– Агония разума. Очищающая боль сжигает мозг, яростно струится по его каналам. – Хватит. Не хватит…»
«Ну давай, кричи, – принуждает он. – Крикни хоть раз, напоследок».
Но она не кричит, и колесо, пройдя полный оборот, снова окунает ее в зловонный чан. Душа съежилась, укрылась в крохотном святилище, не заметное за раздражающими противоречиями наслаждения-боли, унижения-экстаза, любви-ненависти. Он разрушает, созидает ее. Сводит с ума и невольно высвобождает ее сверхчеловеческие метафункции. Убивает, совершая с нею акт любви.
«Хватит. Не хватит. О возлюбленный мучитель!»
Ворон едва барахтается в лучах кровавого солнца. Его диск вращается, стряхивает с нее вонючие капли, изъязвившие тело, потом один луч вытягивается, как ракета или огненный вихрь, и снова хочет пронзить ее лоно.
«Нет, не выйдет, – говорит она солнцу. – В боли уже нет наслаждения. И никогда не будет, пока я не сотру тебя с лица земли, о любимый!»
Саблезубые хищники насытились и уселись на солнышке, облизывая морды и лапы. Это были великолепные создания, мраморно-пятнистые, с темными полосами на голове и хвосте. Самец подошел к издыхающей вороне, но птица источала жуткую вонь и страдание, поэтому он лишь презрительно ткнул ее лапой, затем повернулся к своей спутнице и позвал ее в чащу отдохнуть после сытного обеда.
Ворон очнулся от забытья и окликнул:
«Куллукет».
«Фелиция».
«Это ты, любимый?»
«Это я, Элизабет. Бедная моя девочка. Дай я помогу тебе».
«Поможешь?.. Хватит?..»
«Я прерву твои кошмары».
«Прервешь? Прервешь боль-наслаждение?»
«Наслаждения уже нет. Оно уже ушло. Осталась только боль. Больное сознание, исполненное муки, раскаяния. Я помогу».
«Ты? Только он может мне помочь. Если умрет».
«Неправда. Я сумею тебе помочь. Навсегда смою грязь. Ты станешь ясной и чистой, как новорожденная».
«Меня больше нет. Презренная, отверженная, изгаженная тварь – вот что я такое».
«Ошибаешься. Тебя можно исцелить. Иди ко мне».
«К тебе? А как же они? Ведь они идут сюда, чтобы воздать мне должное и последовать за мною. Чтобы утолить жажду моего сердца. А ты хочешь заманить меня к себе? Ты дурадурадура…»
«Они лгут, Фелиция. Они не смогут дать тебе то, чего ты жаждешь. Они только используют тебя в своих целях».
«Не верю, они приведут ко мне моего возлюбленного, вернут мне радость!»
«Нет. Это ложь!»
«Они не могут лгать, они – ангелы тьмы».
«Они – люди. Активные операторы».
«Не дьяволы?»
«Люди. Лживые люди. Слушай меня, Фелиция. Ты ведь знаешь, я была в Галактическом Содружестве одной из лучших целительниц. Я вылечу тебя, если ты придешь ко мне по своей воле. И не потребую ничего взамен. Не посягну на твою свободу. У меня в мозгу блокировано супер-эго, поэтому я никогда не причиню зла живому существу. Я только хочу видеть тебя свободной, счастливой, в здравом рассудке. Другие ничего подобного не сделают».
«А вдруг сделают?»
«Спроси их».
«Спрошу! Я выясню, правду ли они сказали, что приведут ко мне Куллукета».
«Испытай их».
«Да. Хорошо. Элизабет! Ты в самом деле можешь стереть мои кошмары! Знаешь, это не та боль».
«Знаю. Она – часть твоего недуга. Порой ты воспринимаешь боль как наслаждение. У тебя есть нарушения мозговой деятельности. Еще с детства. Но это можно поправить, если ты откроешься и добровольно впустишь меня. Согласна?»
