Толстосумам не прислуживает - презирая их как руководящую и направляющую силу свершившейся криминальной революции, повторно утвердившей правомерность лозунга «Кто был никем, тот станет всем».
Он не был против частных предприятий и собственности, но ведь основное достояние страны - труд умелых рук и талантливейших умов, достался кучке никчемных, грязных гадин, неспособных гвоздя забить, но зато изощренных в паразитизме и хитроумной продажной подлости.
Жена - директорша АОЗТ, в девичестве инструкторша ВЛКСМ - рассталась с ним, не сумевшим проникнуться коммерческими веяниями новой эпохи, как с вышедшим из моды пальто.
Возглавляемое бывшей пламенной комсомолкой купеческое новообразование закрытого типа помог ей открыть новый супруг-банкир - давний воздыхатель из прежней партийной номенклатуры среднего звена.
Анализируя подобные трансформации, связанные с неслыханным идеологическим приспособленчеством, Одинцов, дурея, уже глубоко начинал сомневаться в правильности собственной позиции и в целесообразности вредной и нервной службы за нерегулярно выплачиваемые гроши.
Но куда податься? На пенсию? Выслуга, положим, позволяет, однако чем заниматься? Что он умеет? Не пропадет, конечно, вывернется, но стоит ли менять привычное в своих формальных аспектах бытие офицера госбезопасности?
«Поскрипим еще, старая галоша, потопчем коридоры Конторы…»
Сегодня надо отовраться перед начальством, сославшись на текущие оперативные делишки, и отправиться домой, выспаться как следует. Вечером он идет в гости, на день рождения к одному известному журналисту, кого время от времени консультирует по связанным с деятельностью Конторы вопросам. А порой и информацию подбрасывает. Принципиально, не за мзду. Чтобы сориентировать парня в некоторых нюансах внутренней и внешней политики. Может, оно и бесполезно по большому счету, как генерал утверждает, но есть пока издания, где все-таки можно правду-матушку прочитать, очистив мозги от пудры, щедро осыпаемой в массы популярными демократическими - ха-ха! - изданиями.
С генералом он столкнулся в коридоре управления в восемь часов утра.
– Ты чего какой-то… как из-под танка вылез? - спросил Одинцова выспавшийся, одетый в идеально отглаженный костюм начальник.
Сдерживая дыхание, густо отдающее перегаром, Одинцов поведал, что всю ночь просидел в МУРе, куда снова сейчас собирается.
– Тут из СВР нам подарок преподнесли, - сказал генерал. - «Контрабас» готовится. С территории нашего Большого Друга. Ну… зайди, что ли, ознакомься… Нет, давай, пожалуй, завтра с утра, а то глаза у тебя как у ведьмака… Езжай в свой МУР… - Вздохнул понятливо. - Выпей коньячку и отоспись.
И генерал проследовал дальше.
Сокрушенно выдохнув через нос теснивший грудь воздух, отравленный алкогольной поганой перекисью, последовал Одинцов на выход, ощупывая в кармане пивные жестянки, с которыми надлежало расстаться у урн метрополитена.
Вечером, тщательно выбритый, пахнущий дорогим одеколоном и весьма посвежевший, полковник сидел в квартире журналиста, попивая «Абсолют» с апельсиновым соком и закусывая его севрюгой холодного копчения.
Журналист, парень с острым, дотошным умом, пытался, естественно, выжать из полковника какую-нибудь остренькую информашку, но многоопытный Одинцов, видевший в каждом без исключения агента врагов - возможных и нечаянных, умело уходил от вопросов, выверяя каждое свое слово.
Впрочем, не столько благодаря выпитому, сколько исходя из глубокой личной неудовлетворенности неиспользованной информацией, решил все же полковник хозяину потрафить, поведав про газопровод, утрату страной стратегических сырьевых инициатив и о финансовом механизме вознаграждения за такие злодеяния ответственных негодяев.
Журналист заинтересованно напрягся.
Пикантную фактуру секретнейших банковских таинств Одинцов в разговоре опустил, но общую их канву изложил, дав заодно координаты специалистов, способных проконсультировать борзописца относительно специфики темы.
Возвращаясь домой, Одинцов еще раз взвесил все им произнесенное. Вроде бы в своей откровенности он не переборщил. Так, дал толчок творчеству. Что бумагомаратель раскопает своими личными усилиями, пускай будет также его личным достижением. Хотя - что он там способен раскопать? Номера швейцарских счетов? Данные на финансовых агентов власть имущих? Ха-ха! Так что, будет прецедентик, очередной пинок хилой пяткой оппозиции в толстую задницу монстра властной коррупции, но большим и не утешишься. Он, Одинцов, выполнил, исходя из сегодняшних возможностей, свой гражданский долг патриота из подполья, и на том тема для него закрыта.
Вспомнились слова генерала о готовящейся контрабанде из Штатов.
