Была и сила и чешуя, но... Он был счастлив. И тогда казалось, что так будет продолжаться вечно. Но вечно – слишком хрупкое слово.
Он покачал головой и взялся за рубаху. Нет, прочь грустные мысли. Не сейчас. Стоит только пожалеть самого себя, немного похныкать, и тогда рука вновь потянется за стаканом вина. Нет, только не в такое солнечное утро. Оно этого не заслужило.
Заслышав в коридоре тихие шаги, тан замер. Потом быстро накинул колет и вколотил ноги в крепкие дорожные сапоги. Накинул на плечи толстую кожаную куртку, сшитую из сотни лоскутков, и прицепил к поясу ножны с большим охотничьим ножом.
В дверь постучали, и не робко, как это делают пареньки из прислуги. Нет, бухнули в доски сильно и уверенно, крепким кулаком. Сигмон прислушался – двое. Он слышал их хриплое дыхание и чуял запах дешевого пива.
Взгляд привычно нашарил дубинку, с которой он путешествовал последние полгода. Толстый кусок черного дерева длиной в три локтя, крепкий, как железо, и тяжелый, словно свинец. Не просто палка – оружие, что творит чудеса в умелых руках. Даже если не принимать во внимание кинжал, скрытый неизвестным мастером внутри крепкого дерева. Клинок редко покидал свое убежище – Сигмон умел обращаться с палкой и не желал другого оружия. Меча он не носил с тех самых пор, как расстался с эльфийским клинком. Его тан забросил в горящие развалины родового имения и дал себе слово больше не брать в руки меча.
В дверь снова постучали, да так что она затрещала, грозя соскочить с петель.
– Кто там? – крикнул Сигмон, подхватывая дубинку.
– Стража! – рявкнули из-за двери. – Ты, что ль, охотник Сигмон?
– Я, – отозвался тан, пытаясь припомнить, что он болтал вчера вечером за стаканом вина.
– Давай, натягивай свое шмотье. Тебя ждет городской глава.
– Меня? – искренне удивил тан. – Городской глава?
– Ты чо, глухой? – рявкнул второй стражник. – Быстро вытряхайся из комнаты! А то отправишься к его светлости как есть, с голым задом!
– Иду, – откликнулся Сигмон, быстро осматривая комнату – не забыл ли чего.
– Ну!
Тан подхватил свою дубинку и распахнул дверь. Крепкая рука ухватила его за плечо и вытащила в коридор.
– Потише! – огрызнулся тан.
Стражников оказалось двое – крепкие толстомордые ребята в кольчугах, раздобревшие на казенных харчах.
– Шагай, – буркнул один из них, и Сигмон послушно двинулся к лестнице.
– А что его светлости от меня надо? – спросил он, не оборачиваясь.
– Ну, как же, – отозвался басом стражник. – Ты же охотник на вампиров? Вот его светлость и хочет поручить тебе одно дельце. Тут вишь, как говорит писарь, проблема у нас образовалась.
Сигмон ла Тойя, что вчера с пьяных глаз назвался охотником за вампирами, беззвучно застонал и стал спускаться по лестнице.
* * *
Глядя на заплывшие жиром щеки, на второй подборок уютно устроившийся в кружевах, Сигмон подумал, что городской глава больше похож на купца, чем на графа Рорнора де Виля, что двадцать лет назад проложил себе дорогу к власти мечом. Тан слышал об этой истории – в одном из кабаков, по дороге в Вегат. В те времена молодой и отчаянный граф из обедневшего рода, рано оставшийся сиротой, приехал в город искать лучшей доли. Вскоре, он возглавил одну из шаек громил, которыми кишел город мастеровых. Потом подгреб под себя всех остальных, действуя и словом и клинком. Уговорил и городской совет купцов, а потом занял место городского главы, заручившись расположением герцога Гэмила Сеговара.
Теперь же, рассматривая сильно располневшего Рорнора, тан видел перед собой купца, что сражался нынче не клинком, а толстым кошельком.
Подстать хозяину и комната: большой светлый зал, богато украшенный коврами, статуями и картинами, больше напоминал купеческий дом, чем зал совета в городской ратуше. Граф восседал за огромным столом, уставленным закусками и кувшинами с вином – видно, предпочитал разговаривать о делах за едой. Сам Сигмон, как и положено просителю, стоял в центре комнаты, перед столом, и под изучающим взглядом городского главы чувствовал себя весьма неуютно.
– Что же, – вяло сказал граф, закончив осмотр гостя, – выглядишь ты крепким. Как там тебя?
– Охотник Сигмон, ваша светлость, – живо отозвался тан, решивший не отступать от роли простолюдина. Он не боялся называться настоящим именем – Сигмонов в Ривастане в достатке. Достаточно опустить имя предков, и станешь одним из многих.
– Охотник... – пробормотал Рорнор, запуская пятерню в блюдо с нарезанной ветчиной. – И на кого ты охотишься?
– На всех, кто отличается от людей, ваша светлость.
– Вот, значит, как, – пробормотал граф, берясь за кубок.
