«Чтобы лучше бдеть ночью», – как он выразился.
Наша беседа струилась, как чистый лесной ручей, искрясь в лунных отблесках, приукрашенная мужской ложью с крепко подсоленным юмором. Лина давно ушла в свою комнату, а мы все сидели и разговаривали под огромным звездным небом, курили «Парламент» и рассказывали о себе всякие забавные истории из прошлой жизни.
Павел отслужил в свое время семь лет в десантуре. Вначале срочную, затем пять лет прапорщиком. Поучаствовал в кавказской мясорубке… Был ранен при зачистке какого-то горного аула. «Вышиб дверь ногой, а там растяжка».
– Хорошо, что только в ноге осколки заблудились, – смеялся он. – А после службы здесь вот уже больше года баклуши бью. Ты, я вижу, Слава, выпить не дурак. Удар держишь с «зеленым змием». Жена не пресекает случаем?
– Да развелся я, Паша. Уже пять лет тому будет.
– Из-за этого дела? – спросил он.
– Да нет вроде. Я тогда меньше на грудь брал, но больше отсутствовал. Служил в авиации Северного рыболовного флота. Ну и, как это часто бывает, не только с флотскими… Короче, жена подала на развод, я психанул и дал согласие. Вот после развода и сошел с катушек – до того, что из авиации списали «по собственному желанию»… Квартиру разменяли. Она к матери в область, а я в Люблино остался. Как разъехались, так я ее больше и не видел.
– А моя вот на сносях, девятый месяц пошел, наследника жду, – сообщил он.
Уже глубоко за полночь Павел проводил меня в небольшую комнату под самой крышей, единственное окно которой выходило на лес. Сам он расположился на первом этаже в холле. «На боевом посту», – как он выразился по поводу своего ночного бдения. Было похоже, что за полтора года работы охранником он как бы врос в семью и был здесь больше, чем своим. Как в армии или на корабле, он был свой в деле, но насколько свой, я тогда еще не знал.

Глава V

Утром я проснулся поздно, часу в десятом. День стоял теплый, солнечный. Было слышно, как внизу что-то рекламирует ТВ, перемешивая очередной бред с «продвинутой музыкой». Приняв душ и побрившись, я спустился в столовую. Из кухни шел ароматный запах крепкого кофе. Лина в длинном атласном халате зеленого цвета разливала кофе в тонкие фарфоровые чашки.
– Доброе утро, принцесса, – поздоровался я с ней.
– Привет, засоня. Голова не болит после вчерашнего?
– Да нет. Я в порядке…
– Может, хочешь чего-нибудь крепенького?
– Ну если только рюмку коньяка с лимоном, – пошутил я. Но шутка была принята всерьез.
– Садись за стол, – пригласила Лина. – Будем завтракать.
– А что, только вдвоем? – удивился я.
– Да, рано утром позвонил дядя Рома и вызвал Павла. Вернее, он хотел, чтобы ты приехал к нему. У него сегодня с утра в Москве и области какие-то срочные дела. Но Павел сказал, что ты нагрузился, и лучше, если поедет он. Дядя поворчал и согласился.
– А что ворчать-то, сам ведь сказал вчера: «Отдыхайте». Вот я и расслабился, а теперь оправдываюсь непонятно за что.
– Да не переживай ты! Лучше пережевывай, – скаламбурила Ангелина. – Вот твой коньяк с лимоном и бутерброд с форелью.
Я с удовольствием выпил рюмку янтарной ароматной жидкости, лимон и розовая форель подчеркнули выдержку и благородство напитка.
– Тебе кофе с молоком? – спросила Лина.
– Да бог с тобой, – порывисто остановил я ее. – Молоко с лимоном не сочетаются. Лучше просто черный кофе, ну и пару капель коньячку в него не повредит, – выдал я древний рецепт номенклатурных дегенератов.
– Ну ты даешь! – рассмеялась Лина. – С утра весь день под откос пустишь.
Но коньяк в кофе все-таки добавила. Настроение у меня стало подниматься, как двухместная «цесна», только что оторвавшаяся от взлетной полосы аэродрома. Тихая и мягкая идиллия обволакивала каким-то давно забытым тревожным чувством.
– Что с тобой? – спросила Лина, заметив во мне перемену.
– Я, кажется, поплыл в неизвестном направлении…
– Это как? – рассмеялась она звонким смехом, лукаво поглядывая на меня.
– Ну как, как? Такое чувство, что это утро, с солнцем, кофе и коньяком, и с красивой молодой женщиной рядом, никогда не кончится. Чушь, конечно, но так захотелось тишины какой-то, размеренной жизни, что ли… ну и всякое такое… Даже тревожить это чувство жаль.
– А что это у тебя «всякое такое»? – улыбаясь, поинтересовалась Лина.
– Ну вот, весь кайф поломала, – заворчал я беззлобно.
– Странный ты, Слава, какой-то. С первого взгляда простак-простаком, а приглядишься – вроде это у тебя маска, за которой ты скрываешь свою суть, – выдала она, разглядывая меня, будто видела впервые.