«Не знаю. Хватит боли? Не хватит! КУЛЛУКЕТ! КУЛЛУКЕТ! КУЛЛУКЕТ!»
С хриплым карканьем ворон взмыл в воздух. Внизу в густой чаще дремали саблезубые хищники, а стадо газелей продолжало беззаботно щипать траву на равнине Испании.

3

Во дворе крепостного замка Афалии разворачивалось учебное сражение. Двум первым пришельцам, стоявшим на смотровой площадке, все было хорошо видно, однако, увлеченные спором, они даже не глядели на дерущихся.
– Принципы! Принципы! – ворчал Алутейн Властелин Ремесел. – Спроси у голодных, они скажут, куда тебе засунуть свои принципы! Знаешь, Село, по-моему, ты после потопа малость сбрендил.
– Прикажешь заложить башку первобытным торгашам, да? – ярился отважный Селадейр. – Вот против чего предостерегал нас Ноданн! Против бездушной технократии Содружества!
– Ишь ты, как выражается! Почему бы тебе не приложить свой высоколобый идеализм в какой-нибудь менее важной сфере, чем местное хозяйство? У меня в амбарах муки осталось всего на две недели. Ох, Тана, велика милость твоя, все города в округе кормились от этой мельницы. Что мы будем жрать – гнилые коренья?
– А почему бы и нет?! – рявкнул лорд Афалии. – По крайней мере здоровая пища, не то что пирожные, да рогалики, да пироги, которыми ты набиваешь свою утробу! Погляди на себя, Ал! Вон брюхо-то какое отрастил. Аккурат для городского головы! А ежели враг нападет на твой Каламоск и тебе придется держать оборону, что тогда? Ведь ты в свои изумрудные доспехи не влезешь, помяни мое слово! Пора тебе садиться на диету, мой дорогой.
– Ну спасибо, удружил! – язвительно откликнулся Властелин Ремесел, и его серебристые усы от гнева стали торчком. – Я-то думал, тебе моя помощь понадобилась, а ты мне лекцию читаешь о здоровой пище! Брюхо мое, видите ли, ему не по нраву! Что ж, век живи, век учись. Хрен с тобой, налаживай сам свою чертову мельницу! – Он круто повернулся и зашагал к лестнице.
– Ал, вернись! – Эти слова нелегко дались лорду Афалии, но он понимал: положение его отчаянное. – Ты прав, я – сапожник. Ну, хотел отсоединить мельничных роботов. Вернуться к ручному управлению, чтобы не зависеть во всем от первобытных.
Властелин Ремесел остановился у лестницы, поджидая Селадейра.
– Ну да, ты привык на Дуате иметь дело только с водяными мельницами: Дальше самых примитивных механизмов твой примитивный ум не простирается.
– Эта хреновина… знаешь, у нее сорок три способа помола! Она выдает все – от тончайшей муки до кормовых отрубей. Разобрать мельницу и присобачить ручку – плевое дело, но я совсем забыл о приборе для химического анализа продуктов и контроля качества. Если его отключить, то получается плохо помолотая мука такого вкуса и цвета, что пекари просто рыдают. А если и приправы добавлять вручную – выходит гремучая смесь с запахом бензина, бромистого калия, и только Тана знает, чего еще.
– Да, Село, эта штучка заковыристая, даже для меня. А где инженер, который раньше контролировал автоматику?
– Йоргенсен? Утонул вместе со всем персоналом. Они были заядлые болельщики. А парень, заменивший его, оказался наглым ублюдком. Он попытался давить на меня! На м ен я ! Я от него мокрого места не оставил.
– Вот молодец!
