- Эге, - засмеялся Коля, - наш учитель естествознания тоже называет нашу местность раем. Архаическое слово...
- Путаное что-то глаголешь, - вздохнул Василий. - Выведи меня на воздух. Душно мне...
Они вышли под грозовое небо. Низко над землею прогремел, направляясь к Бориспольскому аэродрому, пассажирский лайнер. Василий испуганно присел, затем восторженно захлопал в ладоши.
- Колесница господня! Боже, велика сила твоя!
- Самолет, - объяснил Коля. - Вы не видели такого? Ах да, я и забыл, вы же из прошлого!
- Самолет? - переспросил Василий. - А на нем ангелы летают?
- Люди. Такие, как мы.
- И я могу полететь?
- И вы. Взять билет, сесть и...
Василий рухнул на колени, протянул руки вверх и возопил:
- Господи, доколе будешь искушать меня? Я верный Тебе навек! Я замуровал себя. Разве мало этого? А теперь, когда попал на небо, почто снова испытываешь меня?
- Встаньте! - испуганно забегал вокруг Василия Коля, пытаясь поднять его. - Зачем? Не надо! Тут не небо, а земля... Вы ошибаетесь, не так поняли...
- Свят, свят, свят, - снова горестно зашептал Василий, крестясь. - Господи Боже, помилуй мя, грешного. Значит, не спободился я Твоей милости, коли караешь меня новым искушением?
Он еще раз страдальчески посмотрел на радугу, на облака, на далекий окоем Левобережья.
- Так все это... что я вижу - не рай Божий?
- Земля. Наша Земля. И страна наша - Украина. Вот там село Стайки.
- А это все, что здесь? Храм, колесницы небесные, кто это дал?
- Люди создали, - удивленно пояснил Коля.
- Без Бога? - остро спросил Василий, глядя на парня из-под косматых бровей.
- Сами, - наивно ответил парень. - Вы еще и не такое увидите. Уже на другие планеты летают. К звездам готовятся путешествовать...
- К звездам? И Бога там не видели?
- Надеются увидеть там иных людей... ну, существ мыслящих. Думают, что многие, возможно, обогнали нас. Тогда мы создадим космический союз, они нам помогут. Или мы им. Звездное Братство - это же прекрасно. Мы в планетарии часто мечтаем об этом!
- Свят, свят, свят! - Глаза воскресшего сверкали лихорадочным огнем. Сатанинский край, диавольские химеры! Бежал я от Лукавого, а попал снова в его лапы. Нет Бога, сами летают в небо, сами строят райские дворцы. Господи, сохрани и отведи! - Он тяжко вздохнул, с надеждою взглянул на Колю. - Скажи, отрок, а Страшный Суд на земле был? Или еще не было?
- Суд? - переспросил юноша. - А почему страшный? Кто провинился - того судят. Но не страшным, а нормальным судом. Чаще - товарищеским. А наш воспитатель Максим Иванович, так тот утверждает, что высший суд - суд совести. Каждый несет в себе, в своем сердце и награду и наказание.
- Как ты сказал? - ужаснулся Василий. - Каждый... несет в себе... Боже, зачем так тяжко караешь? Это страшно! Отрок, а который нынче год? От Рождества Христового?
Коля ответил.
- Боже! Целый век! - тоскливо вздохнул Василий.
Закрыв глаза, он о чем-то напряженно размышлял. Коля не знал, что делать, как поступить. Наконец воскресший поднял веки, устало взглянул на парня. Взор его был отрешен, холоден.
- Скажи, отрок... вы кому-нибудь молитесь?
- Как? - не понял юноша.
- Ну... помощи просите? В работе, в деле!
- Иногда. Если не могу сам, прошу товарища. А молиться... молятся старухи, которые верующие...
Василий присел на круче, охватив ладонями голову, и замер. Коля стоял над ним, растерянно высматривая кого-нибудь из учителей. С юга подул сильный ветер. Зашумели верболозы на склонах. Надвигалась снова гроза.