– Да ладно тебе, у всех у нас маски надеты, а у некоторых порой и по две-три сразу! А не спрячешься – ходишь, будто голый среди одетых. Лицу в маске тесно, а без нее – неуютно.
– Это так, – согласилась Лина. – Но лучше бы все-таки без нее…
– Ага, как бы не так! И все остальные тоже нагишом, как в бане?
– Ну почему обязательно в бане, – не согласилась она.
– Ну если любовь, тогда – другое дело, – парировал я глупо.
– Значит, любовь – это для тебя дело? – не унималась она, но я не понимал, в шутку сказано или всерьез.
– Да перестань ты придираться к словам. Любовь есть любовь. Много ты понимаешь в этом…
– Мне кажется, любовь не понимают – ее чувствуют. А если чувства нет, значит, просто влечение или страсть, или просто тяга к близости.
– Инстинкт, что ли? – уточнил я.
– Ну, инстинкты – это у животных, а у людей другое… Наверное, в этом чувстве, на дне его, прячется надежда на то, что это когда-нибудь переродится в любовь. Если, конечно, так получится или повезет…
Я слушал Лину и удивлялся ее внезапной мудрости, любуясь при этом непосредственной юной убежденностью.
– Да, ты права: любовь – это великое везение, – не мог не согласиться я.
– А ты любил кого-нибудь по-настоящему?
– Ну как по-настоящему? Была у меня жена, мы разошлись, не захотела ждать постоянно, нашла другого. Может, если бы любил, простил бы, а так – я дал развод. Да и детей у нас не было, а дети в этом деле, как тормоза на скорости.
– Давно это было?
– Почти пять лет прошло.
– Ну и что? Никого не нашел за это время? – допытывалась она.
– Да при чем тут нашел – не нашел! – начал заводиться я. – Спать есть с кем, проснуться не с кем…
– Это ты хорошо сказал, – Лина задумалась. – У меня тоже не все гладко было, а теперь – тем более. В том джипе, что за нами гнался, был человек. Он считал, что я – его собственность. Хотел на мне жениться и настаивал, чтобы я «гяур» прошла – мусульманкой стала. Тогда ему было бы не зазорно ввести меня в отцовский дом. А у него на Кавказе уже одна жена есть. Его дочери уж в школу пора. Говорил, что в 17 лет родители их оженили. А у жены что-то с почками серьезное, когда рожала, чуть не умерла. Так вот Тимерлан говорит, что сына хочет от меня… Их клан вначале крышевал наш клуб, а теперь уже с полгода как выкупил все заведение. И теперь он там начальник по кадрам, все девочки-танцовщицы через него проходят… У меня-то контракт еще с предыдущей фирмой был, а 1 сентября заканчивается. Я сказала, что уйду, так Тимур бесится, места себе не находит. Ты сам видел, как «опекает». Шаг в сторону – попытка к бегству, карается расстрелом, как он любит говорить. Дядя Рома пытался с ним договориться, ну и договорился до открытой вражды и откровенных угроз. А теперь, когда отец мне в Америку грин-карту сделал и сам в Москву прилетел, так все совсем на последнюю грань встало. «Или папа с мамой, или я», – так он говорит.
– А при чем здесь папа с мамой? – не понял я.
– Дело в том, что мама моя умерла при родах, вернее, вскоре после них. Ей внесли какую-то инфекцию… А папа тогда в армии служил в Афганистане. Ему должны были вот-вот отпуск объявить, на бракосочетание, но его в плен угораздило попасть. Лет шесть в плену находился, а затем русские зарубежные организации – «Толстовский фонд» и другие спонсоры уже при перестройке стали выкупать наших солдат у афганцев и давать им на Западе убежище. Отец о том, что я родилась, а мамы больше нет, узнал только спустя много лет, когда уже был в Америке. Помню, он позвонил дяде Роме по телефону, а я уже не маленькая была, взяла трубку и говорю: «Здравствуй, папочка!» Он как это услышал, так и замолчал. Потом уже мне рассказал, что у него горло так сдавило, что ничего произнести не мог. Так и положил тогда трубку, до следующего раза. А вырастила меня бабушка, и дядя Рома помогал постоянно. А как бабушка умерла, так я у дяди любимая племянница стала, благо что других нет. Отец дяде Роме очень много помогал в бизнесе и разных других делах, а Тимур вошел в доверие, и в бизнес втерся со своими отморозками. Теперь у них заваруха, а я – как разменная монета. Может, дядя отступил бы, да только Тимур потом и меня, и дело прибрал бы к рукам полностью. Вот отец и прилетел, начал оформлять мне документы на выезд, и как масла в огонь плеснул…
– Ну так что же вы не обратились, куда следует? – по-идиотски спросил я. – А впрочем, в вашем деле никакие посредники не помогут. Здесь вы сами должны определиться.
– Хорошо бы, если бы этого было достаточно… – тихо промолвила Ангелина.
– Да, положение у тебя незавидное. Видимо, это твой Тимур мне тогда на машине заднюю фару прострелил.
