не в меньшем почете...
Стол в огромной гостиной мистера Коллинза украшали самые разнообразные закуски: паштеты, намазанные на хрустящие золотистые гренки, блестящая зернистая икра на ромбовидных ломтиках черного, будто торф, хлеба, полупрозрачные кусочки нежной ветчины и крошечные деревенские сосиски на тоненьких деревянных палочках, - одним словом, столько изысканных кушаний, что глаза у всех просто разбегались. Закуска была острая и возбуждала аппетит.
Но самым главным, по мнению самого мистера Коллинза, был не стол, а застольные разговоры - то, собственно, ради чего и были созваны гости. Не считая старинных танцев, конечно...
В четверть девятого гостям были поданы коктейли; одни были приготовлены с бакарди, другие - с томатным соком, как это теперь было модно.
Ретт и его супруга предпочли первый вариант - и не потому, что сочетание спиртного с бакарди во все времена считалось наиболее классическим, а потому, что именно такие коктейли в свое время любили в Таре...
Грузный, апоплексического вида сосед четы Батлеров, отставной бригадный генерал Дейл Ганнибалл Сойер (так представил его сам хозяин, мистер Коллинз), уминая один за другим ломти пряной ветчины, с чувством рассказывал о Гражданской войне:
- Да, как сейчас помню речь мистера Линкольна при вторичном вступлении на пост президента... Я присутствовал при этом. Она, - Дейл Ганнибалл Сойер подцепил вилкой очередную гренку с паштетом, - приумножает славу и сокровища человечества, это - настоящий пример ораторского искусства... Джентльмены, минуточку внимания, - отставной генерал постучал вилкой по бокалу.
Все на минуту оторвались от своих тарелок и устремили взоры на мистера Сойера.
- Послушайте... - Отставной генерал откашлялся и, вытерев сочные, жирные от ветчины губы клетчатым носовым платком, произнес: - Я хотел бы процитировать кое-что, связанное с нашей юностью... Со святыми для каждого из нас вещами... Тем более, что это будет, так сказать, созвучно с праздником, по поводу которого мы сюда собрались...
Формальным поводом для этой вечеринки был какой-то праздник полка, в котором в свое время служило большинство собравшихся.
Отставной генерал поправил галстук и, обведя всех тяжелым взглядом, спросил:
- Так можно ли мне будет процитировать тут кое-что, джентльмены?..
Присутствующие заулыбались - дело в том, что на каждой вечеринке, на каждой встрече однополчан Дейл Ганнибалл Сойер цитировал один и тот же отрывок знаменитой Геттесбергской речи Линкольна.
Как было всем известно, он знал этого президента при жизни, не раз докладывал ему о ходе сражений с Конфедератами; он неоднократно утверждал, что видел даже, как актер Бут предательски убил этого человека, и этими фактами отставной генерал от инфантерии Дейл Ганнибалл Сойер гордился страшно...
- Да, мистер Сойер, - произнес несколько смущенный Коллинз. - Прошу вас... Конечно, конечно, это будет очень уместно...
Отставной бригадный генерал еще раз откашлялся и начал так:
- Да, я никогда не забуду мистера Авраама Линкольна - это был великий человек... В нем воплотилось все величие Америки, леди и джентльмены... Я никогда не забуду его речи... Это была торжественная и величественная речь... Вот, леди и джентльмены, послушайте, какие замечательные слова... - Набрав в легкие побольше воздуха, мистер Сойер начал: «С любовью мы надеемся и с жаром мы возносим свои молитвы о том, чтобы это ужасное бедствие войны поскорее закончилось. Однако если Богу угодно, чтобы она продолжалась до тех пор, пока все богатства, накопленные на протяжении двухсот пятидесяти лет самоотверженного труда, были уничтожены, и до тех пор, пока за каждую каплю крови, выступившую от удара кнутом, не будет заплачено кровью, выступившей от удара меча, как это было сказано три тысячи лет назад, тем более мы должны сказать, что «суд Божий является праведным и справедливым».
Присутствовавшие, которые в большинстве своем прекрасно знали, что отставной генерал, сев на своего любимого конька, закончит не скоро, пока не скажет все, что знает о президенте Линкольне, как-то сникли.
Скарлетт прищурившись, презрительно покосившись на генерала, пригубила свой коктейль и легонько подтолкнула Ретта в бок...
- Ретт...
Тот обернулся.
- Что, дорогая?..
Она в ответ только поморщилась - было заметно, что каждое слово, которое произносил Дейл Ганнибалл Сойер, было ей неприятно.
