..
Скарлетт была обескуражена настолько, что просто не могла найти слов.
- Ретт...
- Что еще такое?..
- Ты действительно не хочешь почитать, что пишет наш сын?..
Ретт поморщился.
- Знаешь - не хочу...
Скарлетт округлила глаза от удивления.
- То есть...
- Я же сказал - нет настроения... А потом ты сама только что пересказала мне главное - ну, строит новый дом, ну, решил не разбирать старый... Боюсь, что в своей жизни мне больше никогда не придется побывать там, в Таре... Тогда для чего же мне обо всем этом знать?..
- Значит, не будешь читать?..
Ретт поморщился.
- Отложи... Может быть, как-нибудь в другой раз... Не сегодня и не завтра... Я же говорю тебе - у меня нет настроения.
«Возиться с этим облезлым хомяком у него есть настроение, - подумала Скарлетт, с раздражением глядя на горностая, - а вот почитать письмо из Тары у него нет желания...»
В Скарлетт вновь начал медленно расти маленький пузырек раздражения.
Но почему, почему он порой бывает так груб, так невнимателен?..
Может быть, он просто не любит ее?..
Нет...
Скарлетт не то что знала, она чувствовала это - он по-прежнему любит ее.
Да, это тот самый Ретт... Любящий и любимый...
Ведь вчера ночью, когда ей было так невыносимо плохо, когда ее мучал этот ужасный кошмар, он был с ней нежен и ласков...
Тогда почему же теперь он всем своим видом так старательно демонстрирует, что ему совершенно наплевать на все?..
Почему он все это время стремится омрачить их любовь - такую бесконечную, неотвязную и ненавистную, как солитер?..
«Да, - подумала Скарлетт, - наверняка такова грустная участь каждой любящей женщины - платить за мгновенное наслаждение огромными потерями и постоянным унижением... Увы.»
Да, он всячески стремится ей показать, что ему на все наплевать.
На все, кроме этого зверька.
Стараясь вложить в свои интонации как можно больше сдержанности, Скарлетт произнесла:
- Ты знаешь... Мне кажется, ты сильно изменился, Ретт...
Тот поднял голову.
- Я...
- Ну да...
- Это тебе только кажется, дорогая. Я нисколько не изменился.
- Кажется?..
Ретт утвердительно кивнул.
- Ну да...
- Ты... Ты иногда бываешь каким-то...
С интересом посмотрев на жену, Ретт поинтересовался очень серьезно:
- Ну, каким же?.. Скарлетт не находила слов...
- Даже не знаю... Не могу сказать тебе...
- Каким же я бываю?..
Она произнесла медленно, почти нараспев, будто бы обращалась не к Ретту, не к самой себе, а к кому-то третьему, невидимому:
- Каким-то те таким, совсем не тем человеком, которого я когда-то так сильно любила...
Ретт улыбнулся - видимо, он был готов к подобному высказыванию.
- А теперь?..
- Что теперь?..
- Теперь ты не любишь меня?..
- Люблю, - произнесла Скарлетт, но, как показалось, не слишком уверенно. - Нет, нет, конечно же, я люблю тебя... А ты?..
На протяжении всего этого разговора Ретт не переставал играться с горностаем.
Скарлетт повторила свой вопрос:
- А ты?..
- Тоже люблю...
- Так же, как и прежде?..
Ретт покачал головой и совершенно серьезно ответил Скарлетт:
- Так же, как и прежде... А почему ты об этом спрашиваешь - у тебя что, есть какие-то сомнения на этот счет?..
Скарлетт на какое-то мгновение замешкалась с ответом - этого было достаточно, чтобы Ретт подумал, что такие сомнения есть.
Внимательно, но в то же время как-то строго посмотрев на нее, он спросил:
- Послушай... Мне тоже подчас начинает казаться, что в последнее время мы как-то очень отдаляемся друг от друга... Тебе так никогда не казалось?..
