https://wodolei.ru/catalog/unitazy/nedorogie/
Но единственное, за что бы я их порол, так это за незнание английского языка. Причем здорово порол бы.[70]
Уже в те годы Сомервелл смог разглядеть в тринадцатилетнем Уинстоне большие задатки по композиции и составлению предложений. В архиве Хэрроу и сегодня можно найти письменную работу четырнадцатилетнего Черчилля, описывающую предполагаемую битву с Россией. Данный очерк, включающий в себя шесть карт и подробное описание военных баталий, станет одним из самых ранних предсказаний Первой мировой войны. Уинстон даже укажет точную дату начала военных действий – 1914 год. Единственное, в чем ошибется будущий глава Адмиралтейства, станет определение воюющих сторон – Англия будет сражаться против Германии, на стороне Российской империи.[71]
В отличие от учебы, поведение Черчилля не сильно изменилось со времен Сент-Джорджа и Брайтона. Все такой же своевольный, дерзкий и независимый. Если бы не покровительство его кузена Дадли Мэджорбэнкса, ему пришлось бы гораздо хуже. Обычно одноклассники называли Уинстона невежей, скрытным, скороспелкой, болтуном и наглецом.
Однажды его поймают за битьем стекла в одной из школьных мастерских. В другой раз в местной газете «Harrowian» Черчилль напишет разгромную статью о школьной администрации, намекая на то, что «прогнило что-то в Датском королевстве». Боясь навлечь на себя беду со стороны руководства, Уинстон предусмотрительно подпишется не одним, а двумя псевдонимами: Джуниус Джуниор де Профундис и Правда. Несмотря на все предосторожности, для директора школы не составит большого труда вычислить, кто среди учеников мог написать столь вызывающий очерк. Пригласив Черчилля к себе в кабинет, мистер Уэллдон пригрозит своему воспитаннику:
– Если еще раз такое повторится, то мне ничего не останется, как исполнить свой печальный долг и высечь вас.
Как и следовало ожидать, Уинстон пропустил данный совет мимо ушей, выбрав в качестве следующей проказы сталкивание школьников в местный бассейн. Вспоминая впоследствии о природе столь странного увлечения, он признается:
– Что бы ни говорили, но это было очень забавно – подкрасться к какому-нибудь голому приятелю, а лучше недругу и толкнуть его в воду. Признаюсь, я частенько проделывал эту шутку с парнями моего возраста или поменьше. У меня это даже вошло в привычку.
Обычно все сходило Уинни, но один случай запомнится ему надолго. Как обычно, заметив невысокого парня, он, тихо подкравшись, швырнул его в воду. Не успел Черчилль насладиться приятным моментом, как жертва быстро вылезла из бассейна и не предвещающей ничего хорошего походкой направилась к своему обидчику. Уинстон захотел спастись бегством, но парень быстро нагнал его и, крепко обхватив, швырнул в самую глубокую часть бассейна. Выбравшись из воды на другой стороне водоема, Черчилль очутился в толпе своих одноклассников, которые только и говорили:
– Ну ты и влип! Ты хоть знаешь, чего натворил? Ты столкнул Эмери,[72] он учится в шестом классе. К тому же он староста, великолепный спортсмен и лучший игрок футбольной команды.
Понимая, что он и вправду выбрал не самый удачный объект для шуток, Уинстон решил принести свои извинения:
– Прости меня, но я принял тебя за четвероклассника. Ты ведь такой маленький.
Увидев, что данная тирада не произвела должного впечатления, он тут же добавил:
– Мой отец – а он великий человек – тоже маленький.
