Люси. Что ты выдумываешь?
Людовик. Это жестокая правда!
Люси. Но ведь Марешаль обещал дать тебе деньги?!
Людовик. Когда он узнает, что Стефан ожил, он не даст мне даже на билет в метро.
Люси. Но почему?
Людовик. Потому что раз твой отец жив, он сам располагает своим состоянием как ему заблагорассудится. Может спустить все в казино или пожертвовать монастырю, или просто отдать бедным. Марешаль никогда не был игроком. Он согласился одолжить мне эти деньги только потому, что уверен в своей выгоде. Раз твой отец жив, ты не получаешь наследства. Нет наследства, нет и гарантии, значит, не будет и денег в понедельник на столе судьи Бонне. У нас снова все опишут – и квартиру, и твои драгоценности, и все остальное.
Люси. Ты действительно думаешь, что Марешаль теперь откажется?
Людовик. Никогда он не станет рисковать.
Люси. Боже мой! Снова начинается этот кошмар.
Людовик. Да, если только…
Люси. «Если только»?
Людовик…если до понедельника твой отец перестанет оживать. Это наша единственная надежда.
Люси. Значит, надо выбирать между отцом и тюрьмой?
Людовик. Да! А я так великолепно действовал. Марешаль проглотил приманку вместе с крючком, все шло как по маслу, и вдруг – лопнуло. Все рушится! Я проклят… Я проклят… (Падает на диван.)
Некоторое время оба молчат.
Люси. Мой дорогой Людовик, наберись мужества!
Людовик. Я погиб… Я конченый человек… Оставь меня… Найди другого мужчину, который сможет сделать тебя счастливой… Оставь меня…
Люси. Послушай, Людовик, надо быть реалистом, это легкое улучшение не может долго продолжаться, и до понедельника еще достаточно времени, чтобы окончательно умереть.
Людовик. Зрачок! Теперь сердце бьется! Пойми, Люси, я не желаю смерти твоему отцу…
Люси. Я знаю, Людовик.
Людовик…но в этом наше единственное спасение!
Из спальни тихо появляется профессор Гаррон. Он очень взволнован.
Профессор Гаррон. Невероятно! Впервые в моей жизни происходит такое.
Людовик. Короче, в двух словах, какова ситуация?
Профессор Гаррон. Он открыл один глаз.
Люси. О боже! (Бросается в спальню.)
Людовик. Может быть, это нервы!
Профессор Гаррон. Через пятнадцать часов после смерти – безусловно, нет.
Людовик. Если я правильно понял, он чихает, он порозовел, зрачок реагирует на свет, сердце бьется и, наконец, он открыл глаза…
Профессор Гаррон. Совершенно верно…
Людовик. Но вы же сами выдали свидетельство о смерти!
Профессор Гаррон (смутившись). Так точно… Но когда я констатировал смерть, все признаки были налицо, все!
Людовик. В таком случае как вы это объясняете?
Профессор Гаррон. Очень просто: свидетельство о смерти – это одно, а смерть – совсем другое.
Людовик. Я не предполагал, что этот документ распространяют, как рекламные объявления.
Профессор Гаррон. В данном случае только энцефалограмма могла бы нам все объяснить.
Людовик. Это не меняет того факта, что его чуть не похоронили заживо. Такого сорта ошибки часто случаются?
Профессор Гаррон. Я не имею права говорить, но, увы, да, случаются!
Людовик. Так, великолепно!
Профессор Гаррон. Специалисты даже предполагают, что только в одном Париже ежегодно преждевременно хоронят шестьдесят – восемьдесят человек. Один из этих специалистов высчитал, что на всю территорию Франции приходится один человек на пятьсот.
Людовик. Так мало!
Профессор Гаррон. Безусловно, к этим цифрам надо относиться с большой осторожностью. Кроме того, американский врач Карлтон менее пессимистичен и считает, что ошибка происходит один раз на тридцать тысяч.
Людовик. Отлично! Я предпочитаю этот вариант.
