Н Н Моисеев
Как далеко до завтрешнего дня


Моисеев Н Н
Как далеко до завтрешнего дня

Н.Н. МОИСЕЕВ
КАК ДАЛЕКО ДО ЗАВТРЕШНЕГО ДНЯ
1917 - 1993
Свободные размышления
ОГЛАВЛЕНИЕ
К читателям
Начало (вместо предисловия)
Глава I По острию ножа
* Чреда случайностей
* Неразорвавшиеся бомбы и похвала Иуды
* Бегство, обернувшееся победой
Глава II Несколько, по настоящему счастливых лет
* Завтра будет день опять
* 21-й год и возвращение в Москву
* Сходня
* Ростов на Дону
* Новая жизнь, новая работа и новые друзья
* И.И.Ворович
* Об альпинизме и Игоре Евгениевиче Тамме
Глава III Изгой
* Зло, которое приходит само по себе
* Семья Моисеевых
* Школа и конец семьи
* Кружек Гедьфанда
* Я, все же становлюсь студентом
* Еще раз о Гельфанде
* Конец изгойства и рассказы моей фуражки
Глава IY Конец войны и поиски самого себя
* Эйфория Победы
* Иван и Ленинградская медаль
* Осень 45-го
* Волга
* Кострома
* Ожидание Завтра
* Мой последний военный парад
* Внешняя балистика профессора Кранца
* Расставание с полком
* Возвращение в Москву
* Снова в Академии
Глава Y Восхождение на Олимп
* Еще одна метаморфоза
* Староконюшенная академия и профессор Д.А.Вентцель
* Сергей Моисеев
* Харьков и кандидатская диссертация
* Я возвращаюсь в гражданскую жизнь
* Доклад у М.В.Келдыша
* Соболев, Виноградов и докторантура в "Стекловке"
* Я становлюсь доктором физико-математических наук
Глава YI Об интеллигенции, ее судьбе и ответственности
* Становлюсь ли я интеллигентом?
* Грызлов и Луначарский
* Остатки разбитого в дребезги
* Государство и народ, базис и надстройка
* Уроки прошлого
Глава YII Работа, поиски и смена декораций
* Вычислительная техника и симптомы неблагополучия
* Исследование операций - Гермейер, Беллман, Заде
* Планомерность, программный метод и К-К экономика
* Павел Осипович Сухой и автоматизация проектирования самолетов
Глава YIII Весна света
* Новый кризис
* Встреча с гуманитарной "интеллигенцией"
* На кануне новой метаморфозы
Глава IX О Боге, философии и науке
* Традиции и сомнения
* Принцип Лапласа
* Моя картина мира
* Тайна вопроса "Зачем"
Глава X "Эпопея ядерной зимы" и об отстаке которая за ней последовала
* Новая метаморфоза: природа и общество
* Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский
* Глобальные проблемы: Форрестер, Медоуз и протчие
* Карл Саган и первые сценарии ядерной войны
* Гибель Александрова и конец сказки
* В отставке
Глава XI Моя сельскохозяйственная карьера
* Помянем Мака Твена
* Об Иване Николове и пользе отдыха на Золотом берегу
* А.А.Никонов и моя дружба со Ставропольем
* Судьба России решается в глубинке
* Шоры городского мышления и либерализация деревни
* Земельная собственность - что я под этим понимаю?
* Небольшое заключение
Глава XII "Золотой век"
* Феномен привлекательности
* Средний американец Эдуард Беллами
* Унылость утопий
* Поиски альтернативы
* Идеология большевизма, идеалы среднего американца и "Общее дело"
Федорова
Глава XIII Сумерки России
* Век предупреждения
* Биосоциальная интерпретация
* Либеральная экономика и ответственность интеллигенции
* Сценарии возщможного развития событий
* Рифы либеральной экономики
* Геополитическое положение России и, что из этого следует
* О формировании национальных целей
* Россия в мире XXIвека
Глава XIY 93-й год
* Завтра еще не началось
* Советник Академии
* Опереточный путч
* Еще одна попытка
* Президентский Совет
Небольшое авторское пояснение
О своей книге, о том для кого и почему она была написана, я уже многое сказал в обращении "К читателям". Но время бежит и мы вступем во вторую половину 90-х годов. Книга писалась еще на грани этого последнего десятилетия нынешнего века. А время стремительно меняет контуры нашей жизни. Вот почему, прежде чем передавать ее новому читателю я невольно решил пересмотреть написанное. И пришел к заключению ничего не изменять и не добавлять, ибо книга, как мне показалась, это документ.
Мои "Свободные размышления" вошли в число победителей на открытом конкурсе "Гуманитарное образование в высшей школе" и были изданы небольшим тиражем в январе 94 года. Книга не продавалась (на ней стоит гриф "бесплатно") и судьба тиража мне неизвестна. Однако авторские права остаются за мной.