Раздался всеобщий хохот, на этом инцидент и был исчерпан.[73]
Не все выходки Уинстона заканчивались столь безобидно. Однажды несколько школьников затолкают его в постель и обольют сначала горячей, а потом холодной водой. Черчилля спасет учитель, проходивший мимо и решивший вмешаться в данный конфликт. Но даже спасенный, Уинстон своей «рокочущей» дикцией будет обличать обидчиков, поклявшись, что когда-нибудь всенепременно «будет великим, а они так и останутся никем».[74]
Ну и конечно же какой настоящий мальчишка без военной славы и подвигов. Так, когда в 1890 году лорд и леди Рандольф снимут загородный дом неподалеку от Ньюмаркета, Уинстон все свободное время потратит на постройку «берлоги» – небольшой крепости с тростниковой крышей, соломенным полом, неглубоким рвом и откидным мостом для входа. Для защиты крепости Черчилль также обзаведется тяжелой артиллерией – огромной деревянной катапультой, стрелявшей зелеными яблоками. Сегодня уже трудно сказать насколько эффективно было новое орудие в защите от непрошеных гостей, но однажды Уинстон все же умудрился попасть из него в безобидную корову.
В обустройстве «военной базы» Черчиллю помогали его младший брат, а также несколько кузенов, гостивших неподалеку. Один из участников этих событий, Шейн Лесли, вспоминает, что уже в те годы Черчилль проявил командирский характер. Объединив под своим началом нескольких ребят, Уинстон составит свой собственный «Военный кодекс», в котором будут толька два правила: он бессменный генерал и ни о каких продвижениях по службе не может быть и речи.[75]
Старое здание Хэрроу станет свидетелем не только первых литературных успехов и ребяческих проказ будущего премьер-министра, именно здесь он впервые заговорит о своем предназначении. Летом 1891 года между Черчиллем и его одноклассником Мюрландом Эвансом состоится следующий диалог.
– Ты собираешься пойти в армию? – спросит Мюрланд.
– Возможно, – ответит Уинстон.
– Может, ты собираешься сделать карьеру в политике? Пойти по стопам твоего знаменитого отца?
– Не знаю, но это более чем вероятно. Ты же знаешь, что я не боюсь выступать на публике.
– Похоже, ты не слишком-то и уверен в своих намерениях и желаниях, – не унимался Мюрланд.
– Зато я уверен в своем предназначении. Мне постоянно снятся об этом сны.
– Что ты имеешь в виду? – спросит удивленный Мюрланд.
– Я вижу огромные перемены, которые вскоре произойдут в нашем спокойном мире. Великие потрясения, ужасные битвы, война, масштабы которой ты не можешь себе и вообразить. И могу тебя уверить, что Лондон будет в опасности.
– Что ты такое говоришь, мы навсегда защищены от вторжения еще со времен Наполеона.
– Я вижу намного дальше тебя. Я смотрю в будущее. Наша страна подвергнется страшному нападению, какому именно сказать не могу, но я заранее предупреждаю тебя об этом нашествии. Говорю же тебе, я возглавлю оборону Лондона и спасу его и всю Англию от катастрофы.
– Так ты будешь генералом, возглавившим войска?
– Не знаю, будущее расплывчато, но главная цель видна ясно. Я повторяю, Лондон будет в опасности и я, занимая высокий пост, спасу нашу столицу, спасу нашу империю![76]
В Хэрроу перед Уинстоном встанет вопрос о выборе будущей профессии. В то время перед отпрыском знатных фамилий были открыты три двери – церковь, юриспруденция и армия. Карьеру бизнесмена даже никто не рассматривал, так как выходцы из аристократических семейств считали позорным посвящать свою жизнь торговле и финансам. Для карьеры юриста или священника необходимо было знание классических наук. В первую очередь это касалось латинского, который для Уинстона так и останется «мертвым» языком, и математики – «запутанной Страны чудес», живущей по своим канонам и правилам.
Окончательный выбор был сделан летом 1889 года. Лорд Рандольф как раз зашел в детскую, где Уинни вместе со своим младшим братом Джеком разыгрывали военную баталию. Вооружение оловянной армии достигло к тому времени полутора тысяч боевых единиц. Британские солдатики под командованием Уинстона вели ожесточенные бои с вражеской армией под командованием Джека. Лорд Рандольф, наблюдавший около двадцати минут за происходящим сражением, в конце концов спросил своего старшего сына:
– Уинстон, а не хотел бы ты стать военным?
Только подумав о том, как это было бы замечательно командовать какой-нибудь армией, без промедления ответил:
– Да!