Профессор Гаррон. Тем не менее он высчитал, что за последние два тысячелетия в Европе было преждевременно захоронено четыре миллиона человек.
Людовик. Наконец-то я понял, зачем нужна внутренняя обивка гроба – для звукоизоляции!
Профессор Гаррон. Во всяком случае, необыкновенно интересно наблюдать подобное явление. Присутствуешь при медленном восстановлении всех функций организма.
Людовик. А в данном случае, со Стефаном, это может продолжаться долго? Этот кризис?
Профессор Гаррон. Несколько часов!.. Или несколько лет!..
Людовик. Несколько лет!!
Профессор Гаррон. Безусловно. Если его состояние будет удовлетворительным, ничто не помешает снабдить его маленьким сердечным стимулятором.
Людовик. Безумие этот прогресс науки! Вы не останавливаетесь ни на мгновение! Беспрестанные триумфы в лабораториях! Сплошной фейерверк! Скоро придется кидаться под автобус, чтобы умереть!
Профессор Гаррон. Автобус тоже не даст полной гарантии! Медицина скоро будет в состоянии склеивать все части человеческого тела.
Людовик. Если я вас правильно понял, у нас будут тысячи столетних стариков!
Профессор Гаррон. Миллионы! Каждый человек имеет право жить сто лет.
Людовик. Вот будет радость пенсионным кассам!
Профессор Гаррон. Безусловно, государство больше не сможет давать каждому пенсию в сорок лет.
Людовик. А как вы думаете разрешить эту экономическую проблему?
Профессор Гаррон. Включить их в активную жизнь.
Людовик. Заставить работать столетних стариков!
Профессор Гаррон. Это единственное правильное решение. Наш врачебный долг – бороться с болезнями, со смертью, иначе мы станем невольными пособниками эвтаназии.
Людовик. Кстати, об эвтаназии. Вы, конечно, яростный противник?
Профессор Гаррон. Безусловно. Почему вы спрашиваете?
Людовик. Просто так.
Луиза (выглядывая из спальни) . Доктор! Доктор! Он вытянул руки! А они же были у него скрещены на груди!
Профессор Гаррон. Непостижимо! Иду! (Исчезает в спальне Стефана.)
Оставшись в одиночестве, Людовик складывает руки и начинает молиться. Ясно, что он молится не «во здравие» умирающего. Входит Вивиан и с изумлением смотрит на него.
Вивиан. О! Простите! Вы молитесь!
Людовик. Да. Я верующий.
Вивиан. Что происходит?
Людовик (устало). Он открыл один глаз, вытянул руки – короче, он полон сил.
Вивиан. Вы говорите это таким тоном!
Людовик. О! Прошу вас, не будем лицемерить, я строил планы, а вы разве нет?
Вивиан. Я тоже… Конечно… Мы все их строили, но нельзя желать смерти своему ближнему только потому, что это нас устраивает, – это было бы чудовищно!
Людовик. Я начинаю понимать чудовищ!
Вивиан. Но нельзя считать чудовищной мысль о том, что теперешнее состояние Стефана не может продолжаться долго.
Людовик. А если ему вставят в сердце стимулятор…
Вивиан. Стимулятор?!
Людовик…тогда он будет жить еще несколько лет! Ах, до чего они дошли со своим прогрессом… Когда я думаю, на что они тратят наши деньги…
Луиза (выходит из спальни, что-то говоря профессору Гаррону, которого не видно). Я могу еще сделать легкий бульон с большим куском масла. (Закрывает дверь.)
Людовик. Он хочет есть!!!
Луиза. Так он сказал.
Людовик. Он уже говорит!
Луиза. Нет еще. (Протягивает Вивиан листок бумаги.) Смотрите, он написал: «еда».
Вивиан берет записку.
Людовик. Может быть, он хотел написать: «беда»?
Вивиан. Нет, это не ошибка.
Луиза. С каждой минутой ему все лучше и лучше…
Людовик. Он приходит в себя скорее, чем мы все.
