так, задали несколько обычных вопросов. И к Филли с Майлзом они тоже заезжали, но не смогли пробраться из-за снега. Обещали заглянуть к тебе сегодня днем или завтра, в зависимости от погоды. Ты не против?
– Нет.
Он завязал шнурки и повернулся к Филли и Майлзу:
– Поехали?
Остальные с нескрываемым облегчением поднялись на ноги и тихонько подняли мамочку. Я им помогла.
– Мы уходим? Так скоро? – пробормотала она, будто очнувшись от уединенного трагического сна.
– Думаю, Рози хочет побыть одна, – сказала Филли.
– Конечно, моя милая, – всхлипнула мамочка. – Наедине со своим горем. Мое бедное, бедное дитя!
Стоя у двери и провожая их виноватым взглядом, я вздохнула с облегчением. Папа, благослови его бог, нарочно решил по возможности не задерживаться, но, несмотря на это, визит родственников слишком затянулся.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Мы с Айво остались в занесенном снегом коттедже, и нас оставили в покое. Моими единственными посетителями была парочка жутко нервных молодых констеблей, которые сидели на самом краешке стульев, потягивали чай и очень осторожно расспрашивали об утре того дня, когда умер Гарри. Выяснив, что он сам ошибся с грибами, они успокоились и сказали, что следствие по делу открыто и назначена дата дознания, но это всего лишь рутинные процедуры, и в свое время мне все скажут. Тем временем следователь предоставил тело для погребения.
В то время из людей я видела только работников фермы, когда гуляла по снежным полям, и жителей деревни, когда разъезжала по ледяным дорогам на машине. Мне казалось, что они знают, кто я такая и что произошло; но, хотя они в открытую на меня пялились, никто ничего не сказал.
Как-то утром я купила «Таймс», где на странице частных объявлений говорилось, что скончался Гарри Медоуз и похороны состоятся в Лондоне в четверг, 16 ноября. Просьба приходить без цветов, приглашаются только близкие друзья и родственники; принимаются пожертвования в пользу инвалидов войны.
Я сложила газету. Мне казалось, что я так далеко от всего этого. Мне всего-то нужно отряхнуть пылинки со старого черного пиджака, купить новую шляпку, добраться до Лондона и засветиться на похоронах. Об остальном позаботились мама с Филли. В каком-то смысле это напомнило мне мою свадьбу.
В день похорон я рано приехала в Лондон, оставила Айво с Элисон, нашей прежней няней со знаменитым пластиковым плащом, и отправилась в маленькую часовню рядом с крематорием в Западном Лондоне, где, к моему удивлению, уже собралась небольшая печальная толпа. Я не узнала ни одного из пришедших. Боже, с ужасом подумала я, все это превратилось в шоу: мы с Гарри жили раздельными жизнями, так что я даже не смогла узнать людей, пришедших на его похороны! Я припарковала машину и с пересохшим ртом пошла им навстречу. Мне вдруг пришло в голову, что, по сути, это мое шоу и я должна руководить парадом. Я пожала руки престарелым мужчинам и их женам, которые оказались друзьями Гарри по клубу. Вполголоса попросила их занять места в часовне, а сама встала у дверей. Я была почти уверена, что так и положено делать. Кроме того, мне было интересно, кто еще явится.
Чуть позже пришли собутыльники Гарри, пара школьных друзей, парни из Сити в полосатых костюмах. Я с облегчением заметила, что толпа в общем и целом собирается внушительная. Они проходили мимо, их девушки сжимали платочки и очки от «Рэй-Бэн», и все они пожимали мне руку, целовали в щечку и мурлыкали подобающие слова сожаления, а я мурлыкала подобающие слова в ответ.
– Рози, милая, как это ужасно. Как тебе сейчас тяжело.