В течение многих лет Черчилль наивно полагал, что его отец сделал данное предложение на основе своей интуиции и жизненного опыта, но, как ему рассказали впоследствии, лорд Рандольф отлично понимал, что его сын просто не способен стать юристом.[77]
В то время Черчилль был и вправду не против того, чтобы сделать карьеру на военном поприще. Он всегда проявлял интерес к военному делу, считая его «быстрой дорогой к продвижению и великолепным способом для персонального отличия».[78] Однажды Уинстон признается своему другу:
– Я хочу стать политиком или солдатом.[79]
Став первым, Черчилль так и останется в душе прожженным воякой.
Анализируя данную особенность великого человека, известный журналист Альфред Гардинер будет рассуждать:
– В течение всей своей жизни Уинстон постоянно играет роль – героическую роль, даже не отдавая себе в этом отчета. При этом он одновременно и актер, и зритель, изумленный своим собственным исполнением. Он видит себя мчащимся вперед сквозь дым сражения, торжествующим победу грозным воителем, взоры его легионеров устремлены на него и полны веры в победу. Его герои – Наполеон, Мальборо, Агамемнон. Он любит авантюру и сражение больше жизни, даже больше той идеи, ради которой сражается.[80]
В детские годы Черчилль с превеликим удовольствием заставлял своего брата и кузенов маршировать на плацу, проводя с ними «строевые занятия». Став взрослым, несмотря на свою министерскую работу и выступления в палате общин, Уинстон не пропустит ни одного военного учения, на которое его будут приглашать. И не важно, выбирался ли для этих целей туманный Альбион: сборы английской армии в 1908 и 1910 годах – или континент: сборы немецких войск в 1906 и 1909 годах и французов в 1907 году.
В детские годы в его голове то и дело рождались фантазии о сражении на шпагах с французскими солдатами, об освобождении бедного короля Карла I и конечно же о защите любимой Британии от посягательств Наполеона Бонапарта. Неудивительно, что фехтование станет одним из любимых видов спорта семнадцатилетнего Уинстона. В марте 1892 года Черчилль попросит своего отца посетить чемпионат по фехтованию среди учащихся государственных школ, на котором он был одним из участников. Лорд Рандольф откажется, посчитав проходившие одновременно с данным чемпионатом лошадиные скачки в Аскоте куда важнее. Кстати, лошадь Рандольфа тогда проиграет, его же сын, напротив, займет первое место. Как вспоминает один из очевидцев, «своей победой Уинстон был обязан коротким и бесстрашным атакам, застававшим противников врасплох».[81]
В сентябре 1889 года Черчилля перевели в специальный армейский класс. Оставалось только определиться, куда поступать дальше – в Королевскую академию Вулвич, где готовили артиллеристов и военных инженеров, или в Королевскую военную академию Сэндхерст, специализирующуюся на подготовке пехотинцев и кавалеристов. Принимая во внимание скромные успехи Уинстона в алгебре и геометрии, выбор пал на Сэндхерст.
В июле 1892 года состоятся первые вступительные экзамены, оказавшиеся провальными для нашего героя. Проходной балл для кавалерии составит 6 457, для пехоты 6 654, Черчилль же наберет всего 5 100. Огорченный отец заметит в беседе с герцогиней Мальборо:
– Если Уинстон провалит и следующие экзамены, мне ничего не останется, как отдать его в бизнес к Ротшильду или Касселю.[82]
В ноябре последует второй провал, но о нем Черчилль узнает, только придя в сознание после несчастного случая.
Одна из сестер Рандольфа – леди Уимборн предоставит своим племянникам комфортабельное поместье в Бурнмуте, чтобы они смогли в дружеской обстановке встретить предстоящее Рождество. Это поместье площадью пятьдесят акров располагалось в сосновом лесу, равномерно спускающемся к побережью Ла-Манша. Посередине лесного массива имелась глубокая расщелина с переброшенным через нее длинным мостом.
В один из дней восемнадцатилетний Черчилль, его четырнадцатилетний кузен и двенадцатилетний брат Джек решили сыграть в догонялки. Минут через двадцать после начала игры запыхавшийся Уинстон стал перебираться по мосту на другую сторону «ущелья». Оказавшись на середине, он вдруг с ужасом обнаружил, что попал в ловушку: с одной стороны ему путь преградил кузен, с другой – Джек.