Луиза (уходя на кухню). Я еще нарежу ему в суп ветчину маленькими кусочками.
Людовик (возбужденно). Не перекармливайте его! Не перекармливайте его!
Луиза. Но если мы хотим спасти его, он должен хорошо питаться. (Уходит.)
Людовик (в задумчивости кусая ногти). Вивиан, когда вы ходили в аптеку, вы кому-нибудь рассказали о том, что с ним произошло?
Вивиан. Нет, зачем вам это знать?
Людовик. Простое любопытство.
Люси (выходит из спальни с двумя зажженными канделябрами). Надо было унести их раньше. Папа спросил, для чего в его комнате зажгли канделябры. А что мы ему скажем, когда он заметит, что на нем фрак?!
Людовик. Мы скажем правду: что он собрался на похороны.
Профессор Гаррон (выглядывая из спальни). Вивиан, если у вас есть ещё ампулы, несите скорее, я сделаю ему еще одно внутривенное вливание.
Вивиан уходит в спальню. Людовик ходит по комнате. Он сильно нервничает.
Люси. Что с тобой?
Людовик. Мне кажется, что я наконец нашел!
Люси. Выход?
Людовик. Обещай сначала, что ты не будешь на меня кричать!
Люси. Людовик, я надеюсь, что у тебя нет намерения уничтожить папу.
Людовик. Нет! До этого я еще не дошел. Сейчас ты поймешь… (Его прерывает звонок во входную дверь.)
Слышно, как Луиза, открыв дверь, громко спорит с кем-то. Она входит в кабинет и закрывает за собой дверь.
Луиза. Это из похоронного бюро. Конечно, он не хочет мне верить. Смотрит на меня как на сумасшедшую.
Людовик (садится, озабоченно). Вы сказали ему, что господин Буасьер ожил?
Луиза. Конечно. А разве нельзя было?
Людовик. Можно, но надо было его осторожно подготовить.
Луиза. Что же теперь делать? Он же нам больше не нужен?
Людовик. Не нужен. Но попросите его подождать. Мы его все-таки примем, по крайней мере хоть это мы должны сделать.
Луиза. Он не очень-то любезен. Сразу видно, что они не привыкли терять клиентов. (Выходит.)
Людовик (хватая Люси за руку). Умоляю тебя, Люси, надо сделать все возможное, слушайся меня во всем. Ты обещаешь?
Люси. Конечно, Людовик, все, что ты захочешь.
Людовик. Отлично. Не говори ему, что твой отец ожил.
Люси. Что?!
Людовик. Молчи. Если никто до понедельника не узнает о том, что Стефан еще жив, Марешаль принесет деньги.
Люси. Такую тайну невозможно сохранить долго.
Людовик. Как только я получу деньги, это больше не будет иметь никакого значения, все будет оформлено по закону, и Марешаль может кусать себе локти.
Люси. Но, Людовик! Этот тип из похоронного бюро захочет увидеть тело.
Людовик. Не волнуйся, он его увидит! (Берет два канделябра и направляется в спальню Вивиан. Зажигает свечи, открывает дверь). Смотри за тем, чтобы он не подходил слишком близко к постели. (Уходит в спальню Вивиан.)
Люси, глубоко вздохнув, открывает дверь в прихожую. Выходит и через мгновение возвращается с господином Атропосом, представителем похоронного бюро.
Атропос. Мне кажется, что ваша прислуга чрезвычайно утомлена. Она говорит о господине Буасьере как о живом. В этом нет ничего удивительного: некоторые люди отказываются верить в смерть своих близких и ищут забвения в бегстве от действительности.
Люси. Я этого не заметила.
Атропос. Вы должны последить за ней.
Люси. Я займусь этим. Какие новости?
Атропос. Администрация кладбища Пер-Лашез, по своему обыкновению, долго водила нас за нос, но в конце концов согласилась принять господина Буасьера, отдавая дань его популярности.
Люси. А приглашения на похороны?
Атропос. Разосланы. Мне осталось выяснить некоторые детали: вес, объем и так далее.