– Чарли, Лавиния. Спасибо, что пришли. Ручеек темных костюмов не иссякал, и типчики подобрались самые разнообразные. Например, был один блудливый докторишка, дружок Гарри, с блестящими усами и в галстуке-бабочке, похожий на Терри Томаса.
– Какое страшное несчастье, детка, – промямлил он, скользя по мне масляными глазками. – Если тебе когда-нибудь понадобится помощь или совет, любого плана…
– Да, спасибо большое, – торопливо ответила я. – Непременно.
Теперь я его вспомнила. Мы познакомились на пьяной вечеринке с коктейлями, когда я была на третьем месяце. Он кормил меня сказками из серии «поверьте мне, я гинеколог», похотливо пялился на мою увеличившуюся грудь и настаивал на том, чтобы стать моим лечащим врачом на время беременности. Я протолкнула его внутрь и тотчас обернулась на новый приглушенный скорбью голос:
– Привет, Рози. Чертовщина какая-то. Где Гарри?
– Ммм… он мертв.
– Мертв. Господи боже. Вот это да. А я думал, это похороны Реджи.
– Ммм, нет.
– Как гора с плеч. Значит, Реджи все еще среди нас? Чудненько. Ну я пошел.
Я ошарашенно хлопала глазами вслед его удаляющейся спине.
И вот к дверям подошли Боффи с Шарлоттой.
– Улыбаешься сквозь слезы? – пробурчал Боффи, взяв мою ладонь в обе руки. – Гарри бы так тобой гордился.
– Спасибо, Боффи, – виновато ответила я. – И спасибо за то, что вы оба сделали для Гарри… в самом конце!
Шарлотта схватила меня за плечи и крепко прижала к своей внушительной груди.
– Заходи ко мне, – настойчиво прошептала она. – Поговорим!
– С удовольствием, – соврала я, придушенная ее мамонтовым бюстом. О боже, сколько вранья, и сколько угрызений совести!
Пришли мои друзья, Элис и Майкл, а сразу за ним – и мои родственники: мамочка, беззвучно рыдающая у папы на плече, Филли и Майлз с замогильным видом. Я наблюдала, как они медленно проходят в переднюю часть часовни под унылые звуки органа, как вдруг кто-то ущипнул меня за задницу. Я обернулась.
– Бертрам! – ахнула я. – Господи!
– Прости, милая, не смог удержаться, глядя на твою сексуальную черную юбочку. Значит, вот как все вышло, а? Старый придурок протянул ноги. Он полон сюрпризов, правда? – (В глазах дядюшки плясали странные искорки.)
– Да, это… очень печально.
– Конечно, как же иначе. И все-таки, недолго тебе придется горевать. Будешь жить и сама справляться с тяготами, да? Может, даже станешь веселенькой вдовушкой? Не могу дождаться! Может, договоримся на вечер, после чаепития, а? – Он проказливо хихикнул, больно ткнул меня в ребра и направился к скамейке в заднем ряду.
– Нет, Бертрам, вам нужно вперед. Там вам специально заняли место.
– Нет-нет, милочка, мне тут очень даже хорошо. Отсюда лучше видно: буду наблюдать за убитыми горем. Я даже в школе любил сидеть на задней парте. – Он уселся, вытянул руки по спинке скамьи и огляделся. – А неплохо все вышло. Учитывая…
Я, не дослушав, торопливо вернулась к двери и, поскольку поток гостей не прекращался, занялась поиском дополнительных расписаний церемонии.
– И долго мне еще стоять и дожидаться поцелуя? – раздался знакомый голос за моей спиной.
Я обернулась и увидела перед собой не менее знакомое лицо: моего брата.
– Том! – радостно накинулась я на него. Он обнял меня и отошел на расстояние вытянутой руки, разглядывая меня, в то время как я не сводила с него глаз. Смуглый, с растрепанными волосами и голубыми глазами, в замшевой куртке и ковбойских сапогах: абсолютное воплощение крутизны. Заметив, как я его рассматриваю, он улыбнулся:
– Извини, что я в такой одежде, я сразу из аэропорта, а лететь через океан в черном костюме не очень-то хотелось.