Это представилось интересным, тем более сигнал пришел из СВР. Данный факт вселял некоторую надежду на стандартный исход оперативных мероприятий: преступники арестованы, население о подвигах чекистов извещено, а значит, пошла раздача медалей и звезд.
«Если только сверху не потребуют вернуть контрабанду получателю, - уныло подумал Одинцов. - И такое ведь было год назад… И вернули ведь! И как тут не спиться, блин!»
Он вдруг почувствовал себя в этой сегодняшней - хитрой, подлой и жестокой жизни подобно доживающему свой век черно-белому телевизору, не способному отразить все радостные краски такого пестрого и феерического бытия, захлестывающего страну и мир.
ИГОРЬ ВОЛОДИН
На практике процедура с покупкой «линкольнов» оказалась куда более хлопотной, нежели предполагавшаяся в теории.
Большинство из обнаруженных на рынке машин отличались поникшей внешностью от перенесенных нагрузок, и на их доведение до псевдодевственного блеска требовались дорогостоящие непредвиденные расходы, К тому же мы напоролись на нежданную проблему скручивания электронных счетчиков пробега.
Освоение каждого прибора обходилось в пять сотен долларов, за меньшую цену специалист-электронщик не соглашался и пальцем пошевелить, утверждая, что данный акт - федеральное преступление, грозящее тремя годами тюряги, а кроме того, любая ошибка в манипуляциях с подключением дополнительных микросхем, позволяющим влезть в бортовой компьютер, чревата выбросом на табло специального значка «S», увидев который полиция и таможня машину за пределы страны без проведения расследования не выпустят.
Может, набивал себе электронщик цену, но гарантии давал твердые, а потому пришлось на такого рода траты пойти.
Платили мы и за охраняемую стоянку, и за номерные знаки давно ушедших в небытие автомобилей, ибо гнать машины без номеров в порт Элизабет, располагавшийся за мостом Верразано, означало залет в полицию и далее - в ту же тюрягу за езду без обязательной страховки и опознавательных аксессуаров.
С другой стороны, риск попасться с фальшивыми номерами предусматривал ответственность еще более суровую, однако платить четыреста долларов за грузовик-перевозчик с платформой было по меньшей мере глупо. Тем более, Мопс сумел договориться с каким-то знакомым ему русскоязычным полицейским, вызвавшимся сопроводить нас в порт на своей бело-черной телеге со светомузыкой за куда более скромный гонорар.
Угрюмый Аслан, отвечавший за инспекцию автотовара, не отличался той дотошной привередливостью и капризами, которых мы первоначально опасались. Машины осматривал поверхностно, а деньга на их приобретение выдавал исправно, небрежно кидая на капот своего «кэдди» из наручной сумочки увесистые пачки наличных и забирая себе автомобильные паспорта.
Через две недели ударного труда я доложил Соломоше, что парк «линкольнов» укомплектован, его доля у меня на счету и подошло время перегона машин в порт.
В ответ партнер поведал мне неутешительные московские новости: сорвались один за другим три контракта, мы ушли в финансовый минус, проклятая редакция повышает аренду, ибо намеревается заняться изданием поэтических сборников, которыми беден рынок - по причине, как полагает Соломон, их объективной невостребованности, однако, что докажешь этим упертым литературным долдонам? То есть поводов для головокружения от успехов у нас нет, тем более что портфель конструктивных коммерческих идей абсолютно пуст.
Приехав на стоянку, я застал там Аслана, блуждающего возле машин в компании какого-то латина с разбойничьей, в затейливых шрамах рожей, одетого в джинсы, простеганную куртку на гагачьем пуху и чепчик с длинным козырьком.
Выслушав мой доклад о начале операция перемещения автомобилей в порт, кавказец, кивнув на латина, изрек:
– Этот парень - хороший механик, он посмотрел телеги, нашел две сомнительных…
– Каких еще сомнительных?! - заверещал я. - Начинается! Ты же все принимал, все видел…
– Спокойно, друг - заметил мой визави невозмутимо. - Не порть себе нервы. Я прозевал, я и отвечу. Давай ключи и номера.
– Апорт?
– И в порт сам пригоню.
– Но что за проблемы-то? - искренне озадачился я.
– Гляди. - Аслан подвел меня к одной из машин, указал под днище. - Видишь пятно на асфальте? Это бензин. Возможно, микротрещина в баке. Или же в бензопроводе. У другой «тачки» - то же самое.
Я не нашелся что возразить. Со стороны Аслана было даже благородно освободить меня и от лишних трат, и от разъездов по станциям, а уж тем более - взять на себя криминал перегона «линкольнов» в порт.
