А передо мной, на сколько хватало взгляда, в обе стороны стояли добротные цветные палатки. Я подошел к одной из них. Неподалеку сидели ее владельцы, косматые мужчина и женщина неопределенных лет, и пили чай из алюминиевых кружек.
– Турист! Турист! – вдруг сорвавшись с места, завопил мужчина, роняя кружку и в два прыжка проворно оказываясь рядом со мной. – Мани! Мани!
– Фото, фото! – строя страшные рожи, заголосил лохматый обитатель другой палатки, тоже оперативно выдвинувшись в мою сторону.
Такого поворота дела я в принципе не ожидал. Вроде бы и оделся соответствующим образом, скорее бродяга, чем бо гатенький праздный турист, а все равно за своего не приняли. У меня было всего несколько секунд на раздумья: из близлежащих палаток, как голуби на хлеб, ко мне начали слетаться другие нищие. Щербатые, грязные люди подходили со всех сторон, окружая меня мрачным вонючим кольцом, тянули ко мне руки. И со всех сторон угрожающе слышалось:
– Мани! Мани!
– Доллар!
– Евро!
Я отступал медленно в сторону лестницы, пытаясь придумать, что предпринять. Глупо было бы нарваться на проблемы с клошарами в самый первый день сбора материала. Тем более спасаться позорным бегством.
– Ты не русский случайно? – вдруг пробился через толпу один из попрошаек, высокий, худой и рыжеволосый.
– Да, русский! – У меня уже даже не было сил удивляться.
– Пойдем отсюда скорее, а то тебя сейчас разденут до нитки! За туриста приняли, – властно сказал парень, смачно выругался и выдернул меня из толпы палаточников. Они недовольно заворчали, но стали медленно расходиться «по домам».
Мы быстрым шагом пошли вдоль набережной в неизвестном мне направлении.
– Это главные попрошайки Парижа, у них тут самые высокие расценки на все! – деловито сообщил незнакомец. – Хорошо, хоть у тебя фотоаппарата с собой не было. А то за съемку бы тоже денег взяли. Жадные они.
– Ты кто? – поинтересовался я.
– Да Гоша я, из Казахстана! – рассмеялся мой избавитель. – Мы тут через несколько мостов живем. Идем к нам в гости!
Я шел по набережной, усеянной палатками, надо мной напряженно гудели мосты. Я вдруг отчетливо осознал, что нахожусь совсем в другой, параллельной, жизни. Там, наверху, проносились автомобили. Люди спешили по делам, на работу, на свидания. По Сене неспешно проплывали катера и бато-муши, с которых доносились рассказы электронных экскурсоводов на нескольких языках и женский смех.
А я разговаривал внизу с каким-то рыжим оборванцем, и это была совсем другая жизнь, другой Париж, без всякого сомнения, другие люди. Параллельная реальность тех, кого называют клошарами. То, что мне нужно! Я начал понемногу внедряться в их жизнь.
– Куда мы идем? – спросил я.
– К своим, на нашу территорию! Не дрейфь, парень, чужие там не ходят! Как тебя звать-то?
– Тимофеем.
– Все классно, Тимоха! Закурить есть?
– Ага! – Я достал из кармана пачку «Мальборо лайт».
– Круто! – одобрил Гоша, извлек из широких штанин неопределенного цвета зажигалку и затянулся. – Давненько так не кайфовал! А еще дашь?
– Держи! – Я протянул Гоше всю пачку.
– Вот это другой разговор. Браток, все клево! – Гоша оскалился, обнажив редкие, подъеденные кариесом зубы.
– Гоша, ты клошар? – спросил я.
– Конечно! – осклабился он. – Я и мои родственники – настоящие парижские клошары.
– А от российских бомжей вы чем отличаетесь?
– Всем! Прежде всего тем, что живем в Париже – в сердце Европы, – сообщил Гоша с гордостью. – В России бомжи – это отстой, а тут мы – клошары, живем с комфортом. Нас на халяву кормят, поят, одевают. Иногда грузят в автобус и всех вместе везут на дезинфекцию, хотя помыться тут неподалеку всегда можно. Врачи осматривают. А туристы, кто посмелее, нас фотографировать приходят. Конечно, место не такое хлебное, как напротив Лувра, но не жалуемся. Мы вон под тем мостом живем. Нам, правда, пока не дали палаток. Мы еще недавно тут, осваиваемся. Но к зиме, может быть, всем выдадут. Мы же своим существованием деньги городу приносим, туризм развиваем. О нас заботиться надо!
Я ухмыльнулся, речи Гоши звучали более чем странно, хотя сам он выглядел весьма уверенно. Как нас учили на военной кафедре, я двигался, стараясь зафиксировать на всякий пожарный в памяти маршрут следования. Если вдруг ретироваться придется.
По мере приближения к конечному пункту нашей увлекательной прогулки я издалека заметил на тротуаре небольшую толпу людей с плакатами. Они хором громко что-то скандировали по-французски и размахивали транспарантами. Стояли, тем не менее, на некотором удалении от разбитого бомжами под мостом лагеря.