Скарлетт скорбно кивнула - она не хотела смотреть на Ретта в этот момент, потому что на глаза ее невольно наворачивались слезы.
- Да...
Ретт все так же, очень внимательно, испытывающе посмотрел на нее и медленно спросил:
- Вот как?..
Тяжело вздохнув, та ответила:
- Боюсь, что да... - И, спохватившись, поспешно добавила: - Мне кажется это... но только иногда. Когда мы с тобой разговариваем... Вот так, как несколько минут назад...
Скарлетт сознательно сделала ударение на этом слове, - «иногда» - словно пытаясь таким образом дать понять, что если между ней и Реттом и бывают какие-то размолвки, то это - дело временное...
Но Ретт задавал свои вопросы совершенно безжалостно, как на допросе, он был в этот момент совершенно невыносим...
- Вот и хорошо... Вот и договорились на старости лет...
Скарлетт встревоженно спросила:
- До чего договорились?..
- До того, что наконец-то выяснили, что мы не нужны друг другу...
Скарлетт очень испугали даже не эти страшные слова Ретта, а его взгляд, тот самый, который страшил ее в последние месяцы - он был каким-то чужим, незнакомым, непроницаемо-каменным...
И, непонятно почему, именно в этот страшный момент она почувствовала в себе прилив какой-то острой любви к этому человеку...
Она и сама не могла дать себе отчета - почему же, откуда взялись именно в этот момент любовь и нежность к Ретту.
- Ретт... Послушай, - Скарлетт, придвинувшись, подсела к мужу на кушетку и приобняла его за плечи. - Послушай... Для чего мы это делаем?.. Ответь мне...
Ответь мне пожалуйста... Зачем мы разрушаем нашу любовь друг к другу?..
- Что?.. - спросил Ретт и отвернулся к окну. - Что ты такое говоришь?..
Скарлетт продолжала - тихо, но, тем не менее, все более горячо и трепетно:
- Для чего мы все время терзаем друг друга... Мы ведь любим друг друга, мы ведь не проживем друг без друга ни единого дня... Боже, не надо слов!.. Для чего я тебе все это говорю - ты ведь и сам прекрасно знаешь это!.. Я - твоя опора, ты - моя... Неужели это непонятно?.. Мы ведь уже немолоды, Ретт!.. Да, мы старые, одинокие люди - наши дети живут отдельно, они взрослые люди, у них свои интересы, своя жизнь... Мы никому больше не нужны - только друг другу!.. Неужели два пожилых человека не могут понять, не могут уразуметь такие элементарные вещи?.. Почему мы должны портить друг другу нервы, почему мы не можем жить и радоваться жизни, как все нормальные люди?.. Ретт, я ведь люблю тебя, люблю также, как и прежде... Да и ты меня любишь... Я знаю это точно, чтобы ты ни говорил мне... Подумай, зачем нам надо измываться друг над другом - нам самым любимым...
Ретт слушал этот монолог молча и серьезно, склонив голову набок.
- Ретт, - продолжала Скарлетт все более и более страстно, - Ретт, давай... Давай не будем больше задавать друг другу вопросов, на которые сами давно уже знаем ответы... Давай не будем больше терзать друг друга своей ревностью... К кому нам ревновать друг друга?!. Кому она нужна теперь, эта ревность?..
Ретт, ни слова не говоря, наконец-то отложил горностая - тот, почувствовав свободу, сразу же проворно шмыгнул под кушетку. Нежно погладив жену, Ретт обнял ее и положил уже седеющую голову Скарлетт себе на плечо...
Так молча они и просидели - может быть, полчаса, может быть, и больше.
Не было слов, не было взаимных признаний - к чему они теперь?..
Ведь все прекрасно понятно и без слов...
Ретт со всей нежностью, на которую только был способен, поглаживал жену по плечам, по голове... После этого пламенного монолога Скарлетт, каждый размышлял о своем, наверняка - об одном и том же, пока полуденная июньская жара не сморила Скарлетт и она не заснула на плече своего мужа...