- Пойдемте, - позвал юноша. - Вскоре из Киева вернется наш воспитатель, что-нибудь придумаем. Расскажете о прошлом, нам будет очень интересно...
Василий не ответил.
Коля пожал плечами, оглянулся. Возле интерната появилась машина с учениками и учителями, которые с утра уехали на экскурсию в Киев. Вот хорошо! Они помогут управиться с этим воскресшим анахронизмом.
- Приехали наши, пойдемте к ним.
- Я хочу побыть в одиночестве, - глухо ответил Василии. - Болит мое сердце. Дан отдохнуть...
- Ну хорошо, - смущенно молвил юноша. - Посидите. А я позову учителя.
Парень побежал к школе. Из темной тучи внезапно полил дождь. Коля вскочил в коридор главного корпуса, туда уже заходили веселые ученики. За ними появился на пороге воспитатель Максим Иванович, широкоплечий, с казацкими усами. Увидев Колю, тряхнул русыми кудрями, подмигнул.
- Ну что? - загремел он. - Выиграл или проиграл? Что-нибудь откопал?
- Максим Иванович, я откопал человека. Старый-престарый. Мы с фельдшером его отмыли, одели в чистое. Фельдшер побежал в больницу, а я... кое-что объяснял ему, расспрашивал. А теперь он там, под грозою, на круче. Какой-то странный. Ну, понимаете - целый век в анабиозе!..
- Ты не болен? - неуверенно спросил учитель. - А? И щеки горят...
- Да не шутите! Бежим! - воскликнул юноша. - А то кто знает, что он натворит?
- Тогда - за мною! - скомандовал учитель. - Не все. Ты, Коля, и еще Володя, Нина!
Они выскочили под ливень. Прикрываясь плащами, побежали к склонам.
- Исчез! Ага, следы ведут вниз. К Днепру...
- Вперед! - крикнул Максим Иванович.
Они начали спускаться. Дождь слепил глаза, под ногами звенели ручейки, в долинке грозно пенился мутный поток.
Следы Василия вели к берегу. Вот уже видно его мокрую, согнутую фигуру. Воскресший протягивал руки к небу, стонал:
- Девочка с серыми очами... Где ты? Почему я не послушал тебя? Родная моя! Радостная моя! "Выучусь... буду спасать людей..." А я... душу спасал. И погубил ее. Господи, почто так тяжко наказываешь? Почто так поздно я прозрел?
Коля прикоснулся к его плечу.
- Не печальтесь. Все обойдется. С вами люди...
Василий поднял лицо. По щекам текли слезы.
- Вот он - Страшный Суд, - горько сказал воскресший. - Я нес его в себе... в душе своей...
Григор встретился с Василием в садовой сторожке. Пришелец из прошлого остро из-под серых бровей взглянул на гостя. Вероятно, ему понравилось открытое лицо парня, потому что в глазах его мелькнула добрая улыбка, возле уст появилась страдальческая морщинка.
- Интересно? - спросил лукаво. - Будто на медведя приходите поглазеть?
- Нет, нет, - смутился Бова. - У меня весьма серьезное дело. Быть может, вам оно будет по душе.
- По душе? - вздохнул Василий, покачивая головой. - Теперь мне на душу уже ничто не ложится. Отравлена она...
- Почему же? - удивился Григор. - Чистая работа, вас тут любят.
- На готовое пришел, - грустно ответил садовник, - Рук не приложил. Тишина, покой. А там, откуда я бежал... Там было тяжко, темно, неуютно. Там надо было мне жить... чтобы сотворить вам лучшую жизнь...
- Понимаю вас, - искренне сказал Бова. - Это... будто грусть по родным, по краю, где родился. Люди едут в далекие края, там приятно, хорошо, сытно, и все же... тянет к своим, к родной обители, и сердце плачет, стонет, разрывается. Ностальгия называется...
- Ой, так, так! - простонал Василий, и в его глазах сверкнула слеза. Тоскует сердце, иногда умереть хочется, чтобы не мучиться. Выйду к деревьям, взгляну на небо, немного успокоюсь. А ночью снится девчоночка...