Я буду рад, если она найдет читателя среди пользователей сети РЕЛКОМ и еще больше, если издателя. По всем вопросам, связанным с этой книгой прошу обращаться ко мне по моему домашнему телефону 135-04-97.
Н.Н.Моисеев
СВОБОДНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Туман. Тамань. Пустыня внемлет Богу.
Как далеко до завтрешнего дня!
Лермонтов один выходит на дорогу
Серебрянными шпорами звеня.
(Георгиий Иванов. 1918г.)
НАЧАЛО
(Вместо предисловия)
Мысль о том, что однажды я, может быть, напишу эту книгу появилась у меня более 50 лет тому назад - в июне 1942 года.
Мы только что выбрались из нелепой ловушки, откуда, как вскоре поняли - могли бы вообще не выбраться. Последние несколько дней мы шли по колено в грязи по старым торфяным разработкам где то к югу от станции Войбокала, не рискуя вылезать на сухую землю: над нами все время баражировал немецкий самолет-разведчик, который мы называли рамой. А в торфяной грязи нас не было видно. Мы тогда еще не знали что такое Мясной Бор, не знали, что генерал Власов сдался немцам...Мы только искали линию фронта. А ее то и не было в тех приладожских болотах. Так мы и вышли к станции Вобокало не найдя линии фронта и не встретив, на наше счастье, ни одного немца.
А дальше была баня, чистое белье и более или менее сносная еда.
И вот я сижу на берегу Ладоги. Передо мной белесая гладь воды уходящая за горизонт, неширокая полоска камышей, в которых прорублены дорожки для лодок. И кругом разлит удивительный покой. Я не знаю, который час: в этих широтах в июне вечер незаметно переходит в утро. Да так ли это важно, когда война отступила - пусть лишь на какое то время. Она тоже ушла за горизонт как и бесконечная гладь Озера. А есть ли у него вообще другой берег? Прерывается ли где нибудь эта спящая в предутренние часы спокойная водяная равнина?
О близком будущем как то не думается. Через месяц остатки полка отвезут в город Алатырь, где мои товарищи начнут осваивать новые самолеты Казанского завода, с которыми в июне 43-го мы неожиданно появимся под Мценском. Где то в средине зимы и я окажусь в Алатыре. Но меня еще ожидает осень под Шлисельбургом, куда меня отправят с моими оружейниками.
Там будут разные перепетии, в которых шансов выжить вероятно было не так уж много. Но мне "повезет". Однажды, когда блокада Ленинграда уже будет прорвана, кусок мерзлой глины во время бомбежки ударит по моему позвоночнику. И меня отправят в госпиталь под Волхов, а затем в мою старую часть в славный город Алатырь. Что же касается моих оружейников, то их всех оставят в четырнадцатой воздушной армии, где их будут продолжать использовать и как оружейников и как задних стрелков на Ил-2. Я так и не знаю - дожил ли кто из них до конца войны. Никого никогда я больше не встретил. Вот и не знаешь от чего тебя охранила судьба! Может быть ей и был тот кусок мерзлой глины, от которого я всю жизнь страдал редикюлитом.
Но все это будет в будущем, а пока я наслаждался покоем, смотрел на гладь озера и слушал шепот камышей. Я повторял какие то стихи. То ли я их придумал сам, то ли они выплыли из памяти. Но помню я их и сейчас через 50 лет. Вот они.
Как светлы без луны
Эти белые ночи.
Серым блескоми полны
От движенья волны
Камыши у подножия рощи.
Я лежал на траве у корней старой березы, смотрел на водную гладь и лениво думал о будущем. Мне не приходило в голову, что я могу погибнуть. Нет. Вот окончится война и пройдут десятилетия. Мне, наверное, будет дано многое сделать - я чувствовал в себе столько энергии и силы - таково это свойство юности, как и вера в то, что со мной и не может ничего случиться! Я, конечно, знал, что порой мне будет очень трудно, но был бесконечно убежден, что со всем справлюсь и, может быть однажды я напишу, ко всему пережитому и сделанному, свое послесловие. А может быть и наоборот - предисловие?
Я уже тогда понимал, что жизнь - это всего лишь хрупкий мостик между двумя небытиями. Но все же мне хотелось, чтобы книга, которую я вероятнее всего напишу, была бы предисловием. А уж если послесловием, то послесловием к стихам, как символу чего то прекрасного. Так думал я тогда.
Но такому свершиться было не суждено. Да и не могло оно свершиться. Тогда я этого еще не понимал, как и того, что силы и время у человека ограничены, а замыслы, как правило, не сбываются. Да и жизнь, как оказалось, вовсе не была похожа на стихи. А что касается предисловия, то мне даже трудно вспомнить - что я имел тогда в виду?
Но все же, вот она книга. Не даль свободного романа. А даль свободных раздумий и дань памяти. Некий совеобразный документ о ее авторе, его работе и его стране. О бесконечно сложном, противоречивом и трудном ХХ веке, который я, в одной из своих работ, назвал веком предупреждения. И мне хочется думать о том, что эта книга кому то будет интересной и кому то окажется нужной в его трудном пути по шаткому мостику. Может быть для него она и окажется предисловием.
