.. Даже не столько притупляла, сколько оба они как-то очень незаметно начинали погрязать в мелких житейских дрязгах, в суетной мелочности...
У Ретта появилось множество привычек: он почему-то увлекся коллекционированием картин старинных мастеров и антиквариатом. Скарлетт сперва относилась ко всему этому как-то иронически, но когда Ретт очень серьезно объяснил ей, что антиквариат и живопись в наше время - самое удачное вложение капиталов, больше никогда не спорила с мужем на эту тему. Конечно же, это его личное дело, но для чего обременять себя всем этим на старости лет?.. Да, жизнь была прожита; Скарлетт и Ретт это прекрасно понимали...
Тем более, что старость их была спокойной и тихой - по крайней мере, чисто внешне...
Они жили в этом доме в тихом и уютном квартале Сан-Франциско, на Телеграфном холме, вот уже несколько лет - конечно, это был не такой шикарный дом, как тот, в котором они прожили столько времени, это был даже не дом, а всего только большая квартира в три этажа.
Скарлетт и Ретт занимали несколько комнат на первом и втором, а на третьем этаже находилась мансарда, точно такой же планировки. Она постоянно пустовала - ждала кого-нибудь из редких гостей или детей...
В придачу к этому у Батлеров были еще какие-то флигеля во дворе, но ни Ретт, ни Скарлетт, ни гости как правило не жили там.
Скарлетт почему-то сразу же приглянулся этот дом - она подумала, что связываться с большими постройками не имеет никакого смысла...
- Все равно мы уже не молоды, - сказала она мужу после покупки дома.
В этой реплике Ретту послышался нехитрый скрытый подтекст: «Все равно десять, пятнадцать лет... а там, гляди, и в могилу...»
Ретт тогда только укоризненно покачал головой и ничего не ответил.
А что ему было ответить - неужели согласиться со своей женой?..
Ему тоже нравился этот дом - впрочем, даже не столько дом, сколько сам район - тихий и чистый...
Квартал этот был населен по преимуществу такими же пожилыми людьми - вышедшими на покой бизнесменами и государственными чиновниками, военными в отставке, средней руки рантье...
Батлер как-то очень быстро подружился с соседом из дома напротив - отставным полковником из армии некогда противостоявшего конфедератам генерала Шермана, чудаковатым мистером Джонатаном Коллинзом, большим любителем старинных обрядов времен первых пионеров и певчих птиц. Реалист до мозга костей, Ретт Батлер никогда не заводил с мистером Коллинзом бесед о Гражданской войне - стоило ли теперь, спустя столько лет после тех кровавых событий, вспоминать, кто был тогда прав, а кто - виноват: янки или конфедераты?..
Да и сам мистер Коллинз, которого Ретт весьма уважал, считая его настоящим джентльменом, никогда не углублялся в подобные разговоры...
Кроме того, он в короткое время сумел сойтись не только с мистером Коллинзом, но практически и со всеми соседями по улице...
В отличие от мужа, Скарлетт долго не могла найти какую-нибудь женщину ее же возраста, с которой удалось бы завязать хотя бы приятельские отношения... Не говоря уже о чисто дружеских.
В последнее время она чувствовала себя очень одинокой, ущемленной, и потому сознательно сторонилась незнакомых людей.
Да, Скарлетт подошла к тому рубежу, когда все новые знакомства становятся лишь в тягость...
Оставались только старые, испытанные временем друзья, муж и дети.
Но и тут были свои проблемы...
Дети - взрослые люди, у них своя жизнь, и это вполне естественно и объяснимо.
Уэйд по-прежнему фермерствовал, судя по его немногочисленным письмам, ему это весьма нравилось. Иногда приезжал сюда, в Сан-Франциско, но ненадолго-в лучшем случае, на два-три дня...
Кэт, любимица Ретта, по-прежнему в Нью-Йорке, так же, как и Бо Уилкс, которого Скарлетт всегда считала своим родным сыном... Дети Кэт уже ходили в школу, но Скарлетт подозревала, что они не чувствуют материнского тепла - и ее дочь, и приемный сын ставили какие-то свои очередные пьесы на Бродвее.
И Скарлетт, и Ретт обижались на детей за то, что они очень редко пишут, а если и пишут, то как-то комкано и не по существу... Кэт в своих немногочисленных корреспонденциях в Сан-Франциско почему-то делала упор на театральные новости - ее письма скорее походили на развернутые театральные рецензии, чем на вести в родительский дом...
Батлеры сперва сердились на детей, а потом как-то успокоились, поняв, что они взрослые люди, не нуждающиеся в опеке, что у них - собственная жизнь, на которую они имеют полное право...
Скарлетт все больше и больше осознавала, что у нее есть только один человек, с которым она могла переговорить - Ретта.

* * *

Воспоминания о детях, о Ретте, о своей молодости нахлынули на Скарлетт с новой силой, но она все так же упорно гнала их от себя - действительно, а чего вспоминать?.. Какой в этом смысл?..
Да, что ни говори, а жизнь прожита...
