- Как, вы еще тут? - вскричал Батлер. - Ваши продавцы ушли!
- С чего вы взяли, что это мои продавцы? - спокойно парировала дама.
- Но ведь вы же владелица картины? - сбитый с толку, уточнил Батлер.
Дама подняла брови.
- Я? Нет, нет... По совести говоря, она мне не очень и нравится...
Теперь поднял брови Батлер. Он удивился, как дама не рассмотрела, что перед ней настоящее произведение искусства, но потом вспомнил свою жену, которая вообще не разбиралась в искусстве, но это не мешало ей быть для него самой притягательной из всех женщин.
- Однако... - протянул он.
- А вы уверены, что эта картина столько стоит? - спросила дама. - А кто эти двое прощелыг? По виду они настоящие жулики, а не джентльмены. Скупщики краденого! Угадала?
Тут удивление Батлера сменилось плохо скрытой насмешкой.
- Скупщики краденого? Да это же знаменитые Клайв Тректон и Генри Моринд, владельцы художественного салона «Блу Арс», одного из самых престижных в Сан-Франциско. Простите, а разве вы не с ними пришли?
Дама помотала головой.
- Впервые в жизни их видела! - проговорила она. - Мы встретились на лестнице.
Ретт Батлер был слегка озадачен, но не подавал виду, что удивлен.
- В таком случае...
Он вскочил настолько галантно, насколько ему позволял возраст.
- Чему обязан честью?..
Дама снова достала сигарету, прикурила и выпустила в сторону тонкую струйку дыма.
- Ваша служанка только что подтвердила информацию, полученную мной от привратника, которого я спрашивала немного раньше. Но теперь я хочу спросить вас, как хозяина этого дома. Ведь у вас пустует мансарда?
- Мансарда? - удивился Батлер. - Да-да, мансарда, - кивнула дама. - Та, что наверху. Пока вы тут с господами обсуждали достоинства этого полотна, я прогулялась по вашему дому... Прекрасное здание, хотя и слегка запущенное, должна я вам сказать...
Батлеру внезапно захотелось рассказать этой незнакомке, как пуста стала его жизнь без яркой, непредсказуемой Скарлетт, как он пытался заполнить эту пустоту вином, как дети из-за этого стали навещать его все реже, как тяжело ему было вновь вернуться к реальной жизни и работе. Конечно, богатство Ретта не нуждалось в постоянном пополнении - ему осталось недолго жить, а наследства с лихвой хватило бы на беспечную жизнь детей. Но именно работа, постоянные визиты управляющего, который обязан был советоваться с хозяином, помогли Ретту не утонуть окончательно в омуте, в который его повергло одиночество. В настоящий же момент Ретту все больше хотелось уйти от дел, посвятив остаток жизни тому, на что нечасто находилось время в бурной молодости - книгам и искусству.
Был в последние годы в жизни Ретта и такой период, когда он весь отдавался музыке, и тогда в его доме, в длинной зале с решетчатыми окнами, где потолок был расписан золотом и киноварью, а стены покрыты оливково-зеленым лаком, устраивались необыкновенные концерты: величавые тунисцы в желтых шалях перебирали туго натянутые струны огромных лютней, негры, скаля зубы, монотонно ударяли в медные барабаны, стройные, худощавые индийцы в чалмах сидели, поджав под себя ноги, на красных циновках и, наигрывая на длинных дудках, камышовых и медных, зачаровывали (или делали вид, что зачаровывают) больших ядовитых кобр и отвратительных рогатых ехидн. Резкие переходы и пронзительные диссонансы этой варварской музыки волновали Ретта в эти моменты не менее, чем прелесть музыки Шуберта, дивные элегии Шопена и даже могучие симфонии Бетховена.
Он собирал музыкальные инструменты всех стран света, даже самые редкие и старинные, какие можно найти только в гробницах вымерших народов или у немногих еще существующих племен, уцелевших при столкновении с западной цивилизацией. Он любил пробовать все эти инструменты. В его коллекции был таинственный «джурупарис» индейцев Рио-Негро, на который женщинам смотреть запрещено, и даже юношам это дозволяется лишь после поста и бичевания плоти: были перуанские глиняные кувшины, издающие звуки, похожие на пронзительные крики птиц, и поющая зеленая яшма, находимая близ Куцко и звенящая удивительно приятно. Были в коллекции Батлера и раскрашенные тыквы, наполненные камешками, которые гремят при встряхивании, и длинный мексиканский кларнет, - в него музыкант не дует, а во время игры втягивает в себя воздух; и резко звучащий «туре» амазонских племен, - им подают сигналы часовые, сидящие весь день на высоких деревьях, и звук этого инструмента слышен за три мили; и «тепонацли» с двумя вибрирующими деревянными языками, по которому ударяют палочками, смазанными камедью из млечного сока растений; и колокольчики ацтеков, «иотли», подвешенные гроздьями наподобие винограда; и громадный барабан цилиндрической формы, обтянутый змеиной кожей, какой видел некогда в мексиканском храме спутник Кортеса, Бернал Диац, так живо описавший жалобные звуки этого барабана.