Не желая сдаваться в плен, Уинстон едва не распрощается с жизнью. В его голове промелькнет «грандиозная» идея – спрыгнуть на одно из деревьев и, ухватившись за ствол руками, соскользнуть вниз, ломая по пути мелкие ветки и тормозя, таким образом, падение. «Я посмотрел на ели. Прикинул. Поразмыслил. Перелез через перила. Мои юные преследователи замерли, пораженные столь странными действиями. Нырять или не нырять – вот в чем вопрос! Через мгновенье я уже летел вниз, расставив руки, чтобы обхватить верхушку дерева. Хотя идея и была верна, но исходные предпосылки оказались совершенно ошибочны».[83]
Промахнувшись с первым деревом, Уинстон камнем упал вниз с десятиметровой высоты. Результат оказался удручающим – три дня в коме, три месяца в постели, разорванная почка и перелом бедра.[84]
Увидев лежащего без сознания Черчилля, Джек и его кузен помчались за помощью. Добравшись до дому, они с ужасом сообщили леди Рандольф:
– Уинни спрыгнул с моста и ничего нам не отвечает.
Захватив с собой на всякий случай бутылку бренди, Дженни устремится на помощь к своему сыну. Рандольф прервет свой отдых в Дублине и первым же курьерским поездом отправится к бедному Уинни.
Как и следовало ожидать, поступок Уинстона вызвал негативную реакцию в высшем свете. Так, друг и компаньон Рандольфа по скачкам лорд Данрэвен с иронией заметит:
– Мальчишки всегда остаются мальчишками, но я не вижу необходимости, чтобы они считали себя птицами или обезьянами.[85]
Были и более едкие комментарии, касавшиеся, правда, не столько Уинстона, сколько его отца:
– Говорят, с сыном Рандольфа произошел несчастный случай.
– В самом деле?
– Играл в игру «Следуй за своим лидером».
– Что ж, сам Рандольф вряд ли таким образом попадет в беду, – шутили острословы Карлтон клуба.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6
Уже в те годы Сомервелл смог разглядеть в тринадцатилетнем Уинстоне большие задатки по композиции и составлению предложений. В архиве Хэрроу и сегодня можно найти письменную работу четырнадцатилетнего Черчилля, описывающую предполагаемую битву с Россией. Данный очерк, включающий в себя шесть карт и подробное описание военных баталий, станет одним из самых ранних предсказаний Первой мировой войны. Уинстон даже укажет точную дату начала военных действий – 1914 год. Единственное, в чем ошибется будущий глава Адмиралтейства, станет определение воюющих сторон – Англия будет сражаться против Германии, на стороне Российской империи.[71]
В отличие от учебы, поведение Черчилля не сильно изменилось со времен Сент-Джорджа и Брайтона. Все такой же своевольный, дерзкий и независимый. Если бы не покровительство его кузена Дадли Мэджорбэнкса, ему пришлось бы гораздо хуже. Обычно одноклассники называли Уинстона невежей, скрытным, скороспелкой, болтуном и наглецом.
Однажды его поймают за битьем стекла в одной из школьных мастерских. В другой раз в местной газете «Harrowian» Черчилль напишет разгромную статью о школьной администрации, намекая на то, что «прогнило что-то в Датском королевстве». Боясь навлечь на себя беду со стороны руководства, Уинстон предусмотрительно подпишется не одним, а двумя псевдонимами: Джуниус Джуниор де Профундис и Правда. Несмотря на все предосторожности, для директора школы не составит большого труда вычислить, кто среди учеников мог написать столь вызывающий очерк. Пригласив Черчилля к себе в кабинет, мистер Уэллдон пригрозит своему воспитаннику:
– Если еще раз такое повторится, то мне ничего не останется, как исполнить свой печальный долг и высечь вас.