Нравится ли ей это или нет, нравится ли это Ретту или не нравится - но это действительно так.
Скарлетт уже неоднократно ловила себя на мысли, что ее жизнь с Реттом в последние годы приобрела какие-то совершенно иные формы - они начали мелочно, как-то по-стариковски переругиваться из-за ничего не значивших пустяков, ловить друг друга на недомолвках, бездарно ревновать и даже вспоминать то, что, казалось, давно уже надо было забыть...
Ретт с каким-то подчеркнутым злорадством вспоминал и «этого слизняка Эшли», и ее беззаветную любовь к этому хрупкому юноше... «Ты слишком поздно полюбила меня, - иногда говорил ей Ретт, - слишком поздно...» Скарлетт однажды пыталась было в свойственной ей манере возразить: «Лучше поздно, чем никогда!..», но, поймав на себе какой-то тусклый взгляд своего мужа, сразу же осеклась...
Для чего он постоянно напоминает ей об Эшли ведь его давно уже нет в живых!
Зачем?..
Да, временами он казался каким-то чужим, непонятным, иногда казалось, что Ретт, ее любимый Ретт совершенно незнакомый ей человек...
Это пугало Скарлетт - наверное, даже больше, чем надвигающаяся дряхлость.
Ретт не мог упустить случая, чтобы не напомнить своей жене и о том, как та в свое время изменила ему с актером Бэном Брэдли - и хотя с того времени прошел не один десяток лет, но рана, нанесенная Скарлетт своему мужу, казалось, незаживаема...
Скарлетт, понимая свою вину, при подобных разговорах только печально замолкала; когда же реплики Ретта становились совершенно несносными, она только резко поднималась и выходила из комнаты, боясь, что скажет своему мужу какую-нибудь очередную резкость, которая надолго выбьет его из колеи...
Ретт спустя какое-то время и сам понимал, что зря заводил этот разговор - тем более, что по его собственному выражению, «нет ничего глупее, чем ревновать женщину к ее прошлому...»
И он с улыбкой говорил об этом своей жене - конечно, та охотно соглашалась... Только в такие моменты она могла взглянуть ему в глаза.
Но Ретт...
Он все-таки по-прежнему любил ее, любил, несмотря ни на что, и потому никак не мог ее простить.
Так, во всяком случае, думала сама Скарлетт, и ей казалось, что она не ошибается.
«Женщина, - говорил ей когда-то все тот же Эшли, - очень редко ошибается в тех чувствах, которые она внушает мужчине».
И вновь Эшли...
Тьфу, что за напасть!..
И почему он так назойливо вспоминается ей именно сегодня, когда у нее такое спокойное, такое умиротворенно-меланхолическое настроение?..
Как хорошо, что Ретт не может читать ее мыслей... Впрочем, кто знает...
Ее очень беспокоило то, что в последнее время их размолвки становились все продолжительней и продолжительней, Ретт в своих замечаниях иногда переступал границы дозволенного - в подобных случаях Скарлетт как-то сразу, точно черепаха в свой панцирь, уходила в себя, и на все попытки Ретта найти путь к хотя бы короткому примирению отвечала только односложно - «да» или «нет».
Что еще ей оставалось делать?..
Но больше всего беспокоило Скарлетт то, что в последнее время - какие-то несколько месяцев назад, - Ретт стал другим...
Она и сама не могла сказать, почему именно она так решила, в чем это конкретно проявляется, она только видела его взгляд - какой-то новый, незнакомый, настороженный, оценивающий...
Он смотрел на нее как-то исподлобья, и Скарлетт казалось, что он думает: «Неужели эта старуха - та самая гордая зеленоглазая красавица, из-за которой я был способен на самые безрассудные поступки?..»
Ей становилось страшно от таких мыслей, и она гнала их от себя прочь, стараясь вспомнить что-нибудь хорошее из их долгой совместной жизни...
Ведь у них было так много хорошего!
Но Ретт, сидя напротив, словно и не замечал состояния своей жены - его взгляды были по-прежнему оценивающие и какие-то настороженные...
Это был совершенно другой человек, это не был тот самый Ретт Батлер - она и узнавала, и не узнавала его...
Неожиданно она услышала:
- Скарлетт?. Ты что - спишь?..
Она подняла голову - перед ней стоял улыбающийся Ретт.
«Да, он по-прежнему красив, он по-прежнему настоящий мужчина, - невольно подумала Скарлетт, глядя на мужа, - все тот же прищур глаз, все та же осанка... Даже седина не изменила его... Нет, скорее он стал еще красивей, еще благородней... О, Ретт...»
Ей стало стыдно за свои недавние мысли об Эшли - за то, что так навязчиво, вопреки своему желанию она вспоминала этого человека.
Вздохнув, она ответила растерянно:
- Извини, я и не заметила, как задремала... - Скарлетт поспешно протерла глаза. - Так, я немного утомилась... Дело в том, что сегодня я впервые выбралась в город...
Ретт внимательно посмотрел на жену.
- Вот как?..
Та, окончательно сбросив с себя дремоту, устроилась поудобней и протянула ноги к огню.