Ретта эти инструменты интересовали своей оригинальностью, и он испытывал своеобразное удовлетворение при мысли, что Искусство, как и Природа, создает иногда несуразных уродов, оскорбляющих глаз и слух человеческий своими формами и голосами.
Однако они скоро ему надоели, и вновь началось увлечение классической музыкой. Ретт объездил всю Европу, бывал во всех лучших операх, слышал лучшие голоса своего времени. И по вечерам, сидя в ложе, он снова с восторгом слушал «Тангейзера», и ему казалось, что в увертюре к этому великому произведению звучит трагедия его собственной души.
Но годы брали свое, Ретт все реже покидал свой опустевший дом, и последнее время, поскольку он серьезно увлекся живописью, покидал пределы города в основном только из-за знаменитых аукционов картин. Становясь поневоле домоседом, Ретт обратил внимание на запущенность своего дома, и как раз собирался заняться его ремонтом и новой обстановкой. Это было нужно и для того, чтобы не вспоминать года пьянства от тоски и не тосковать вновь. Чтобы такое не повторилось, он даже старался избегать держать в своем доме спиртное. Но одиночество оставалось одиночеством, и общество чернокожей служанки не нарушало его. И вот когда незнакомка сделала слегка неуважительное замечание о его доме, Батлера это неожиданно задело.
Только усилием воли Ретт сдержал себя и не проронил ни слова.
- Так вот, в коридоре я увидела лестницу, ведущую наверх. Там же убирала служанка. И она мне сказала, что мансарда пустует. Я хотела бы снять ее!
Батлер вдохнул и выдохнул воздух. Предложение показалось ему нахальным и неуместным. Очень нужны были ему соседи!
- Мансарда не сдается! - твердо проговорил он. - Она нужна мне самому!
- Можно узнать, зачем?
«Какое ей дело, для чего мне нужна собственная мансарда?» - подумал раздраженно Ретт, но вслух постарался быть вежливым:
- Извольте! Я собираюсь перенести туда часть моей библиотеки...
- Но где же ваша библиотека? - спросила дама.
- Как где? - удивился Батлер и развел руками. - Она везде! В каждой комнате. Вот, например, здесь, в кабинете! Разве вы не видите книжных шкафов? По-моему, их нельзя назвать незаметными!
- Но тут их немного! - сказала женщина. Батлер сжал губы, чтобы набраться терпения, потом сухо сказал:
- Шкафы с моими книгами разбросаны по всем комнатам. Я их хочу собрать на мансарде, чтобы наконец получилась библиотека!
Не станет же он рассказывать этой незнакомке, что собрать библиотеку было давним заветным желанием Ретта Батлера, одним из тех желаний, которые вдруг ни с того ни с сего одолевают старых людей и заставляют их выглядеть в глазах других настоящими чудаками! Желание это было продиктовано и личной потребностью Ретта читать лучшие из лучших произведений, которые только были созданы в мировой литературе. Он, получивший в молодости прекрасное образование, хотел наверстать упущенное за годы «неджентльменской» жизни, когда складывался его основной капитал. Теперь же Ретт хотел накопить капитал духовный, чтобы оставить его своим детям и внукам.
Немногие оставшиеся в живых родственники старика Батлера поговаривали, что первым чудачеством Ретта была страсть к коллекционированию денег. Надо заметить, их замечания имели под собой основания: к своим почтенным годам Ретт Батлер собрал просто уникальную на побережье Тихого океана коллекцию долларов! Она, эта коллекция, хранилась в нескольких банках, а также была вложена во многочисленные предприятия как в самом Сан-Франциско, так и окрестных городах.
Однако в последнее время, как уже говорилось, сам Батлер несколько удалился от дел, перепоручив их ведение молодому и толковому управляющему Джедду Николсону.
Джедд по нескольку раз на дню появлялся в доме своего шефа, ожидая от него распоряжений. Затем, когда в продаже появились первые телефонные аппараты, юноша настоял на приобретении этого новейшего устройства. Николсон утверждал, что теперь не будет так часто беспокоить Батлера по разным производственным пустякам. И действительно, Джедд стал реже бывать у Ретта. Однако вместо молодого управляющего появился тяжелый аппарат, который частенько сотрясал своим звоном весь дом от первого до третьего этажа, а также мансарду, чердачное помещение и подвал.
Этот ящик, как его называла Саманта, служанка Батлера, прекрасно заменил собой расторопного Джедда и со временем стал почти таким же надоедливым, как и сам управляющий Джедд.
Саманта была старой негритянкой, она недавно служила у Батлера, одновременно исполняя роль кухарки в доме. Женщина просто боялась подходить к аппарату.
Это ее, моющую пол в коридоре, заметила дама, пришедшая в дом вместе с антикварами.
Посетительница внимательно посмотрела на Ретта.