Как и следовало ожидать, Уинстон пропустил данный совет мимо ушей, выбрав в качестве следующей проказы сталкивание школьников в местный бассейн. Вспоминая впоследствии о природе столь странного увлечения, он признается:
– Что бы ни говорили, но это было очень забавно – подкрасться к какому-нибудь голому приятелю, а лучше недругу и толкнуть его в воду. Признаюсь, я частенько проделывал эту шутку с парнями моего возраста или поменьше. У меня это даже вошло в привычку.
Обычно все сходило Уинни, но один случай запомнится ему надолго. Как обычно, заметив невысокого парня, он, тихо подкравшись, швырнул его в воду. Не успел Черчилль насладиться приятным моментом, как жертва быстро вылезла из бассейна и не предвещающей ничего хорошего походкой направилась к своему обидчику. Уинстон захотел спастись бегством, но парень быстро нагнал его и, крепко обхватив, швырнул в самую глубокую часть бассейна. Выбравшись из воды на другой стороне водоема, Черчилль очутился в толпе своих одноклассников, которые только и говорили:
– Ну ты и влип! Ты хоть знаешь, чего натворил? Ты столкнул Эмери,[72] он учится в шестом классе. К тому же он староста, великолепный спортсмен и лучший игрок футбольной команды.
Понимая, что он и вправду выбрал не самый удачный объект для шуток, Уинстон решил принести свои извинения:
– Прости меня, но я принял тебя за четвероклассника. Ты ведь такой маленький.
Увидев, что данная тирада не произвела должного впечатления, он тут же добавил:
– Мой отец – а он великий человек – тоже маленький.
Раздался всеобщий хохот, на этом инцидент и был исчерпан.[73]
Не все выходки Уинстона заканчивались столь безобидно. Однажды несколько школьников затолкают его в постель и обольют сначала горячей, а потом холодной водой. Черчилля спасет учитель, проходивший мимо и решивший вмешаться в данный конфликт. Но даже спасенный, Уинстон своей «рокочущей» дикцией будет обличать обидчиков, поклявшись, что когда-нибудь всенепременно «будет великим, а они так и останутся никем».[74]
Ну и конечно же какой настоящий мальчишка без военной славы и подвигов. Так, когда в 1890 году лорд и леди Рандольф снимут загородный дом неподалеку от Ньюмаркета, Уинстон все свободное время потратит на постройку «берлоги» – небольшой крепости с тростниковой крышей, соломенным полом, неглубоким рвом и откидным мостом для входа. Для защиты крепости Черчилль также обзаведется тяжелой артиллерией – огромной деревянной катапультой, стрелявшей зелеными яблоками. Сегодня уже трудно сказать насколько эффективно было новое орудие в защите от непрошеных гостей, но однажды Уинстон все же умудрился попасть из него в безобидную корову.
В обустройстве «военной базы» Черчиллю помогали его младший брат, а также несколько кузенов, гостивших неподалеку. Один из участников этих событий, Шейн Лесли, вспоминает, что уже в те годы Черчилль проявил командирский характер. Объединив под своим началом нескольких ребят, Уинстон составит свой собственный «Военный кодекс», в котором будут толька два правила: он бессменный генерал и ни о каких продвижениях по службе не может быть и речи.[75]
Старое здание Хэрроу станет свидетелем не только первых литературных успехов и ребяческих проказ будущего премьер-министра, именно здесь он впервые заговорит о своем предназначении. Летом 1891 года между Черчиллем и его одноклассником Мюрландом Эвансом состоится следующий диалог.
– Ты собираешься пойти в армию? – спросит Мюрланд.
– Возможно, – ответит Уинстон.
– Может, ты собираешься сделать карьеру в политике? Пойти по стопам твоего знаменитого отца?
– Не знаю, но это более чем вероятно. Ты же знаешь, что я не боюсь выступать на публике.
– Похоже, ты не слишком-то и уверен в своих намерениях и желаниях, – не унимался Мюрланд.
– Зато я уверен в своем предназначении. Мне постоянно снятся об этом сны.
– Что ты имеешь в виду? – спросит удивленный Мюрланд.
– Я вижу огромные перемены, которые вскоре произойдут в нашем спокойном мире. Великие потрясения, ужасные битвы, война, масштабы которой ты не можешь себе и вообразить. И могу тебя уверить, что Лондон будет в опасности.