– Какая разница, главное, что ты приехал! Как ты?
– О, я-то нормально, а вот ты как, Рози? Держишься?
– Да вообще-то я нормально. Просто… – Я замялась. – Конечно, все это очень грустно, но я в полном порядке… Господи, Том, ну и путь ты проделал – а я даже не знала, что ты приедешь! И не надо было. Ведь вы с Гарри были не то чтобы сердечными…
– Я приехал повидаться с тобой, – решительно прервал меня он.
С самого начала Том открыто и резко возражал против моей свадьбы, награждая моего будущего мужа такими нежными прозвищами, как «вонючка» и «полное чмо».
– Мало ли что я о нем думал, все-таки он мой зять. И отец Айво.
– Конечно, – ответила я, оправившись от изумления. Как же здорово видеть его снова: такого красивого, высокого, загорелого, как только что из лос-анджелесского бассейна! Я вдруг чуть не расплакалась. – Ох, Том, я так рада, что ты приехал. Я так запуталась, не знаю, что и думать, не знаю, что я должна чувствовать, как реагировать, я…
– Шшш… – Он приложил палец к губам. Орган заиграл громче; органист взял мощный вибрирующий аккорд. Он зловеще завис под потолком. Я повернулась и увидела, что рядом со мной стоит викарий: он застыл в дверном проеме в объемной белой мантии, высоко подняв голову, с очками-полумесяцами на кончике носа. Прижав к груди Библию, он был готов к торжественному шествию по проходу.
Том быстро провел меня к первому ряду, и я села, втиснувшись между ним и Филли. Оглянулась назад на секунду и поймала взгляд Бертрама. Тот игриво мне подмигнул. И – пошло-поехало:
– Возлюбленные наши, сегодня мы собрались… Гарри больше не было. Его не было совсем, и только сейчас я окончательно поверила в это.
…Повернув ключ в замке своего старого дома, я испытала нехорошее предчувствие. Это мама с Филли придумали провести здесь поминки, но сама я не была уверена, что мне это по душе. Нет, мне это совсем не по душе, решила я, смущенно улыбнувшись двум официанткам, которые вытянулись у входа в гостиную, как часовые. Взяв бокал белого вина с подноса, я осушила его одним глотком и вошла в комнату. Зачем только я им разрешила?
Зачем позволила устроить поминки здесь? Почему не попросила провести церемонию в каком-нибудь безликом месте, например в комнате отеля? Я оглядела знакомую мебель из тяжелого дуба; огромные темные портреты предков Гарри, которые сверкали на меня глазами со стен. Я поежилась. Прошла всего неделя с тех пор как мы отсюда уехали, а я уже чувствовала себя чужой. Одно я знала точно: я больше никогда не смогу здесь жить. Мне казалось, что призрак Гарри уже витает за моей спиной, и надо сказать, это было отнюдь не дружелюбное привидение. При первой же возможности я выставлю дом на продажу, решила я.
Комната наполнилась гостями. Было жарко и душно. Я попыталась ускользнуть и выбраться в сад, глотнуть свежего воздуха, но меня остановил старый школьный друг Гарри. Я кивала в ответ на соболезнования, переключившись на автопилот. Мне все равно было нечего сказать, кроме «спасибо», «это ужасно» и «вы очень добры». Вежливо разговаривая с гостями, я украдкой оглядывалась. Мамочка оправилась от несчастья и говорила с Бертрамом: он слушал ее, низко склонив голову. Папа болтал с двоюродной сестрой Хильдой, Филли раздавала приказы на кухне. Том и Элис, единственные гости, с кем мне хотелось поговорить, оживленно болтали друг с другом у камина. Я наблюдала за ними: Элис в длинной темно-синей юбке выглядела роскошно и, откинув рыжую голову назад, покатывалась со смеху над словами Тома. Она на секунду забыла, что пришла на поминки; потом вспомнила, виновато закрыла рот рукой и огляделась. Я улыбнулась. Элис с Томом всегда ладили…
Я попыталась сбежать от занудного лысого бухгалтера и сесть с ними, но только я вежливо извинилась и отвернулась, как меня снова зажали в углу: на этот раз Бертрам.
