Хотят убедиться, что эти люди поженились не только для того, чтобы иностранка покинула свою родину.
– Ну, на Глорию достаточно один раз взглянуть, чтобы убедиться, что это не тот случай.
– Да, – согласился Сэм. – Но дело в том, что в Колумбии Глория – политическая шишка. В службе иммиграции наверняка об этом знают. И то, что мы поженились перед самым моим возвращением, возможно, возбудило их подозрение.
– Ведь это настоящий брак?
– О да, совершенно, абсолютно, полностью, но в наши дни надо быть очень осторожным. Если Глорию депортируют, она почти наверняка окажется в тюрьме. Ей грозит пожизненное заключение, а то и хуже. Она попросту исчезнет, как многие другие.
– Ну и ну! Там что, так плохо?
– Да, правительство совершенно коррумпировано. Наркобароны управляют практически всем. Глория – журналистка. Она написала несколько статей, в которых выставила некоторых влиятельных людей в очень неприглядном свете. Ей уже угрожали. Поэтому мы и поженились так быстро, чтобы она могла уехать со мной.
– Без любви, надеюсь, тоже не обошлось? – с надеждой спросила Хэт.
Сэм как будто историю болезни рассказывал. Хэт хотелось верить, что брак – желанная цель каждого человека, а не так, как в ее случае, когда она, словно одержимая, жаждет только свадьбы.
– Ну конечно же, – ответил Сэм. – В службе иммиграции занимаются нашим случаем. Теперь они будут тщательно следить за нами, чтобы знать, не живем ли мы отдельно, с кем видимся и тому подобное…
Сэм умолк и с виноватым видом посмотрел на Хэт.
– Как ты думаешь, не могли они видеть тебя со мной в тот вечер?
– Не знаю, все может быть. Во всяком случае нам нужно быть осторожными.
– Вот черт.
В кладовке было темно. Сэм предусмотрительно не включил свет. Верхняя часть двери была сделана из матового стекла, через которое снаружи проникал свет. Несколько минут продолжалось молчание. Они сидели, съежившись, в полумраке. Будь все по-другому, сцена была бы весьма романтичной.
– Теперь мы должны провести репетицию, – сказал Сэм без всякой задней мысли.
Хэт покорило его великодушие: он и не собирался отказываться от роли ее жениха.
– Нет-нет, не нужно рисковать. Мне придется рассказать все маме. Рано или поздно все равно нужно будет что-то ей сказать, путь даже часть правды. Но всякий раз, когда я собираюсь поговорить с ней, что-то происходит, и я снова откладываю объяснение.
Сэм улыбнулся.
– Мне почему-то кажется, что твоя мать этого не поймет.
– Согласна. Все равно нужно найти какое-то оправдание, почему ты… то есть Джимми, не будет на репетиции. Если все так скверно, как ты говоришь, мы не можем больше подвергать Глорию опасности.
– Надо бы придумать, почему ей нужно быть вместе с нами. Я могу, например, сказать, что она мой шафер!
Хэт рассмеялась, подумав, что он пошутил. Так далеко она в своем обмане не заходила да и не представляла, что Глория окажется настолько великодушной.
– Знаешь что? – сказала она. – Я все равно верю, что Джимми скоро вернется. В глубине души убеждена, что он объявится. На днях он оставил мне сообщение. Голос у него был жалкий, неуверенный. Понимаешь, он очень порядочный парень. Честный. Мои друзья думают, что он из числа тех, кто проигрывает, но это не так, просто он очень скромный. По-моему, он понимает, что нам нужно сообща принять решение – и тогда все получится.
– Без любви, надеюсь, тоже не обошлось? – спросил Сэм теми же словами и тем же тоном, что и Хэт несколько минут назад.
Хэт рассмеялась:
– Ну конечно же.
Тут они услышали, как дверь гостиной открылась и Маргарет крикнула:
– Не волнуйтесь, я сама найду. Бог мой, давненько я здесь не была.
Хэт и Сэм замерли, пытаясь по звуку шагов определить, в какую сторону идет Маргарет, и с ужасом услышали, что она направляется прямо к кладовке, в которой они сидели. Дверная ручка повернулась.
Как только дверь открылась, Сэм с силой обнял Хэт и принялся страстно ее целовать.
– Боже праведный! Это еще что такое? – воскликнула Маргарет, увидев обнимающихся. – Я искала туалет. Я была уверена, что вы ушли.
Хэт высвободилась из объятий Сэма и стала извиняться:
– Прости, мама, мы не знали, куда пойти… и в конце концов… э-э-э… оказались здесь.
Ничего более вразумительного она сказать не смогла. Поцелуй Сэма выбил почву у нее из-под ног, но не потому, что она его не ожидала, а потому – и это гораздо важнее, – что он был восхитителен. Редко в жизни встретишь человека, который так потрясающе целуется.