- Какая девчоночка?
- А такая... маленькая, худенькая. С глазами серыми...
- Мне рассказывал Коля. Вы ее встретили тогда... когда плыли сюда...
- Снится она. И так доверчиво говорит мне: "Выучусь на дохтура, людей буду спасать..."
- У вас весьма добрая душа, - растроганно отозвался Бова. - Все, что с вами случилось... это - как сновидение, пена жизни. Разве вы виноваты, что попали тогда в монастырь? Ведь вас научили так размышлять, чувствовать...
- Виноват! - остро возразил Василий. - Не утешай меня, парень. Человек не деревяшка, которую можно поставить и так и эдак. Имею живую душу, сердце. Надо крепко задумываться, голова-то зачем дадена? Захотел спасаться, а погиб! Почему? Да потому, что себя хотел спасти. А Господь сказал: "Кто любит душу свою - тот погубит ее". Вот как! Отделил себя от своих, от времени своего, словно руку или ногу от живого тела. Что рука без тела? Так, прах! Червям на съедение. Да что я тебе боли свои изливаю? Не надо о том. Вот - угощайся. Яблочки в этом году - на диво. Цыганка. Попробуй. Твердое яблоко, вроде бы даже дикое, а имеет большую силу. Держится и год, и два, кто умеет хранить.
Бова ел яблоки, нюхал ароматные груши, хвалил, а садовник сидел у окна и печально смотрел вдаль, где в осенней бледно-голубой мгле красовались многоцветные кручи над Днепром.
- А я вам кое-что привез, - сказал Григор. - Узнаете?
Он положил на стол старый пожелтевший свиток. Василий склонился над ним. И вдруг отшатнулся, словно ужаленный змеей. С удивлением взглянул на Бову.
- Свят, свят! Где взял?
- В монастыре, - довольно сказал Григор. - Весьма интересные записи. Если бы не они, мы бы и не встретились...
- Интересные? Вы смеетесь? Бред, горячка. Это сумасшествие и привело меня к погибели.
- Почему бред? - растерялся Григор. - Разве не было того, о чем вы описываете?
- Что? О чем ты спрашиваешь?
- Огненный вихрь. Какие-то странные существа. Появление девушки... Гали Куренной?
- Было, было, - пробормотал Василий. - Да ведь не диавол то. Мне ученики здесь объяснили, понарассказывали всяких... этих... гипотез. Один говорит шаровая молния. Другие - люди со звезд. А врач заверил, что это болезнь моя, бредовые видения. Увы! Давние дела, мне иногда кажется, что все будто сон. А почто тебе все это, коли не секрет?
- Для науки ваши записи - большая ценность, - серьезно сказал Григор.
- Для науки? Ты шутишь?
- Отнюдь. Не шучу. Вы уже знаете о полете к иным мирам?
- Слыхал. Видел в этом... в телевизоре. Чудные дела творятся. Человек словно Бог.
- А теперь еще глубже будут заглядывать. Путешествовать в будущее, в незримые миры, в прошлое...
- Боже мой! - оторопел Василий. - Да разве это возможно? Живет человек, умирает, гниет... как же его вернуть к жизни? Нет, нет, не смейся, оставь меня в покое!
- Правду говорю, - настаивал Григор. - Конечно, не простое это дело. Тяжелое и опасное. Нужен кропотливый труд, изучение того времени, куда нужно проникнуть. Всего сразу вы не уразумеете...
- Верно молвишь, не пойму, - согласился Василий. - И так моя голова уже как котелок, не ведаю, чему верить. Чему - нет. Да нет, не может быть! Народ века тосковал о прошлом, знали деды, что напрасно мечтать о том, что ушло. Как в песне. "Не вернемся, не вернемся, некуда вернуться..." Годы, так сказать, отвечают человеку, потому что он просит, мол, вернитесь, годы ушедшие, хотя бы на минуту...
- Василий Иванович, - ласково сказал Бова, - и не надо вам сушить голову, что и к чему. Примите это как факт, что путешествия в прошлое готовятся. Это будет. И вы можете весьма помочь нам, науке. Скажите, желали бы вы вернуться туда?