– Ну, если какие расходы… - промямлил я. - Мы готовы, все-таки упущение…
– Я дал «добро», пусть у меня голова и болит, - равнодушно отрезал чеченец. Добавил нехотя: - У нас так принято…
Глядя вслед отъезжающим «линкольнам», я пребывал в изрядном недоумении, ибо все случившееся выходило из устоявшихся в моем сознании стереотипов. Суть Аслана я интуитивно понимал, находя ее сутью бандита и мерзавца; ничего, кроме негативных эмоций, этот субъект во мне не вызывал, а зная к тому же ухваточки его соплеменников - крайне жестких в коммерции, никаких поблажек не допускающих и с наслаждением использующих любой твой промах, я обескураженно сознавал, что мои оценки данной народности и ее здешнего американского представителя, видимо, излишне однобоки и категоричны.
Вскоре прибыл Мопс с подручными водилами, и первая колонна машин, сверкая на солнышке отполированным лакокрасочным покрытием, покатила в сторону корабля.
Из порта мы с Мопсом возвращались в Бруклин на его громыхающем ветеране американских трасс.
Я сетовал на то, что, всецело занимаясь контрактом, упустил из виду личные выгоды: к примеру, покупку дешевой резины, которую за бесценок продавал один мой знакомый, бывший москвич, владеющий ныне станцией техобслуживания в Куинсе.
– Дай «тачку», - просил я Мопса. - Завтра с утречка скатаю к Валерке, куплю у него всякой всячины, а то в Москве ей цена антиконституционная… Доставка к тому же дармовая, грех не воспользоваться…
– Вот… все на мне расчет строят, - бубнил Мопс. - Была бы у тебя эта всячина, если б не я…
– Золотой ты мой! - подтверждал я.
Валеру, носившего в американской действительности имя Уолтер, я обнаружил в подсобке за ремонтом проколотого колеса.
– Запчастей не подбросишь, хозяин?
– О, ты снова здесь, - без особенного удивления констатировал механик, вытирая руки обрывком драного полотенца.
Он был одет в замасленную кепочку, черную спецовку, дырявые джинсы и тяжеленные кожаные башмаки с округлыми облупившимися мысами.
Мне же виделся иной Валера - холеный, в белой рубашечке с пестрым галстуком, наимоднейших штиблетах… Тот, московский преуспевающий делец.
Некогда он - хозяин фирмы, занимающейся реконструкцией Московской окружной дороги, греб бюджетные денежки, входил в высшие сферы, баллотировался в депутаты Думы и как-то раз, решив передохнуть от деловой и великосветской суеты, с женой и ребенком отправился развеяться и погулять в Соединенные Штаты.
Взял крупный бизнесмен Валера пятьдесят тысяч долларов на мелкие расходы, поиграл в казино в Атлантик-Сити, позагорал в Майами, поглазел на струи Ниагарского водопада и через две недели, проснувшись в номере отеля «Хилтон», пересчитал оставшуюся наличность, составившую двенадцать тысяч.
Но не расстроился Валера от своих трат, да и чего расстраиваться, когда строишь стратегическую трассу вокруг столицы, имея компанию с оборотом столь внушительных средств, что несолидно даже и задумываться о такой чепухе, как расходы на личные удовольствия.
«Куплю «ролекс» и завтра домой», - ворочаясь в нежных простынях, думал Валера, набирая номер телефона одного из своих московских партнеров.
Состоявшийся же с партнером разговор мигом заставил Валерия переоценить и все свои планы, и произведенные траты.
Оказалось, что возвращаться в Москву ему категорически не следовало: фирма перешла к другим дядям, имевшим к Валере какие-то крупные претензии, и ждали дяди туриста с большим нетерпением, заготовив авансы умелым киллерам.
Детали мне были неизвестны, но то, что дорога в Россию сулила Валере погибель, я знал доподлинно, как доподлинно знал и то, что сумел-таки невозвращенец поневоле купить два подержанных подъемника, снять помещение гаражного типа и наладить на новом месте своего жительства средненький, однако укреплявшийся с каждым днем бизнес.
– Ну как Москва? Капитализируется? - вопрошал меня Валера.
– Стремительным домкратом, как говорится…
– Тебе колеса нужны?
– Да, взял бы комплект для «мерса».
– Выбирай! - Он указал в окно.
По направлению к станции двигалась телега с двумя впряженными в нее бездомными чернокожими. Телега была заполнена колесами - видимо, снятыми за ночь с машин. Третий чернокожий - наверняка вождь - сидел на покрышках и хлестал из горлышка пластиковой бутылки дешевую водку.
Со вздохом Валера открыл инструментальный шкаф, забитый доверху ящиками с крепким алкоголем, - им он расплачивался за краденые автозапчасти с местной шпаной, а также спекулировал в воскресные дни, когда, согласно закону штата Нью-Йорк, продажа винно-водочных изделий исключалась.
Я грустно сознался себе, что уже давно утратил всяческие романтические представления об Америке, хотя первый раз летел сюда с трепетом и восторгом, готовый, увидев Манхэттен, тотчас и умереть, поскольку полагал, что этим достигнута какая-то высочайшая цель.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7