Тан не ответил. Он не собирался облегчать задачу Рорнору и ждал, что тот сам заведет разговор о вампирах. Слишком уж часто при его словах о кровососах люди отворачивались и кашляли в кулак, пытаясь сдержать усмешку.
Городской глава одним махом выпил кубок вина, зажевал ветчиной, не отрывая взгляда от гостя. Тот молчал. Граф рыгнул и отвел взгляд.
– Вот что, – сказал он. – Есть для тебя дело, охотник.
– Слушаю, ваша светлость.
– На южной окраине пропали два мастера. Хорошие мастера, рукастые да башковитые. Полезные. Ты пойди их поищи. Разузнай, что к чему. Потом поговорим.
– А стража-то на что? – бросил тан, не собираясь заниматься чужими заботами. – Их это дело, по околотку шнырять.
Граф грозно сдвинул брови, бросил на гостя злой взгляд.
– Не дерзить! – велел он. – Цепи в нашем городе крепкие!
– Прошу прощения, ваша светлость, – неохотно отозвался тан, решив, что еще один побег из темницы ему совершенно не нужен, – человек я грубый, с людьми общаюсь редко. Все больше по лесам, в одиночку. Одичал немного.
– То-то, – буркнул граф. – Сделаешь, что сказано. Поможешь разобраться с делом, получишь плату. Будешь бузить – примеришь на себя оковы. Понял?
– Точно так, ваша светлость, – покорно отозвался Сигмон. – Но все же, позвольте заметить, в страже я не служил и сыску пропавших не обучен. Другое у меня ремесло. Так что вряд ли окажусь полезен, ваша светлость.
– Ишь, – буркнул граф, – как про цепи разговор, так сразу и дикость вся прошла. Ни при чем тут стража. Для тебя дело, в самый раз.
Тан переступил с ноги на ногу и сделал вид, что жутко заинтересован словами графа. Тот помялся немного, покрутил в пухлых руках опустевший кубок, и продолжил:
– Пропали они ночью. Говорят, обстоятельства исчезновения весьма таинственны. Стража сделала все что потребно, но ничего не нашла. И есть такое мнение у людей знающих, что на южной окраине объявился упырь. Видели его в ту самую ночь недалеко от дома одного из мастеров.
– Упырь? – хмыкнул тан. – Люди часто видят то, чего нет на самом деле, ваша светлость. Не проще ли нерадивой страже списать все на чудовище, да на том и успокоиться?
Рорнор нашарил среди тарелок лист пергамента, поднял его к самому носу и прочитал:
– Был темен ликом, двигался быстро и бесшумно. Лицо как серая терка, ноздреватая и шершавая, похож на покойника, клыки до нижней губы, глаза красные, горят. Волос на голове мало, редкие, похожие на истертое мочало.
Тан прикрыл глаза. Точное описание вампира в облике, готового к нападению. Горожане в самом деле видели вампира – на свою беду и на радость самому тану. Похоже, ему удалось напасть на след. Не зря он шел сюда, в Вегат, ловя малейшие слухи о появлении вампиров. Тщательно, очень тщательно тан отделял кабацкие враки от правды и наконец пришел по следам в город мастеровых. И вот, удача, сразу и наткнулся на то, что искал. Тогда, в Ташаме, ему сказали, что одинокий упырь ушел на север. И тан двинулся следом. Догнал?
– Э, – бросил граф, – ты заснул, что ли, охотник?
– Никак нет, ваша светлость, – отозвался тан.
– Встречался с вампирами?
– Так точно.
– Похож наш упырь на твою дичь?
– Очень, ваша светлость.
– Вот тебе и работа, охотник, – рассудил Рорнор, наливая в кубок вина. – Приступай.
– Десять золотых, – отозвался Сигмон, зная, что, не потребуй он плату, будет выглядеть не охотником, а бродячим дурнем с длинным хвастливым языком.
– Что? – искренне удивился граф. – Как десять?
– За упыря, что людей жрет, десятка – обычная ставка, – пояснил тан, припоминая истории, что слышал в кабаках.
– Жаден ты, охотник, сверх меры, – упрекнул гостя городской глава. – Того упыря даже не видел. Ты сначала дело сделай, потом поговорим о деньгах.
– Десять золотых, ваша светлость, – отрезал тан. – Договоримся заранее, как есть, было и будет. И половину вперед, на расходы.
– Пять за все, – бросил граф и в его глазах зажегся огонек торговца, не желающего упускать выгоду.
– Девять, – уступил Сигмон, искренне забавляясь.
– Шесть! – пухлые щеки графа пошли красными пятнами.
– Восемь, – отозвался тан. – Только для вас, ваша светлость. Восемь после работы и никакого задатка.
– Без задатка? – задумчиво пробормотал де Виль, поглаживая подбородок. – Идет. За срочность. Нынче же ночью идешь на охоту и завтра ко мне на доклад.
– Зачем такая спешка? – осторожно осведомился тан. – Не могу обещать, что выслежу упыря за одну ночь. Хитрые они, бестии.