– Вот мы и дома! – радостно сообщил мой спутник.
– Это еще кто? – с недоумением спросил я Гошу, указывая в сторону демонстрантов.
– А, не обращай внимания. Это всякие сумасшедшие парижане. Они тут регулярно против нас бухтят, – отмахнулся Гоша. – Зажрались совсем, буржуи проклятые! Парижа им для нас жалко.
Я тем временем вчитался в содержание плакатов. Оказывается, жители Парижа настоятельно требовали, чтобы нищие из СНГ оставили их город в покое.
– Выходцы из СНГ позорят туристический облик Парижа! – гневно скандировали демонстранты. На нескольких плакатах были перечислены права, которыми в Париже обладают бездомные. Весьма внушительный список! Над всем этим крупными буквами было написано: «Стыдитесь!»
– Мы к ним привыкли, они тут частенько толкутся, – сообщил мне Гоша. – Полиция приезжает иногда, мы снимаемся, но потом возвращаемся опять. Кто и чего с нами может сделать? Клошары – достопримечательность Парижа. Мы всем в этом городе помогаем деньги зарабатывать.
– А как ты стал парижским клошаром? – поинтересовался я.
– Довольно просто. Живу тут уже полтора года. Я из Казахстана свалил по туристической визе. Там работы вообще никакой не было, жрать нечего, а у меня – четверо детей, их кормить надо. Надо было куда-то деваться. Один парень из нашего города подрабатывал нелегально уборщиком в Париже, он и рассказал мне, что можно тут неплохо устроиться. Это был мой шанс! Я уехал, освоился. Потом приехали и жена, и дети. Раньше жили на окраине Парижа, с другими казахами, но разругались. Сейчас пока ютимся вот тут, под мостом. Лето длинное, весна-осень теплые, заработок есть. Все хорошо!
– А что ты тут делаешь? На что семью кормишь? Откуда заработок?
– А все делаю! – разухабисто сообщил Гоша. – Я разнорабочий широкого профиля, абсолютный универсал. Берусь за любую халтуру. Надо – дерьмо из ямы выгребу, надо – забор поставлю, жилье отремонтирую. Тут нелегалов полно. Никто из французов, жмотов разэтаких, переплачивать не хочет, поэтому работы всегда много. Хотя, конечно, есть и конкуренция. Кто успел – того и тапки. Иммигрантов полно, все дерутся за место под солнцем!
– А из каких стран иммигрантов больше?
– Да я не знаю толком, есть дикие совсем африкосы, арабы наглые, – пожал плечами Гоша, – но мы тут больше со своими тусуемся: русские, казахи, туркмены. Вообще в Париже из СНГ ребят полно! Мы себя тут евробомжами называем. И в обиду своих не даем!
Мы как раз подошли к месту дислокации Гоши и его семейства. Издалека тоскливо залаяла собака – здоровая овчарка. Ей вторили еще несколько псин разных пород. Все без поводков, но с ошейниками. Я остановился.
– Не бойся! Сейчас их успокоят! – сказал мне Гоша.
Действительно, мальчик лет пятнадцати, заслышав лай, бросился успокаивать псов. Они немного порычали и отошли в сторону, а затем улеглись, потеряв ко мне всякий интерес.
– Наш маленький бизнес! – не без гордости сообщил мой знакомый. – Пока в России собак на живодерни сдают, тут с каждой псиной носятся как с писаной торбой. Приезжают люди, выдают ошейники и еще денег платят! Поэтому бездомных псов тут нет, всех нищие подбирают.
Бомжей в Гошином лагере обреталось человек двадцать пять, притом разных национальностей. Они сидели на одеялах и картонках под большим самодельным тентом. У многих нищих были затравленные, печальные глаза. На руках у женщин плакали чумазые дети. Неподалеку на растянутых веревках сушилось застиранное белье. Хмурые, небритые мужчины походили на недавно покинувших места не столь отдаленные. Мне эта компания сразу не понравилась. Да и на меня бомжи смотрели весьма недобро, настороженно. Чужой!
– Знакомься! – широким жестом указал Гоша на разномастный табор. – Наши люди. У нас тут сложился реальный интернационал. Здесь в основном выходцы из Казахстана, Татарстана и Таджикистана. И несколько русских есть, кто от своих отбился. Мы тут между собой все дружим. Через мост – украинцы. Они к себе никого не подпускают, говорят, что самостийные. Еще дальше белорусы живут. Сразу несколько деревень сюда понаехало. Прибалтов еще полно. Кто посостоятельнее – на периферике, в автомобилях благоденствуют. Но это не важно, все мы тут все равно – азюлянты.
– Кто?
– Азюлянты. Кто-то подал документы на получение статуса беженца, кто-то еще нет, а кто-то и не собирается: возможности нет. Попасть в Париж проще, чем в Лондон или Нью-Йорк, этим и пользуются. Квартиру с нашими бумагами снять невозможно. Чтобы официально нанять жилье, надо иметь действующий рабочий контракт. А где же его взять?