Люси. Ах!.. Ах!..
Атропос. Да-да… Могу ли я его видеть?
Люси. Да, безусловно. (От страха у нее подкашиваются ноги. Открывает дверь и останавливается на пороге.) Атропосу удается только заглянуть в комнату. Профессор Гаррон и Вивиан выходят из спальни Стефана. Замечают Атропоса, выходящего с Люси из комнаты Вивиан. Профессор Гаррон и Вивиан обмениваются удивленными взглядами.
Атропос. Высокий и крупный человек. Я предполагал, что он гораздо старше. Оказывается, он был цветущим мужчиной.
Люси. Да.
Атропос. Теперь я знаю, что нужны совершенно другие размеры. Насколько я помню, вы выбрали красное дерево с серебряными ручками и голубой шелковой обивкой… Очень удачный выбор. Это лучшее, что у нас есть. Как было условлено, возложение тела в гроб состоится в понедельник, около двенадцати часов. Если вам что-либо понадобится, звоните нам не стесняясь.
Атропос, направляясь к выходу, раскланивается с профессором Гарроном и Вивиан, которые отвечают ему с растерянным видом.
Люси. Я провожу вас.
В ту самую минуту, когда он приближается к двери, Луиза проходит через кабинет с подносом, на котором дымится тарелка супа. Атропос смотрит на нее с сочувствием и выходит в сопровождении Люси. Луиза входит в спальню Стефана Буасъера. Вивиан и профессор Гаррон в недоумении смотрят друг на друга. Звонит телефон. Вивиан снимает трубку.
Вивиан. Да. Алло!.. Я не знаю, дома ли он. Не кладите трубку. Вызывают господина Мерикура.
Людовик выходит из комнаты Вивиан с распятием в руках.
Людовик (берет трубку). Алло!.. Адвокат Берж? Здравствуйте, дорогой мэтр… Да, это правда, группа финансистов… Да, не беспокойтесь, чеки будут оплачены. В шесть часов вечера во Дворце Правосудия… Нет, раньше невозможно, я хороню своего тестя в двенадцать часов дня… Да, он скончался этой ночью. Вынос тела в три часа… Как хотите! Только перестаньте волноваться, все в порядке. (Кладет трубку.)
Профессор Гаррон и Вивиан смотрят на него с изумлением.
Профессор Гаррон. Мсье Мерикур… Мы не понимаем, что здесь происходит. Этот странный разговор с гробовщиком, и этот телефонный звонок… Что означает вся эта комедия? Стефан Буасьер жив, он жив, вы, кажется, забыли об этом.
Людовик. Но для внешнего мира он скончался, не так ли?
Профессор Гаррон. Что вы хотите этим сказать?
Людовик. А вот что: гораздо труднее вернуться назад, чем вы думаете. Даже если мы сию минуту позвоним в мэрию, нам будет чрезвычайно трудно аннулировать регистрацию смерти. Для официальных лиц Стефан скончался.
Вивиан. Но можно же доказать!
Людовик. Может быть, но когда люди поймут, что оплакивали человека напрасно, они обвинят его. Люди ненавидят, когда нарушается естественный порядок вещей, это их приводит в отчаяние.
Вивиан. Я не понимаю, о чем вы говорите, но считаю, что надо было воспользоваться приходом представителя похоронного бюро и отменить церемонию.
Людовик. Отменить… Легко сказать. А вы уверены, что в понедельник Стефан будет еще жив?
Профессор Гаррон. Я не знаю, но восстановление функций идет с такой быстротой…
Людовик. Вы можете поручиться?
Профессор Гаррон. Нет…
Людовик. Так я и думал. В настоящий момент похороны организованы. Телеграммы разосланы по всему миру. Священник церкви Сен-Жермен де Пре даже отменил концерт народной песни. Очень мило с его стороны, так как похороны Стефана дадут ему меньше прибыли, чем блюзы о Христе. Администрация кладбища Пер-Лашез дала свое согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9