– Скорее всего он. Только никакой он не мой, и подарки я ему все вернула через подругу. А он ее избил, драгоценности забрал и сказал, что ничего не получал. В тот день, когда ты меня первый раз встретил, я приезжала, чтобы при нем рассчитаться и забрать свои вещи из клуба. Администратор спорить с ним стал, Тимур взорвался, а я сказала, что выступлю в последний раз… Попрощаюсь, так сказать, со своим шансом стать великой танцовщицей. Пошла переодеваться и сбежала, бросив там все свои шмотки! Ну, а дальше ты уже знаешь. Если бы мы тогда не удрали, даже не представляю, что с нами было бы…
– Да уж это точно, – согласился я. – Похоже, я все-таки влип в очень скверную историю. Знал бы все сразу, ни за что бы не подписался, – сказал я откровенно.
– Ну а теперь?
– А теперь отступать некуда… Дал слово Роману. Да и ты, похоже, в серьезной беде. Так что можешь рассчитывать на меня. Чем могу – помогу.
– Хочешь, еще налью коньяка? – улыбнулась Лина.
– Ну и себе тоже, а то я, как алкоголик, – пью один.
– Ну какой же ты алкоголик, ты добрый, – улыбнулась она вновь.
– А все алкоголики добрые, может, и пьют из-за этого, – выдал я «философскую» мысль.
Лина налила коньяк и подала мне фужер, сама взяла рюмку поменьше.
– Ну за что выпьем? – спросил я чуть дрогнувшим голосом. – За тебя?
– Нет, за надежду… – предложила она.
Я залпом опрокинул в себя содержимое бокала, коньяк опалил до слез. Я на секунду закрыл глаза и вдруг почувствовал, как мягкие, чуть сладковатые губы Лины жарко припали к моим губам. Желание открывать глаза сразу же пропало…
…Уставшие и опустошенные, мы лежали с Линой на огромной кровати. Солнце пробивалось тонкими полосами сквозь задернутые шторы.
– Слава, ты сумасшедший, – прошептала она мне.
– Ты тоже.
Ее разбросанные по подушке темно-каштановые, почти черные, с бронзовым отливом волосы выглядели каким-то фантастическим костром или невероятным разметанным взрывом. На матовой коже щеки светился румянец, или это только мне казалось, а на самом деле было отражением розового шелка наволочки? Я понял, что с первой встречи безумно желал ее, но не давал этому чувству проявиться, выйти из глубин моего подсознания. И уже тогда, в той бешеной погоне по набережной Яузы был обречен покориться этой страсти и ни за что на свете не согласился бы добровольно уйти и оставить Лину с опасностью, которая ее преследовала. Тогда это еще не была любовь, скорее – страх возможной потери. И надежда, на что – я и сам пока не знал. Наверное, на любовь, и может быть, взаимную… Я слишком долго был один, и, глядя в огромные, бездонные, как Вселенная, глаза Ангелины, я чувствовал, что она понимает меня и читает мои мысли. Думая обо всем этом, я незаметно задремал, блаженно ощущая на своем лице ее дыхание. Последней моей мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: неужели все это возможно?..

Глава VI

Очнулся я от невероятного дикого крика. Рядом никого не было. Буквально впрыгнув в джинсы, я босиком бросился из спальни на звук непрекращающихся рыданий. В гостиной, в кресле у огромного экрана телевизора я увидел Ангелину с искаженным от страха лицом, сжавшуюся в комок. Все ее лицо было в слезах и размазанной туши с ресниц. Руками она зажимала уши.
– Что?! Что случилось?! – заорал я, сам не свой от нахлынувшего безумного страха за нее, не понимая, что происходит.
– Они!.. Они их убили! – кричала, захлебываясь в рыданиях, Лина.
– Кого – их? – Я почувствовал, как короткий ежик волос на моей голове зашевелился. – Кого, к-кого? – повторил я, заикаясь, но почти зная ответ.
– Дядю Рому и Павлика…
– Не может быть, – поневоле вырвалась у меня беззащитная глупая фраза.
Но Лина только показывала на экран. Диктор бесстрастным тоном вещал: «По предварительной версии, это вновь начатый передел собственности криминальных структур. На выезде из Москвы, за кольцевой автомобильной дорогой, расстреляна иномарка с двумя мужчинами. Водитель с пулевыми ранениями в критическом состоянии отправлен в ближайшую больницу. Он выпал или сумел выпрыгнуть из отлетевшего далеко на обочину автомобиля. Пассажир скончался на месте. Пожарные, приехавшие быстро, потушили автомобиль». На заднем плане, за диктором продолжала дымиться уже не сиреневая «акура». В машину «скорой помощи» грузили носилки с накрытым белой простыней телом. «Видимо, пристегнутый ремнем безопасности, пассажир потерял сознание и в дыму задохнулся, если, конечно, не был поражен одной из пуль, выпущенных из автомата Калашникова», – продолжал рассуждать репортер. В очередной раз назвав имена и фамилии потерпевших и сообщив их возраст, ведущие перешли к следующей информации.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5