– А ты постарайся, – не попросил, а приказал граф. – Не желаю, чтобы тут у меня под боком гнездо упырское появилось. Один – куда ни шло, много не сожрет. Но ведь он, подлец, перекусает мне мастеров да в нежить обратит. Нет, охотник, берись за дело прямо сейчас.
– Не обратит, – Сигмон ухмыльнулся. – Один упырь и будет.
– Да ну? – нахмурился Рорнор. – Может, когда раньше так и было. А сейчас время неспокойное. Упыри по всей границе появились, так и лезут из чащобы, плодятся на глазах. Вон, в Свечном, что у северного кряжа, тоже один появился, зимой еще. Через неделю их там уже десяток собрался, еле вывели, мага специально выписали у герцога.
– Слухи это, – отмахнулся Сигмон, – не верьте, ваша светлость. У страха глаза велики. Не бывает такого. Или сразу десяток упырей в город пришел, или стража от испуга простых людей под горячую руку в упыри записала. Только вампиры по десятку не ходят. Не так их много, как кажется.
– Да? – засомневался городской глава и почесал нос. – Что-то ты темнишь, охотник. Цену себе набиваешь?
– Никак нет, ваша светлость.
– Ладно. Ступай. Принимайся за работу тотчас. И завтра жду с докладом, а лучше сразу с головой упыря.
– Уже иду, ваша светлость, – живо отозвался тан, с облегчением расправляя затекшую спину.
– Упокой упыря. И деньги твои. Мое слово.
– Я освобожу город от упыря, – пообещал тан. – Даю слово.
– Договорились, охотник.
Сигмон поклонился, повернулся и направился к выходу.
– И вот еще что, – бросил Рорнор в спину гостю, – ты уж постарайся. Упокой упыря. И если случайно человека какого зацепишь по ошибке – не пугайся. Прощу. Лучше пару невиновных извести, чем одного вампира упустить. Понял, охотник?
Тан резко обернулся и глянул на городского главу с ненавистью. Да так зло, что тот откинулся на спинку кресла.
– Понял, – тихо сказал Сигмон, – как не понять, ваша светлость.
– Вот и ступай, – велел городской глава, нашаривая кубок с вином.
Тан вышел из зала, сжимая кулаки. Городской глава! Он должен о людях заботиться, каждого ценить, любого привечать да оберегать. А просит, чтобы охотник убивал всех, кто под руку подвернется. Сигмон сжал зубы. Он не убийца. Не чудовище. И пальцем никого не тронет, даже того вампира, что случайно забрел так далеко на север. Всыплет ему, конечно, для разума, и отправит домой, в Дарелен. Чтобы сидел и не высовывался. Ведь, судя по повадкам – юнец, младший в роду, что отправился искать приключений на свою серую задницу. А если он двоих мастеров уморил, то так его нужно отделать, чтоб до следующего века не оправился. Но убивать...
Сигмон вздрогнул, вспоминая меч, пылающий зеленым огнем, теплый фонтан крови, что плеснул в лицо... Нет. Больше никогда. Тан подумал – может, его поиски наконец окончены, но тут же придушил в себе надежду. Чтобы не сглазить. Сколько раз так ошибался! И глядя в серое ноздреватое лицо, его сердце в очередной раз обливалось горячей кровью... Нет.
В таверну он так и не вернулся. Отправился сразу в южный квартал, задержавшись только на выходе из городской управы, чтобы взять квиток, подтверждающий, что охотник исполняет поручение городского главы. В городе много стражников. И Сигмон не собирался с ними ссориться.
* * *
Солнце запуталось в верхушках западного леса, и на город мастеровых легла тень. Вечер не стал помехой для мастеров – звон кузнечных молотов разносился по округе тугой волной. Сегодняшнее задание нужно выполнить в срок, и не беда, если темнота опустится на широкие улицы – у горна всегда светло и жарко. Темнота кузнецам нипочем. И птицам.
Черные крылья упруго резали вечерний ветер, заставляя его тихо шептать. Городская ворона, самая обычная, каких двенадцать на дюжину, облезлая и поджарая, как голодающий пес, кружила над южным кварталом города мастеров. Птичьи глаза привычно отмечали мусорные кучи, где можно поживиться помоями, но крылья несли ее все дальше и дальше. Пожалуй, в другое время она бы отправилась на север, к кварталу скорняков, благоухающему сырыми шкурами, где всегда можно чем-нибудь поживиться. Но сегодня вечером не до еды. Она и сама не знала, почему ветер несет ее к кузницам. Но вот внизу мелькнула тень, и птичьи глаза мигнули, на мгновенье наполнившись разумом.
Крылья сложились, и птица камнем упала к земле, словно не ворона, а ястреб. Заложив крутой виток вокруг остроконечной крыши лавки медикуса, ворона вылетела на узенькую улочку, взмахнула крыльями и опустилась на деревянный конек кузницы. Утвердилась на нем, переступила с ноги на ногу и зыркнула в темноту. Очень хотелось каркнуть, но горло вдруг сдавило невидимой силой. Голова сама по себе повернулась в сторону, а черный глаз выхватил из темноты зыбкую тень.
1 2 3 4 5 6 7 8