– Что ты такое говоришь, мы навсегда защищены от вторжения еще со времен Наполеона.
– Я вижу намного дальше тебя. Я смотрю в будущее. Наша страна подвергнется страшному нападению, какому именно сказать не могу, но я заранее предупреждаю тебя об этом нашествии. Говорю же тебе, я возглавлю оборону Лондона и спасу его и всю Англию от катастрофы.
– Так ты будешь генералом, возглавившим войска?
– Не знаю, будущее расплывчато, но главная цель видна ясно. Я повторяю, Лондон будет в опасности и я, занимая высокий пост, спасу нашу столицу, спасу нашу империю![76]
В Хэрроу перед Уинстоном встанет вопрос о выборе будущей профессии. В то время перед отпрыском знатных фамилий были открыты три двери – церковь, юриспруденция и армия. Карьеру бизнесмена даже никто не рассматривал, так как выходцы из аристократических семейств считали позорным посвящать свою жизнь торговле и финансам. Для карьеры юриста или священника необходимо было знание классических наук. В первую очередь это касалось латинского, который для Уинстона так и останется «мертвым» языком, и математики – «запутанной Страны чудес», живущей по своим канонам и правилам.
Окончательный выбор был сделан летом 1889 года. Лорд Рандольф как раз зашел в детскую, где Уинни вместе со своим младшим братом Джеком разыгрывали военную баталию. Вооружение оловянной армии достигло к тому времени полутора тысяч боевых единиц. Британские солдатики под командованием Уинстона вели ожесточенные бои с вражеской армией под командованием Джека. Лорд Рандольф, наблюдавший около двадцати минут за происходящим сражением, в конце концов спросил своего старшего сына:
– Уинстон, а не хотел бы ты стать военным?
Только подумав о том, как это было бы замечательно командовать какой-нибудь армией, без промедления ответил:
– Да!
В течение многих лет Черчилль наивно полагал, что его отец сделал данное предложение на основе своей интуиции и жизненного опыта, но, как ему рассказали впоследствии, лорд Рандольф отлично понимал, что его сын просто не способен стать юристом.[77]
В то время Черчилль был и вправду не против того, чтобы сделать карьеру на военном поприще. Он всегда проявлял интерес к военному делу, считая его «быстрой дорогой к продвижению и великолепным способом для персонального отличия».[78] Однажды Уинстон признается своему другу:
– Я хочу стать политиком или солдатом.[79]
Став первым, Черчилль так и останется в душе прожженным воякой.
Анализируя данную особенность великого человека, известный журналист Альфред Гардинер будет рассуждать:
– В течение всей своей жизни Уинстон постоянно играет роль – героическую роль, даже не отдавая себе в этом отчета. При этом он одновременно и актер, и зритель, изумленный своим собственным исполнением. Он видит себя мчащимся вперед сквозь дым сражения, торжествующим победу грозным воителем, взоры его легионеров устремлены на него и полны веры в победу. Его герои – Наполеон, Мальборо, Агамемнон. Он любит авантюру и сражение больше жизни, даже больше той идеи, ради которой сражается.[80]
В детские годы Черчилль с превеликим удовольствием заставлял своего брата и кузенов маршировать на плацу, проводя с ними «строевые занятия». Став взрослым, несмотря на свою министерскую работу и выступления в палате общин, Уинстон не пропустит ни одного военного учения, на которое его будут приглашать. И не важно, выбирался ли для этих целей туманный Альбион: сборы английской армии в 1908 и 1910 годах – или континент: сборы немецких войск в 1906 и 1909 годах и французов в 1907 году.