* * *

Скарлетт проснулась и обнаружила, что лежит на кушетке, а Ретта уже нет.
«Наверное, это он осторожно уложил меня, когда я заснула, - подумала Скарлетт с благодарностью, - о, мой любимый...»
Она уже не обижалась на Ретта.
А действительно - к чему?..
Он ведь любит ее - да, любит, она чувствует это, чтобы он там ни говорил...
Да, Ретт был по-своему прав, когда как-то раз сказал Скарлетт, что она - «заплутавшая сороконожка»...
И зачем так много внимания уделять словам?..
Главное - поступки, а любовь и есть самый главный поступок.
И она улыбнулась своим нечаянным мыслям...
Быстро поднявшись, она подошла к окну и закрыла его - несмотря на июньскую жару, в ее комнате было довольно прохладно...
Скарлетт чувствовала себя легко и свободно - будто бы она семнадцатилетняя девочка, будто бы у нее никогда не было еще ни волнений, ни переживаний, ни тревог, будто бы вся жизнь ее только-только начинается...
Ей нравилось ее теперешнее состояние.
Она не хотела даже в мыслях возвращаться к тому, что на миг оставила - к безмерной усталости, к мукам в тисках любви...
Нет, любовь была, но совершенно другая - тихая и радостная. Не было ни отчаяния, ни той безотчетной агрессии, которая стала для нее в последнее время какой-то привычной. Не было ничего, кроме любви к Ретту.
О, волшебство!..
О, чудесная музыка сфер, открывающая доселе неведомые просторы!..
Сердце Скарлетт переполнялось неизъяснимой радостью. Не было ничего общего между жалкой радостью ее повседневной жизни, радостью, которая боится страданий и держится только тем, что каждый раз отвергает их, - и этой новой огромной радостью, которая, по сути, и была рождена этим страданием...
И тут из глубины измученного сердца Скарлетт вырвался крик этой радости - подобно острейшему алмазу, режущему стекло, он прочертил все ее существование последних лет светлой бороздой. О, Ретт!..
О, мой любимый!..
Как я благодарна тебе только лишь за то, что ты встретился на моем пути!..
Как я благодарна за все - и за твои упреки, и за твою любовь ко мне!..
Даже если бы ты не любил меня, я бы все равно оставалась с тобой...
Мне никто, никто больше не нужен - на целом белом свете!..
Боже, чтобы делала я без тебя?!.
Я не прожила бы и дня!..
О, Ретт!..
О, любовь моя!..
Безмолвный крик улетел, кружась, и исчез в бездне мыслей. Скарлетт лежала на своей кушетке счастливая, неподвижная и немая. Лежала довольно долго - может быть час, может, еще дольше... Наконец, она поднялась. Шея болела от твердого, неудобного изголовья, ломало все кости - впрочем, Скарлетт не обращала на это никакого внимания. Душа ее парила высоко-высоко...
Какая-то непреодолимая сила толкнула ее к письменному столу. Она тогда и сама еще не знала, что будет делать. Сердце ширилось в груди, всепоглощающая любовь к Ретту заслоняла собой целый мир. Но она не могла хранить в себе то, что переполняло ее - Скарлетт схватила перо и в неудержимом порыве стала изливать свои чувства в стихах:
Ретт, ты пришел, ты схватил меня - целую руку твою.
С любовью, с надеждой - целую руку твою.
Ты пришел уничтожить любовью меня - это я сознаю.
Я дрожу, я в огне? Приди же!.. Целую руку твою.
Ты надкусишь плод и бросишь его - я сердце тебе отдаю!
Благословленны язвы укусов твоих - целую руку твою.
Ты хотел меня всю, а взяв, разгромил, как в бою.
Ты оставил одни лишь обломки - целую руку твою.