– Не мог же я подрывать свой авторитет! – Селадейр так распалился, что в волосах запрыгали статические искры. – Проклятый Мукерджи думал загнать меня в угол! Сказал, что будет работать, только если я предоставлю ему все привилегии носителя золотого торквеса. И эту коварную тактику мгновенно усвоили другие механики. До них, вишь ты, уже дошло, что Эйкен Драм посулил золотые торквесы каждому, кто с ними совместим, и все гражданские права несовместимым. Я велел Бодуругалу и его корректорам прощупать всех золотых и голошеих в Афалии, с тем чтобы выявить предателей.
– Я тоже предатель, Село. – На лице Властелина Ремесел появилась сардоническая усмешка. – Низложенный рыцарь Высокого Стола, уклонившийся от заклания!
– Брось, Ал! Ты добровольно предпочел смерть ссылке, а не умер, потому что обстоятельства изменились. Что до меня – ты все еще Главный Творец. И к дьяволу хитрожопых первобытных Эйкена Драма!
Алутейн рассмеялся.
– Ну нет! Со мной этот номер не пройдет! Меня в свой легион не затащишь. За последние месяцы я слишком много узнал об Эйкене Драме, чтобы идти против него. Так что в мае буду плясать на свадьбе золотого плута и выпью за здоровье его нареченной Мерси-Розмар.
– Ты признаешь его королем?! – вскричал Селадейр.
– А почему бы нет? У тебя есть другая кандидатура? Разве что Минанан, так ведь он нипочем не согласится. Все же малыш лучше Шарна с Айфой.
Селадейр схватил его за руки. Поток психической энергии образовал вокруг них раскаленную ауру.
– Ал, ты что, не чувствуешь – грядет Приход Мрака! Мы вступим в последнюю схватку с врагом – ту самую, которую чуть не начали, когда Федерация попрала наше наследие и толкнула нас к краю бездны! Бреда предотвратила ее, перенесла нас сюда на своем Корабле. Но теперь Бреды нет с нами, а эта блаженная Элизабет никогда ее не заменит. Мы с тобой боевые товарищи, Ал, одногодки! Три тысячи круговращений пережили с момента рождения на пропащем Дуате. Неужели ты изменишь нашей вере?
– Село…
Лорд Афалии поглядел вниз, во двор крепости, где шла вооруженная потасовка.
– Мы готовимся к Сумеречной Войне. Все, кто чтят старые традиции. Все шестнадцать, оставшихся в живых потомков Нантусвель, включая Кугала Сотрясателя Земли.
Алутейн сочувственно посмотрел на старого приятеля.
– Ах вы глупые, горячие головы! Мне ли не знать Кугала?
– К нам каждый день стекается все больше народу, – упрямо заявил Селадейр, однако выпустил руки Властелина Ремесел, и свечение меж ними погасло.
– Ага, и фирвулаги в горах точат ножи, воруют ваших иноходцев и ждут приказа Шарна!.. А кто теперь управляет плантациями, коль скоро вы прогнали всех людей?? Знаешь, многие из них останавливались в Каламоске по пути к Эйкену Драму.
Селадейр смущенно отвернулся.
– Их заменили мой сын Уриет и моя дочь Фетнея… Совсем как в прежние времена.
Властелин Ремесел недоверчиво хмыкнул.
– Не знаю, не знаю, на что годятся наши молодые. Не больно-то они привычны к тяжелой работе. Когда я возглавлял Гильдию Творцов, какими только посулами мы их не заманивали на факультеты сельскохозяйственных дисциплин: агрономии, скотоводства, птицеводства… Скоро ты поймешь, что твои детки – настоящие вундеркинды, когда речь идет о пирах, да о балладах, да об охоте на вшивых первобытных. Но полагаться на них в производстве основных продуктов питания!.. Дай тебе Богиня хоть крупицу ума! Поломанная мукомольня покажется тебе пустячной заботой, когда плантации захиреют.
Лицо Селадейра оставалось бесстрастным, словно камни парапета; ум был столь же непроницаем. Сугубо официальным тоном он произнес:
– Алутейн Властелин Ремесел, заклинаю тебя нашей священной дружбой Творцов прийти мне на помощь. Приход Мрака не за горами, и соперник близко.