– Да вы не волнуйтесь… продолжайте, пожалуйста. А я пойду поищу туалет, – сказала Маргарет и, негодующе сверкнув глазами, удалилась.
Хэт подумала, что, судя по выражению ее лица, мать и впрямь смутилась.
Они остались одни, и Сэм рассмеялся:
– Извини, что так получилось, я не знал, что еще можно сделать! Показалось, что это удачная мысль.
– Да-да… не беспокойся, все отлично… это… я… – бормотала Хэт, не решаясь взглянуть на него.
Она боялась, что чем-то может обнаружить, что его поцелуй ей понравился.
– Если так пойдет и дальше, придется мне на тебе жениться, – пошутил Сэм.
Хэт почувствовала облегчение оттого, что он перевел разговор в более легкое русло.
– Но это же двоеженство! – ответила она, вспомнив старую шутку Граучо Маркса.
– Двоеженство, троеженство… Только бы моя жена этого не слышала!
Хэт рассмеялась. Она впервые встретила человека, который помнил эту шутку.
27
Через несколько дней после девичника
В четверг на той же неделе Маргарет, которая остановилась на все время своего пребывания в Англии у Пенни, рано утром отправилась на квартиру своей младшей дочери. Они с Хэт собирались навестить контору поставщиков провизии. Маргарет хотела как следует их прощупать.
Хэт уже ждала ее. Она решила, что сегодня наконец во всем сознается. Миш на кухне еще не появилась: Хэт спала плохо и слышала, что та вернулась очень поздно. Из оставленной на кухонном столе записки Хэт узнала, что ее подруге необходим продолжительный покой, поскольку она до самого утра развлекалась.
После того поцелуя, несколько дней назад, Хэт незаметно покинула дом Присциллы, а Сэм остался в кладовке дожидаться, когда все разойдутся. Ей очень не хотелось покидать его, но она заставила себя удалиться. Хэт показалось, что и Сэм был рад тому, что она ушла. Все эти дни она старалась не думать о том, какие чувства испытала, когда Сэм ее поцеловал. Не очень-то подходящий момент, чтобы влюбляться в другого мужчину, тем более в женатого, и не на ком-то, а на самой мисс Совершенство.
Хэт приготовила себе чаю, и к ней вернулась присущая ей практичность. Она уверила себя в том, что ни в кого влюбляться не собирается и лишь ненадолго была сбита с толку поступком приятного мужчины, который попытался спасти ее шкуру. Только и всего, заключила она.
Хэт сидела на кухне и ждала мать. Чай остыл. Что же со мной такое произошло в последние два месяца, задумалась она. У нее было такое ощущение, словно в нее вселилась какая-то безумная женщина. С того момента, как свадебный поезд помчался по рельсам, у нее не было и минуты, чтобы обо всем поразмыслить, несмотря на попытку Джимми пустить поезд под откос. Она почти перестала ходить на работу, сообщив своим клиентам, что ей нужно время, чтобы подготовиться к свадьбе. Они с Джимми специально выбрали для свадьбы осенний день, поскольку осенью у Хэт меньше работы.
Хэт пила чай маленькими глоточками. Пора держать ответ. Она легонько намекнет матери, что свадьбы не будет. Необходимо подготовить Маргарет к возможности того, что придется заплатить за свадебный банкет, несмотря на его отмену. Неожиданно Хэт пришел в голову еще один щекотливый вопрос: придется сказать матери, что Сэм – не Джимми. Она вздрогнула. Маргарет отнесется к этому с недоверием. Все объяснения, которые приходили Хэт в голову, казались ей совершенно идиотскими. Она снова и снова думала о предстоящем разговоре, вообразила, как мать набросится на нее со своими истерическими вопросами, и в конце концов поняла, что если во всем сознается, то тем самым отдастся на милость женщины, которая редко бывает милосердной. Хэт не знала, как правильно поступить, тем более что ее по-прежнему не покидало убеждение, что, хотя дела идут наперекосяк, в конце концов все будет хорошо. Ей очень хотелось бы, чтобы мать поняла, что ею владеют сложные чувства, что она такая же, как Присцилла со всеми ее чудачествами.
В дверь позвонили, и по внутренней связи послышался голос Маргарет.
– Подниматься не буду, – бросила она. – Нас ждет такси. Спускайся.
В свой последний приезд в Англию Маргарет как-то согласилась, чтобы Хэт подвезла ее в своем пикапе, но там оказалось столько всевозможных растений, инструментов и приспособлений, что Маргарет наотрез отказалась когда-нибудь еще садиться в него.
– Да-да, хорошо.
Хэт взорвалась. Ее бесило то, что мать думает, будто бы дочь обязана являться по первому ее требованию.