- Куда? - прошептал Василий, бледнея.
- Откуда пришли. В свое время?
- Батечку! - воскликнул садовник, падая на колени, хватая Григора за руки. - Батечку, сыночку! Что ты со мною делаешь? Неужто это правда?
- Друг мой, встаньте! Что вы делаете? Ну что это с вами?
- Боже мой! Я умру от радости! Снова взглянуть на Днепр полноводный, на людей знакомых, на села бедные, белостенные! Девочку мою любую встретить. Сероглазую мою! Я ее возьму к себе, я найду ее, выучу на лекаря! Сыночек! Ну скажи мне, ты не шутишь над старым глупым Василием?
- Правда, святая правда, - растроганно молвил Григор, поднимая садовника с земли и помогая ему сесть на лавку. - Я не знал, что это вас так растревожит. Мы не ведали, согласитесь вы или нет... А поскольку все так обернулось, то не станем задерживаться, сразу и поедем...
- Иду! Небо послало тебя, юноша! Иду!..
Глава 5
Капкан времени
Эхом отражались шаги под куполом, где-то вверху орало воронье, слышался шелест крыльев. Гореница остановился, взглянул на задумавшегося Григора, затем перевел взор на Василия, грустно и тревожно озиравшегося вокруг.
- Не верится? - спросил ученый.
- Откровенно говоря, чувства протестуют, - ответил Григор, проводя пальцем по серой облупленной стене. - Мы так сформированы, так воспитаны, запрограммированы, что понять новые истины дьявольски трудно. Вот кирпич... Кто-то ударил по стенке, разбил ее, шел дождь, размыл, деформировал... и вдруг... в какое-то мгновение все должно исчезнуть, молекулы, атомы кирпича, штукатурки возвратятся назад?! Не вмещается в уме! А если взять человека? Разум изнемогает. Вероятно, он не приспособлен к новой ступени, придется формировать нового человека!..
- Это верно, - согласился Гореница. - Новый человек грядет. Он уже рождается. Но с вашими тезисами я также не согласен. Разум должен не изнемогать, а - понять. Понять можно и надо! Иначе мы будем забавляться с явлениями, о которых ни черта не ведаем...
- Сущности гравитации мы ведь тоже не ведаем, - молвил Григор, - а ежедневно пользуемся ее проявлениями. А электричество? А ядерная энергия? Ведь только теории, предположения, логические спекуляции...
- Верно. И все же мы нащупываем смысл, суть, добираемся до ядра тайны. Отличие в том, что названное вами - уже привычное, а время - совершенно неведомое. Это почти то же, как прыжок ночью с горы: то ли упадешь на мягкую землю, то ли в болото, то ли расшибешься о камни...
- То ли вообще никуда не упадешь, а только исчезнешь, испаришься.
- Нет, - твердо возразил Гореница. - Эксперименты весьма удачны. Исследования в ограниченных масштабах подтвердили расчеты...
- Слушаю вас и трепещу, - глухо отозвался Василий, несмело приближаясь к, собеседникам. - За что мне Бог послал такое счастье? Побывал в новом мире и вернусь домой. Если расскажу там... никто не поверит.
- Пусть слушают как сказку, - засмеялся Гореница. - Кто-нибудь из детей поверит. Мечта останется в сердце. А мечта - зерно...
- А всякое зерно рано или поздно может прорасти, - подхватил Бова.
- Быть может, то будет мой отец или дед, - пошутил ученый. - Они передадут вашу сказку нам, а я начну над той мечтой думать... и совершу открытие...
- Боже мой! - всплеснул руками Василий, и его седые кустистые брови полезли на лоб. - Какое удивительное колесо. Припоминаю книгу Экклезиаста. Как странно там написано: и возвращается все на круги своя...
- Мудрый был автор, - согласился ученый. - Кое-что понимал в диалектике...
- И все же - есть сомнения, - опустив голову, задумался Бова. - Парадоксов множество. Я могу встретить своего отца, деда, убить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54