Первые пришельцы немигающе уставились друг на друга. Затем голубовато-льдистые глаза Алутейна подернулись дымкой, и мысли прорвались наружу:
«Село, Село, ведь мы с тобой были приятелями еще при старом Амергане (светлая ему память, упокой Богиня его душу), мы же трудяги, а не какие-нибудь лежебоки. Помнишь, как мы готовы были на любую жертву для блага народа, для его защиты и утверждения жизни? Когда потребовалось, я выбрал Реторту, но теперь долг велит мне отбросить праздность. И ты должен сделать то же самое».
«Я вижу Сумеречную Войну, – проронил Селадейр. – По-твоему, я рехнулся?»
«По-моему, потоп, горечь утраты, нашествие врага, полигон в Вороньем Логове подвигли тебя к краю твоей собственной бездны. А быть может, и дальше. Мы не должны думать о Приходе Мрака. Если мы переступим через нашу гордость, объединимся с людьми, то сумеем сдержать натиск врага и воскресить Многоцветную Землю».
«Была многоцветная! А теперь все темно».
«Село, нам, старикам, негоже торопить конец света. Молодые хотят жить».
«Враг наступает! Человечество! Эйкен Драм!»
«Нет, Село, нет. Не станет он. Ведь он – избранник Мейвар».
«Я… я забыл об этом».
– А пора бы вспомнить, – сказал кто-то вслух.
Светящаяся точка повисла над парапетом, где крепостные стены обрывались в головокружительную пропасть Протохукара. Искорка расширилась до светящегося ореола, окружавшего хрустальный шар. Внутри его, скрестив ноги, сидел маленький человечек в золотом костюме, усеянном кармашками.
– Ты? – едва вымолвил Селадейр.
Шар подплыл к ним ближе, спустился и, едва коснувшись каменных плит, рассыпался в пыль. Эйкен Драм помахал старцам своей шляпой с черным плюмажем:
– Привет тебе, афалийский Творец! Я уже минут десять подслушиваю ваш разговор. Ей-Богу, тебе лучше внять словам Властелина Ремесел. Он, конечно, старый брюзга, но котелок у него варит.
Старый чемпион внезапно превратился в великана громовержца с грозно занесенной рукой.
– Умри, выскочка! – пророкотал он и выпустил в Эйкена мощнейший умственный заряд.
Взрыв и зеленая вспышка были столь мощны, что потешное сражение во дворе разом прекратилось.
– Соратники, ко мне! – крикнул Селадейр.
Но голос героя был слаб, словно шелест листвы, а умственный клич лишь отозвался бессильным гневом под сводами черепа. Селадейр сбросил иллюзорное обличье и хотел было сдавить узурпатора физической хваткой. Но ни один мускул не повиновался ему, и точно так же неподвижны, беспомощны оказались рыцари внизу: их будто пригвоздило к месту.
– А ведь мы были так дружны, когда охотились на Делбета, – с сожалением заметил Эйкен. – Помнишь, брат-творец? Гонялись по Бетским Кордильерам за старым огнеметателем и не осмеливались подняться на воздух: вдруг он возьмет да и подпалит наши стеклянные задницы. – Сиятельный хохотнул. – Сейчас-то мне никакой огонь не страшен – силушки прибавилось, как видишь. На днях думаю попросить лорда Целителя Дионкета перед всем честным народом проверить мой ум. Пускай узнают, каков их будущий король.
Лорд Селадейр из багрового сделался изжелта-бледным.
– Отпусти меня! – прохрипел он. – Бейся как настоящий воин.
– С кем биться? С тобой? – усмехнулся плут. – Еще чего удумал! С трусами я не бьюсь.
– Это я трус?!
Подойдя вплотную к застывшему, как статуя, лорду тану, Эйкен взмыл вверх, пока не очутился с ним лицом к лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56