– Многие наши больше всего хотят служить во Французском легионе, заявки подают, – пробасил здоровенный верзила с внешностью «их разыскивает милиция». – Но мало кому везет. Одному из пятидесяти, а то и реже. Я вот уже третий год пытаюсь…
– Грузинам многие завидуют, – сказал, вздохнув, немолодой чернявый мужичок. – У них обычно получение статуса легче проходит. И у западных украинцев… Конечно, многие хотели бы получить сразу британскую визу. Но там слишком сложно. Молдаванам, например, виз и статуса вообще практически не дают. Вот и остается Париж. Но это тоже неплохо. Не жалуемся.
– Короче, держим свою территорию! – подытожил Гоша.
– А что, бывают на нее покушения? – усмехнулся я. – С чьей стороны?
– Ничего смешного! – обиделся Гоша. – За свое драться будем до последнего! Ни пяди, так сказать. Это наш ответ всяким местным арабам. Кстати, знакомься. Это моя жена, Акбота. И детишки мои вон там бегают! Эй, жена, дай чай нашему гостю Тимохе!
Через пять минут мне принесли грязноватую, треснувшую в нескольких местах чашку. Я быстро проглотил горячий, только что с костерка, чай, присев на замызганное старое одеяло. Вокруг нас с Гошей собрался целый кружок любопытствующих мужчин и женщин.
– И много тут вас… на Сене, выходцев из бывшего СНГ? – спросил я.
– Очень! – с гордостью махнул рукой Гоша. – Скоро весь Париж будет нашими заселен! Тут и молдаване живут, и армяне, которые тнанками себя называют. У всех своя территория. Денег там чужим у туристов просить нельзя, воровать тоже, а то побьют. У нас все поделено.
– Воровать? – удивился я.
– А ты думаешь, как мы тут живем? – с вызовом спросил беззубый мужчина неопределенных лет, представившийся Мансуром. – Разве тут нормально заработать можно? Турист жадный пошел, денег мало дает. Ходит, пялится, фотографирует, а платить за просмотр не хочет. Вот и приходится изворачиваться. Женщины иногда крадут в магазинах трусы, носки. Еще – косметику… Потом перепродаем. Есть каналы налаженные. Бизнес мелкий, но на еду хватает.
– А вот как раз наши спонсоры приехали! – провозгласила радостно нарумяненная дама с рыжеватым перманентом, на лице которой отражалась вся ее безвременно ушедшая, но, без всяких сомнений, бурная молодость.
Она проворно вскочила на ноги и вместе с парой бомжей бросилась навстречу припарковавшемуся неподалеку на аварийке грузовичку «ситроен», на борту которого была нарисована собака.
– Куда это они? – спросил я у Гоши.
– Это нашим псам гуманитарии еду привезли! Каждый день такое бывает. Везет же некоторым!
Из «ситроена» выскочил ловкий мужичок, взмахом руки поприветствовал нищих и проворно выгрузил из машины несколько мешков, после чего быстро ретировался. Бомжи подхватили поклажу и спустились обратно под мост. Одновременно неподалеку радостно залаяли собаки.
– Радуются – знают, сволочи, что к ним жратва приехала! – ухмыльнулся Гоша. – Но мы не идиоты, им все не отдаем. Только сухой корм. Бывает, их консервы сами едим. Душок от них, конечно, не очень, но на закусь очень даже ничего.
Дама с перманентом тем временем деловито поковырялась в мешках, извлекла оттуда пакеты с кормом, открыла их и отправилась к животным.
– Ну что, родненькие, ужинать пора! Собирайтесь, песики!
Собаки окружили ее, весело повизгивая и помахивая хвостами.
– Еще у нас тут есть карманники высочайшего класса, – вернулся к предыдущей теме Мансур, который за это время разогрелся вином. – Работают в основном в автобусах и метро. Тут весьма приличные люди в общественном транспорте попадаются, да и туристов хоть отбавляй! Ротозеев среди них хватает. У нас общак: кто сколько добудет – то и наше. Один за всех, все – за одного.
Сверху снова донеслись призывные выкрики из мегафона:
– Долой нелегальных иммигрантов! Они позорят Париж!
Мои новые знакомые поморщились и отвернулись:
– Да пошли вы! Буржуи зажравшиеся!
– А вообще, здорово, что президентом Саркози избрали! – подал голос худосочный мужичок в залатанной рубашке.
– Это почему? – спросил я.
– Могло быть хуже, – отозвался он, показывая пальцем на митингующих. – Особенно если бы та самоуверенная социалистка выиграла – Сеголен Руаяль. Все-таки Саркоша для нас – свой парень. Он же сын венгерского иммигранта! Должен врубаться в наши проблемы, не обижать своих! Хотя круто, конечно, с арабами обошелся. Они ему еще припомнят.
По кругу пошла самокрутка с травой. Усталая женщина с прозрачными глазами разлила по стаканам разбавленное вино. Вино было вперемешку белое и розовое, из больших бутылок.
– И что вы дальше думаете делать?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6