- Вы хотите добавить новые книжные шкафы? Ведь я сама видела, что в коридоре и во всех остальных комнатах полно свободного места!
Батлер бессильно помотал головой. Он не позволял себе прервать безостановочно тараторившую посетительницу только потому, что она была женщиной.
- И к тому же, - продолжала дама, - я бы посоветовала вам просто поменять книжные шкафы у вас в кабинете. Если вы замените их на глубокие шкафы последнего образца, то в них войдет вдвое - да-да, не удивляйтесь! - вдвое больше книг!
- Благодарю за совет! - раздраженно отозвался Батлер. Наконец-то дама остановилась, чтобы набрать новую порцию воздуха. - Но позвольте уж как-нибудь мне самому решать, что делать в собственном доме... Женщина, казалось, его не слушала.
- У моего мужа, - вдохнув всеми легкими, снова затараторила она, - не прочитавшего, как я думаю, за свою жизнь ни одной книги, всегда была настоящая страсть уставлять ими все стены, что, по-моему, просто негигиенично. Так вот, он назаказывал не этих ужасных металлических стеллажей, тут я с ним согласна, а много полок красного дерева. Вот что вам нужно! Вы и представить себе не можете, сколько книг туда влезает!
Батлер оглянулся по сторонам, словно ища у кого-то поддержки, защиты от этой странной женщины. «Да она просто сумасшедшая!» - подумал Ретт.
Помощь ниоткуда не пришла, он был один на один с посетительницей.
- Меня устраивают мои книжные шкафы, - со сдерживаемой яростью сказал Батлер, - и мансарду я сдавать вовсе не собираюсь. А теперь, прошу прощения, я вынужден вас просить...
Дама затушила недокуренную сигарету и решительно поднялась с кресла.
- Оставить вас в покое? - угадала она продолжение фразы.
И тут она неожиданно улыбнулась. «Действительно, сумасшедшая!» - пронеслось в голове Батлера. Дама подошла к Ретту и положила руку ему на плечо. - Я согласна покинуть ваш дом. Но одно удовольствие вы мне все-таки доставьте. Покажите вашу мансарду, хорошо? Я вас очень прошу!
Дама приподнялась на цыпочки и заглянула Батлеру в глаза. Медленно, но решительно Ретт снял ее руку с плеча и отстранился.
- Показать? - спросил он. - Зачем, если я не собираюсь вам ее сдавать?
- Неужели вам это так трудно? - взмолилась женщина. - Ведь это такой пустяк! Что вам стоит показать мне мансарду? Если она мне не понравится, так и разговаривать будет не о чем...
Батлер внутренне содрогнулся. Он подумал, что, если квартира под крышей даме понравится, тогда разговаривать найдется о чем... Но, поскольку он, будучи богатым и галантным мужчиной, привык исполнять женские капризы, приходилось стерпеть и это.
Однако была спасительная надежда, что мансарда действительно женщине не понравится.
А дама говорила и говорила:
- Меня туда может проводить ваша прислуга. Ее ведь Самантой зовут, верно? Вам даже незачем подниматься, если вы хотите, оставайтесь здесь. Я потом спущусь и расскажу о своих впечатлениях, идет?
В мыслях Батлер застонал. Нет, надо было кончать этот приемный день.
- Саманта! - крикнул он в коридор. Появилась служанка с мокрой тряпкой в руке.
- Принеси, пожалуйста, ключ от мансарды! - сказал Батлер. - Ты помнишь, где он лежит?
Саманта помнила. Она растянула свои толстые губы в приветливую улыбку и пошла по коридору.
- Не хочу показаться невежливым, - обернулся Батлер к посетительнице, - и только потому я сам провожу вас наверх. Но, повторяю, вы лишь теряете время. Я не сдам вам верхнюю квартиру...
- Я на все согласна! - перебила его женщина. А теперь все-таки посмотрим, хорошо?
Она наивно посмотрела Ретту в глаза. Чем-то она опять напомнила Батлеру его покойную Скарлетт. Ретт сразу и не сформулировал, чем. Но потом в его мозгу как будто вспыхнула молния: Скарлетт точно так же могла вить веревки из мужчин, прикидываясь наивной дурочкой, хотя на самом деле всегда знала, чего хотела...
Ретт внимательно присмотрелся к посетительнице. Хотя она была недурна, но внешне ничем Скарлетт не напоминала, разве что отсутствием обезображивающей полноты, этого недостатка, серьезно портившего фигуры многим женщинам во время их «последней» молодости, которым жена, несмотря на прекрасный аппетит, никогда не обладала.
Тонкая талия, высокая грудь. Неуловимая хитринка в глазах. И все-таки это не Скарлетт...
Он вспомнил, как после долгой разлуки, потеряв следы «миссис Батлер» на несколько лет, он встретил в Ирландии на рынке зеленоглазую «миссис О'Хара», одетую в яркую крестьянскую одежду без привычного корсета и полосатые гольфы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63