В детские годы в его голове то и дело рождались фантазии о сражении на шпагах с французскими солдатами, об освобождении бедного короля Карла I и конечно же о защите любимой Британии от посягательств Наполеона Бонапарта. Неудивительно, что фехтование станет одним из любимых видов спорта семнадцатилетнего Уинстона. В марте 1892 года Черчилль попросит своего отца посетить чемпионат по фехтованию среди учащихся государственных школ, на котором он был одним из участников. Лорд Рандольф откажется, посчитав проходившие одновременно с данным чемпионатом лошадиные скачки в Аскоте куда важнее. Кстати, лошадь Рандольфа тогда проиграет, его же сын, напротив, займет первое место. Как вспоминает один из очевидцев, «своей победой Уинстон был обязан коротким и бесстрашным атакам, застававшим противников врасплох».[81]
В сентябре 1889 года Черчилля перевели в специальный армейский класс. Оставалось только определиться, куда поступать дальше – в Королевскую академию Вулвич, где готовили артиллеристов и военных инженеров, или в Королевскую военную академию Сэндхерст, специализирующуюся на подготовке пехотинцев и кавалеристов. Принимая во внимание скромные успехи Уинстона в алгебре и геометрии, выбор пал на Сэндхерст.
В июле 1892 года состоятся первые вступительные экзамены, оказавшиеся провальными для нашего героя. Проходной балл для кавалерии составит 6 457, для пехоты 6 654, Черчилль же наберет всего 5 100. Огорченный отец заметит в беседе с герцогиней Мальборо:
– Если Уинстон провалит и следующие экзамены, мне ничего не останется, как отдать его в бизнес к Ротшильду или Касселю.[82]
В ноябре последует второй провал, но о нем Черчилль узнает, только придя в сознание после несчастного случая.
Одна из сестер Рандольфа – леди Уимборн предоставит своим племянникам комфортабельное поместье в Бурнмуте, чтобы они смогли в дружеской обстановке встретить предстоящее Рождество. Это поместье площадью пятьдесят акров располагалось в сосновом лесу, равномерно спускающемся к побережью Ла-Манша. Посередине лесного массива имелась глубокая расщелина с переброшенным через нее длинным мостом.
В один из дней восемнадцатилетний Черчилль, его четырнадцатилетний кузен и двенадцатилетний брат Джек решили сыграть в догонялки. Минут через двадцать после начала игры запыхавшийся Уинстон стал перебираться по мосту на другую сторону «ущелья». Оказавшись на середине, он вдруг с ужасом обнаружил, что попал в ловушку: с одной стороны ему путь преградил кузен, с другой – Джек.
Не желая сдаваться в плен, Уинстон едва не распрощается с жизнью. В его голове промелькнет «грандиозная» идея – спрыгнуть на одно из деревьев и, ухватившись за ствол руками, соскользнуть вниз, ломая по пути мелкие ветки и тормозя, таким образом, падение. «Я посмотрел на ели. Прикинул. Поразмыслил. Перелез через перила. Мои юные преследователи замерли, пораженные столь странными действиями. Нырять или не нырять – вот в чем вопрос! Через мгновенье я уже летел вниз, расставив руки, чтобы обхватить верхушку дерева. Хотя идея и была верна, но исходные предпосылки оказались совершенно ошибочны».[83]
Промахнувшись с первым деревом, Уинстон камнем упал вниз с десятиметровой высоты. Результат оказался удручающим – три дня в коме, три месяца в постели, разорванная почка и перелом бедра.[84]
Увидев лежащего без сознания Черчилля, Джек и его кузен помчались за помощью. Добравшись до дому, они с ужасом сообщили леди Рандольф:
– Уинни спрыгнул с моста и ничего нам не отвечает.
Захватив с собой на всякий случай бутылку бренди, Дженни устремится на помощь к своему сыну. Рандольф прервет свой отдых в Дублине и первым же курьерским поездом отправится к бедному Уинни.
Как и следовало ожидать, поступок Уинстона вызвал негативную реакцию в высшем свете. Так, друг и компаньон Рандольфа по скачкам лорд Данрэвен с иронией заметит:
– Мальчишки всегда остаются мальчишками, но я не вижу необходимости, чтобы они считали себя птицами или обезьянами.[85]
Были и более едкие комментарии, касавшиеся, правда, не столько Уинстона, сколько его отца:
– Говорят, с сыном Рандольфа произошел несчастный случай.
– В самом деле?
– Играл в игру «Следуй за своим лидером».
– Что ж, сам Рандольф вряд ли таким образом попадет в беду, – шутили острословы Карлтон клуба.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6