- Что, дорогая?..
- Пойдем отсюда...
Ретт округлил глаза.
- Что ты, что ты... Неудобно...
Скарлетт тяжело вздохнула.
- Плевать я хотела на неудобства, - раздраженно прошептала Скарлетт.
Однако Батлер, ободряюще улыбнувшись, поспешно возразил:
- Нет, ладно, давай еще посидим... Не все ли равно, где сидеть - дома или тут?.. Да, я понимаю, что этот отставной генерал армии янки - далеко не подарок, по всему заметно - он ничем не отличается от тех вояк, благодаря которым мы и проиграли тогда... Но не все ли тебе равно, кого слушать?..
- У этого генерала такой вид, будто бы он священник на воскресной проповеди, и мы все должны внимать ему с таким же вниманием, - произнесла Скарлетт.
Ретт, взяв ее ладонь в свои руки, нежно погладил ее и повторил:
- Успокойся, успокойся...
И Скарлетт, не найдя в себе желания возражать, отвернулась...
А Дейл Ганнибалл Сойер все так же говорил, говорил, говорил...
Скарлетт почему-то вспомнила давно увиденную картину: дорога в Тару...
Какой-то жутко оборванный, бородатый человек идет в их поместье... У него ввалившиеся глаза и изможденное лицо. На теле - дырявые синие лохмотья - остатки военной формы обеих армий...
Тогда Мамушка набросилась на него прямо с порога, дала одеться и усадила за стол... Почему-то Скарлетт теперь явственно вспомнила, что в тот вечер на ужин подали жареных перепелов...
И почему такие детали врезаются в память?..
Все, впрочем, правильно - в памяти всегда, как правило, фиксируются только детали...
И все-таки - непонятно...
Во всяком случае, Скарлетт старалась об этом не думать - ей стало неприятным и это воспоминание, и разглагольствования этого несносного отставного генерала Сойера...
Она попыталась отключиться, но до ее слуха, как сквозь толщу воды, то и дело долетали обрывки фраз:
- ...основополагающие ценности... на которых зиждется порядок... победа над конфедератами... переломная веха в истории Соединенных Штатов...
«Перепела, - вновь подумала Скарлетт, и почему это вдруг я так внезапно вспомнила, что в тот вечер Мамушка подала к столу перепелов?..»
Кстати, следующим блюдом как раз и были эти самые перепела.
У хозяйки вечера, достопочтенной миссис Коллинз, которая точно так же, как и Джонатан, любили старинные пионерские обычаи, не вызывало никакого сомнения, что первые покорители Дикого Запада поедали их в изобилии; хотя конечно же, им не могли подавать этих птичек в симпатичных кастрюльках из огнеупорного стекла, этого практичного изобретения нашей эпохи, и едва ли умели готовить такой замечательный грибной соус... Такого в дощатых салунах и тавернах тех времен просто не знали...
Конечно же, перепела - это настоящий деликатес, достойный собравшихся леди и джентльменов. Эти маленькие теплокровные создания, летающие так быстро и далеко, нуждаются в очень развитых грудных мышцах, крыльях, которые как раз и образуют лакомый кусочек к такому вот званому ужину; но лучше всего не пытаться есть их в столь изысканном обществе, где периодически приходится вытирать пальцы о салфетку, украшенную ручной вышивкой, как это только что сделал этот невоспитанный отставной бригадный генерал от инфантерии...
А Дейл Ганнибалл Сойер между тем все продолжал, продолжал, продолжал, больше и больше впадая в патриотический экстаз:
- О, послушайте, послушайте... Президент Линкольн, этот великий человек, говорил тогда: «Не обращая ни к кому злобы, обращая ко всем свое милосердие, проявляя твердость в правом деле, когда Господь дает нам возможность видеть нашу правоту, давайте же стремиться к тому, чтобы решать стоящую перед нами задачу: перевязать раны страны, позаботиться о тех, кто вынес тяготы битвы и пал в ней, вдовах и сиротах, - делать все, что могло бы способствовать достижению справедливого и прочного мира, как среди нас, так среди и прочих народов...».
Последняя фраза была произнесена отставным генералом, что называется, на одном дыхании. Обведя взглядом слушателей и почему-то остановившись на Скарлетт, Дейл Ганнибалл Сойер важно, с достоинством произнес: - Это - самое выдающееся достижение Авраама Линкольна... Да. Оно отражает высочайший интеллектуальный и нравственный уровень Америки... - Помолчав, он сказал: - Я кончил, господа...
Послышались жидкие аплодисменты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63