Эти часы, проведенные на берегу Ладоги, их сосредоточенное одиночество остались со мной на всю жизнь. Я понял прелесть таких часов. Я шел на озеро, собираясь купаться, но так в воду и не вошел. Но когда уходил с озера я, как бы почувствовал себя крещенным в новую веру. И эти часы, действительно вошли в мою жизнь - и в горе, и в радости я часто снова остаюсь на едине с самим собой. Тогда в своих раздумиях я часто видел снова бледные, бескрайние и успокаивающие просторы озера , а в шуме камышей мне чудилась какая то скрытая сила. И они мне давали опору в невзгодах, опору против суеты и скверны. Может быть тогда у Ладоги, у ее спокойных бледых просторов, я научился в одиночестве находить защиту от одиночества.
Эту книгу правильнее всего было бы назвать так: "избранные места из моих размышлений с Ладожским озером". О, прошлом, настоящем и, может быть, будущем.
ГЛАВА 1. ПО ОСТРИЮ НОЖА
ЧРЕДА СЛУЧАЙНОСТЕЙ
Я думаю, что у многих из тех, кто добивался успеха в каких то своих начинаниях, или ненароком обходил неизбежные рифы на своем пути, невольно возникала мысль - а что в происшедшем, в полученном, в дараванном тебе жизнью действительно твое, заслуженное заработанное? Где в этом успехе ты сам? А, может быть твоей судьбой руководила случайность, может быть тебе просто повезло? И для таких размышлений у меня было много поводов.
Действительно, в жизни мне удивительным образом помогал счастливый случай. И даже тому, что имею возможность говорить об этом, я обязан чреде случайностей.
Я много занимался проблемами самоорганизации и знаю, что неопределенность и случайность пронизывают весь мир, весь Универсум от процессов микрофизики элементарных частиц, до одухотворенной деятельности человека. Но, тем не менее, та цепь случайностей, благодаря которой я могу работать над этой книгой, мне кажется порой фантастической. Известно, что Лаплас, на вопрос Наполеона о месте Бога в его космогонической теории, ответил весьма лаконично: "мой император, такая гипотеза мне не потребовалась". Выстраивая тот уникальный ряд событий, который называется прожитым, я вряд ли смог бы принять позицию графа де Лаплас. Впрочем, любое событие, как уникальный акт, невероятно! Одним словом, я прошел по лезвию - судьба меня хранила "без нянек и месье".
Вот она частица этой событийной цепи.
Я начал повествование с того, что вспомнил о куске мерзлой глины, который повредив мой позвоночник, вероятнее всего, спас мне жизнь, ибо испытывать судьбу заднего стрелка на "ИЛЕ" никому долго не удавалось. Произошло, казалось, несчастье, а обернулось оно возможностью прожить долгую жизнь.
А за несколько месяцев до этого произошло тоже нечто подобное. Перед выпуском из Академии имени Жуковского, мне предложили лететь а Америку в составе команды специалистов, задача которой была обеспечение поставок авиационной техники по лендлизу. Кое-какое знание языков, хорошие отзывы преподавателей и, как ни странно, успехи в спорте - все это оказалось весомым для тех, кому было поручено подобрать команду выпускников Академии для зарубежной работы. Правда я не был комсомольцем. Но кто на это смотрел в апреле 42-го? Предложение было заманчивым, меня все поздравляли и мне завидовали. Но я категорически отказался. Фронт и только фронт! И я получил назначение на Волховский фронт в четырнадцатую воздушную армию в качестве старшего техника эскадрильи по вооружению самолетов.
Этим решением, как оказалось, я тоже сохранил себе жизнь, хотя об этом я долго и не догадывался.
"Американская команда" была укомплектована и под руководством некого полковника благополучно прибыла на западное порбережье Соединенных штатов. Года четыре она работала не за страх, а за совесть. Но дальше ее история трагично прервалась. На обратном пути через Аляску и Сибирь, во время одной из многочисленных посадак, то-ли в Магадане, то-ли в Хабаровске ее, в почти полном составе, отправили туда, откуда, в те годы люди обычно не возвращались. Кажется отправили всех, кроме самого полковника, который благополучно вернулся в Москву. Во всяком случае, больше ни о ком из тех "счастливцев" никогда я ничего не слышал. Кроме полковника. Ходили слухи о том, что его однажды в конце сороковых годов, нашли застреленным в собственной московской квартире.
И дальше война меня тоже щадила несколько раз. Над правым глазом, миллиметра на 3 или 4 вывше глазной впадины до сих пор видна метка, оставленная каким то "лесным братом". Эту метку я получил в первых числах мая 45-го в глубоком тылу на летном поле недалеко от города Августов, на границе с Восточной Пруссией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54