В руке твоей, Ретт, ласкающей, я гибель свою познаю,
И целую в предсмертный миг смертоносную руку твою.
Так рази же меня и убей - я в страдание осанну пою,
Ты пришел и забрал меня всю - целую руку твою.
И взмахом руки своей ты рассекаешь старинных цепей змею,
Ты рвешь ее, Ретт - целую руку твою.
Целую руку твою...
В душе ее - буря...
Буря невысказанной нежности.
Волны морские разбиваются о скалы, душа, наполненная их золотыми брызгами, взлетает высоко к небу пенной пылью страстей и слез...
* * *
Но уже на следующее утро, едва проснувшись, Скарлетт увидела на столе тот листок бумаги и тут же разорвала его в мелкие клочки. Эти бессвязные слова были ей теперь нестерпимы - настоящее чувство никогда не требует подобного выражения...
«Мы с Реттом всегда будем счастливы, до самой могилы, - думала она, выбрасывая бумажные клочки в корзину для мусора, - мы, как Принц и Принцесса из старой сказки, будем счастливы, и умрем в один день... Тогда к чему же эти бессвязные мысли?..»
Она прошла в гостиную, и тут взгляд ее упал на горностая - зверек, сидя на письменном столе, принюхивался к каким-то бумагам своей острой мордочкой...
Непонятно почему, но Скарлетт охватило какое-то раздражение к этому зверьку - чувство, которого она не испытывала с того памятного для нее, последнего разговора с мужем...
И опять этот зверек!.. Но почему он тут - чтобы помешать ее любви к Ретту?..
- Кыш!.. - закричала она и, сняв с ноги тапочек, запустила в горностая - тот стремглав бросился под кушетку...
Скарлетт, опустившись на стул, подумала: «Действительно - и с чего это вдруг я так невзлюбила это несчастное животное?..»
Ей почему-то стало очень стыдно за этот приступ беспричинной ярости...
«Почему я так не люблю его?.. - спрашивала сама себя Скарлетт и не находила ответа, - почему?.. Ведь эта бессловесная тварь ни в чем не виновата?.. Почему я гоню его от себя?..»
Как бы там ни было, но с того момента она постоянно чувствовала к этому горностаю какую-то внутреннюю неприязнь - она и сама не могла дать себе отчета, откуда эта неприязнь появилась...
Скарлетт твердо знала только одно: неприязнь ее к этому ни в чем не повинному зверьку навсегда останется с ней...
ГЛАВА 5
С момента того разговора между Скарлетт и Реттом прошло три недели...
Казалось, ничего не изменилось в уютном доме супружеской четы Батлеров на Телеграфном холме. Однако это только казалось...
Во всяком случае внешних изменений не было никаких - жизнь здесь шла по давно проторенной колее: и Ретт, и Скарлетт поднимались рано утром, часов в семь, завтракали, чаще всего - в полном молчании, лишь изредка перебрасывались незначительными, ничего не значащими фразами о каких-либо текущих делах, о погоде и о малосущественных домашних неприятностях - вроде дымящего камина или штукатурки, осыпавшейся в прихожей...
Вопросы, как правило, задавала Скарлетт; таким незамысловатым образом она пыталась хоть как-то спровоцировать Ретта на разговор, однако Батлер с совершенно непроницаемым, каменным лицом отвечал лишь «да» или «нет», либо механически поглаживая при этом ставшего давно уже ненавистным для Скарлетт горностая, либо уткнувшись в утреннюю газету...
И Скарлетт ничего другого не оставалось, как замолчать - по крайней мере, человек, стремящийся вызвать на откровенную беседу другого и не находящий при этом никакого отклика, выглядит как минимум смешно...
А она была достаточно умным человеком, чтобы понять это...
Она размышляла: «Если он демонстративно не обращает на меня внимания, если он не хочет говорить со мной, несмотря на все мои усилия - почему же я должна заводить разговор первой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63