«У меня все больше и больше стариковских привычек, - подумала она с раздражением. - Теперь вот лето, а мне все время кажется, что еще холодно...»
- Значит, ты была в городе?..
Она с улыбкой кивнула:
- Ну да...
«Ничего страшного, Ретт, я ведь не инвалид, не тяжелобольной человек, чтобы бояться выпускать меня в город», - подумала Скарлетт.
Батлер спросил:
- Как ты себя чувствуешь?..
Благодарно посмотрев на мужа («Все равно он меня любит, он спрашивает, как я себя чувствую, он ведь заботится обо мне!»), она произнесла:
- Спасибо...
- Что значит - спасибо?..
- Так, уже неплохо...
- Настолько неплохо, что могла позволить себе гулять одна?..
Скарлетт в этой фразе послышался какой-то совершенно другой смысл...
Она ответила с улыбкой:
- Просто захотелось немного походить по улицам и подышать свежим воздухом...
Дело в том, что почти месяц она пролежала в постели, заболев какой-то опасной формой инфлюэнции. Ретт, забыв все свои претензии и мелочные придирки, ходил за женой, как за малым ребенком... О, если бы всегда он был таким!.. Неделю назад температура наконец упала, и Скарлетт поднялась с постели - однако, она еще была достаточно слаба, чтобы Ретт позволял ей самостоятельно выходить из дому, а тем более - на несколько часов...
Всю эту томительную неделю она провела сидя в этом самом потертом кожаном кресле у камина с какой-то глупой книжкой в руках...
Ретт участливо поинтересовался:
- Ты выходила из дому?. Одна?..
В голосе Ретта чувствовалось нескрываемое беспокойство...
- Я ведь только что сказала...
- Где ты была?..
Скарлетт с нескрываемым удивлением посмотрела на своего мужа.
- Ты что - допрашиваешь меня?..
- Нет... Просто я беспокоюсь... «Неужели это правда?..»
- Ну да, прошлась немножко... Разве в этом можно найти что-то плохое?.. Мне кажется, у тебя нет никаких поводов для беспокойства...
- Но ведь ты тяжело болела...
- Но теперь, сегодня, сейчас, я чувствую себя совершенно здоровой.
Сев напротив жены, он произнес:
- Ты еще слишком слаба...
Скарлетт слабо махнула рукой.
- Не переживай - немного свежего воздуха не повредит...
В ответ Ретт произнес назидательно:
- Смотри, простудишься...
«Он говорит со мной так, будто бы я - маленькая девочка, - не без удовольствия подумала Скарлетт, - нет, он заботится обо мне, он думает обо мне... Чтобы я не простудилась...»
Она, вспомнив свое недавнее видение, только произнесла мечтательно:
- Когда-то я не боялась купаться в ледяной воде... Помнишь, в то первое лето после окончания Гражданской войны?.. Мне еще тогда показалось, что ты подглядывал за мной...
Ретт слабо улыбнулся.
- Ну да...
«Неужели действительно помнит?.. - подумала Скарлетт, пристально вглядываясь мужу в глаза. - Может быть, он что-то путает?..»
- Я помню, на тебе тогда еще было такое тонкое хлопчатобумажное платье, - смущенно произнес Батлер. - Оно мне всегда очень нравилось... Я все, все отлично помню...
Скарлетт посмотрела на мужа с немой благодарностью и сказала:
- Да, действительно...
Внезапно лицо Скарлетт помрачнело.
«Боже, как я безнадежно старею, - подумала она. - У меня больше ничего не осталось - только воспоминания... «ты помнишь, ты помнишь...» Что еще я могу спросить у Ретта?.. - задала сама себе вопрос Скарлетт и тут же ответила на него: - А что же, в свою очередь, он может спросить у меня?..»
После этого супруги несколько минут просто сидели молча - Ретт, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза и, казалось, весь погрузился в свои мысли...
Скарлетт в этот момент почему-то была просто уверена, что он думает о том же...
А сейчас ей уже казалось, что напротив нее сидит все тот же Ретт - тот, которого она давно знает, самый близкий и дорогой ей человек...
Она полуприкрыла глаза и, посмотрев на мужа, несмело улыбнулась...
«Нет, наверное, зря я думаю так о нем, - подумала Скарлетт, - мне просто кажется, что он изменился ко мне, мне кажется, что он не любит меня... Господи, но для чего я вбиваю себе в голову такие несусветные глупости?.. Для чего же я только расстраиваю саму себя?.. Почему мне все время лезет в голову этот... человек?.. - Скарлетт даже мысленно не хотела произносить имя Эшли. - Нет, нет и еще раз нет - это тот самый Ретт... Ведь он такой же, как и я... У нас общие мысли, общие переживания, воспоминания... Ретт... любимый...»
Ей захотелось, как когда-то, когда они еще были молоды, броситься на шею к любимому, сказать ему что-нибудь очень-очень хорошее... Скарлетт и сама не знала, что именно, она и сама не знала в этот момент, какие слова она скажет своему мужу - знала только, что слова любви и благодарности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63