– Дорогая, мне скоро нужно уезжать, но я просто обязан с тобой поговорить.
Я была удивлена: он говорил тихо, серьезно, а я-то ожидала, что он опять возьмется за свое и придется уворачиваться от его блудливых старческих ручек.
– Конечно, в чем дело?
– Присядь. – Он указал на свободный диван и сел, похлопав рядом с собой. У него был усталый вид. – Как бы я ни храбрился, возраст уже не тот, Рози, и мне не под силу выдержать все это на ногах. Кажется, теперь такая мода: на поминках уже никто не сидит.
Я покорно присела рядом.
– Так вот, милая моя. На самом деле, я хотел поговорить о Стокли-Холле. Он тебе нужен?
– Я об этом не думала, Бертрам, – в изумлении ответила я. – О, понимаю. Ведь Гарри умер!
– Именно. По завещанию поместье отходит к нему, и вообще-то я должен бы переписать его на тебя, а потом, в свою очередь, на Айво. Но это значит, что если через пару лет я отдам богу душу – а если честно, то, похоже, так оно и будет, потому что мое сволочное сердце играет со мной злобные шутки, – тебе придется там жить.
– О.
– Вот именно, о. Или продать особняк.
– А. – Я приободрилась.
– А. Да, такая перспектива тебе гораздо больше по душе, вижу. Но дело в том… – Он замялся.
– В чем?
– Можешь считать меня сентиментальным старым дураком, но я прожил в поместье всю свою жизнь, а до меня там жил мой отец. И я не хочу, чтобы особняк выставили на продажу, как только я сойду в могилу, понимаешь?
– Хмм, конечно. Понимаю.
– Я знаю, что, по-твоему, Стокли-Холл – это страшная древняя глыба крошащегося камня и гранита, да еще у черта на куличках. Но подобная незыблемость больше трогает мужскую душу, чем женскую. Как знать, может, Айво, когда вырастет, и полюбит это место.
– Да, возможно, вы правы. И что?
– И я решил, если ты не обидишься, конечно, основать трастовый фонд для Айво, пока он не достиг возраста, когда сам сможет принимать решения. Скажем, лет до двадцати пяти. Может, он согласится с тобой и посчитает, что Стокли-Холл – уродливый старый мавзолей. Что ж, тогда пусть продаст его и купит себе шикарный дом в Мэйфере и Феррари, бог ему в помощь. Но вдруг он решит оставить поместье? И будет жить там, заниматься стрельбой, охотиться, может даже вырастит детей. – Он замялся на минутку. – Я бы хотел, чтобы у него был выбор.
Я вгляделась в его лицо. На мгновение оно стало мягким, почти нежным. Я растрогалась. Это все, что у него осталось. Я сжала его руку.
– Я бы тоже этого хотела, Бертрам, и, по-моему, это чудесная мысль. Спасибо вам от Айво. И вы совершенно правы, я никогда не стала бы жить в Стокли-Холле и через несколько лет, возможно, решила бы и продать его. Кто знает, может, Айво никогда бы мне этого не простил.
– Хорошо. Значит, договорились. Я пока найду подходящих доверенных, позабочусь об уходе за поместьем и улажу все проблемы. – Он вздохнул и облокотился о спинку дивана. – Видишь, Рози, как забавно получается. Я был рад, когда Гарри на тебе женился: думал, ты хорошо на него повлияешь, даже представлял, что в один прекрасный день вы все приедете и будете жить в Стокли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53