__________
Хэт села в такси, распираемая желанием во всем сознаться, но не успела она начать, как заметила, что у матери нарочито кислое выражение. Это была классическая мина, призванная дать понять: «Не спрашивай меня, в чем дело, тебе все самой отлично известно» – и знакомая всякому, у кого была мать. Хэт помолчала и оценила ситуацию. Исторически это выражение означало «не спрашивай» – но попробуй только не спросить! По опыту Хэт знала – не спросишь, неизбежно увидишь выражение: «Если тебя так мало волнуют мои чувства, тогда я не понимаю, зачем стараюсь», сопровождаемое глубокими вздохами и нудными нотациями.
Взвесив все варианты и их последствия, Хэт решила отложить свои признания и задала ожидаемый вопрос:
– Мама, что-то случилось?
– Нет. А что должно случиться? – молнией отреагировала мать, пылая от негодования.
Так я и знала, подумала Хэт.
– Ты уверена? – спросила она, зная, что иного выбора нет.
– Ну, если ты так настаиваешь, то я скажу. Вообще-то я не собиралась говорить, но ты заставляешь меня, и потому я должна высказаться.
Хэт отвернулась от матери и закрыла глаза. Она была рада, что между водителем и ними поднято стекло, – очень не хотелось бы разоблачаться на людях.
– После той сцены, свидетельницей которой я стала вчера вечером, у меня возникло опасение, что ты вступаешь в супружеский союз, основанный исключительно на сексе.
– Что?
– Я говорю о той неприглядной сцене, которую случайно увидела. Ну просто не люди, а двое животных в период течки! Да-да, именно так! А ведь совсем рядом эта милая священнослужительница, не говоря уже о матери. О чем вы оба думаете?
– Мама, все не так, как тебе кажется. Пожалуйста, успокойся. Клянусь, это не так, – громко сказала Хэт, с трудом сдерживая смех.
– Не учи меня, юная леди. Я все видела. Для такого рода вещей есть свое время и свое место, и это место – уж никак не кладовая Присциллы. Что случилось с Джеймсом? Ему что, больше не о чем думать? Неудивительно, что он до сих пор всего лишь посыльный на мотоцикле. У него, кажется, один только секс на уме!
– Мама! Не говори такие ужасные вещи, да еще так громко! Он очень, очень симпатичный человек и вовсе не такой.
Хэт замолчала. Она поняла, что говорит не о Джимми, а о Сэме. К счастью, ее матери было что сказать на эту тему, поэтому смущение Хэт осталось незамеченным.
– Может быть, и так. Но тебе все равно необходимо подумать, в какой степени взаимный интерес друг к другу основан на сексуальном влечении. Твой отец до свадьбы был совсем не такой, и что же: мы до сих пор вместе, а прошло уже сорок лет! Я совершенно уверена, что Пенни, когда она выходила за Гая, меньше всего думала о сексе…
– Ну конечно, достаточно только на него посмотреть. Разве можно ее в чем-то обвинить?
– Хэрриет! Именно о таком отношении я и говорю. Глупое, подростковое увлечение сексом, возведение его в перл создания – всему этому попросту нет места в длительных отношениях. Я понимаю, что в твоем возрасте выбирать особенно не приходится, но все равно мне не хотелось бы, чтобы ты вышла замуж только потому, что Джеймс привлекает тебя физически.
– Я вовсе не потому выхожу за Джимми Мэка! Он мой друг, он добрый, честный и порядочный человек, и мне наплевать, что он посыльный на мотоцикле. И если уж тебе это так интересно, то с той точки зрения, о которой ты говоришь, он не очень-то мне интересен.
Хэт умолкла. Она себя удивила. Она и сама не верила в то, что сказала. Она никогда и никому, включая себя, не говорила, что не находит Джимми неотразимым, – не смела. В отличие от матери, она втайне считала, что если ее брак не начнется с безумной, страстной любви, то он наверняка завершится кучей проблем.
Через несколько минут такси подъехало к конторе поставщика провизии. Оскорбленные женщины молча вошли в контору. Каждую переполняло сознание собственной правоты.
Их ждала Джудит, приятная женщина средних лет, с которой Хэт уже имела дело. Хэт встречалась с ней всего один раз, все остальные разговоры велись по телефону. Маргарет тотчас прониклась к ней доверием, и они защебетали как давно не видевшиеся приятельницы.
Когда Джудит вела их из крошечного коридора на кухню, Хэт заметила, что та, к несчастью, если учитывать ее имя, похожа на телеведущую Джудит Чалмерс. Джудит понравилась Хэт во время первой встречи, но теперь, когда она внимала Маргарет, пусть и при ее молчаливой настойчивости, Хэт уже не была так уверена в своем первом впечатлении. Несмотря на властный вид Маргарет, Хэт хотелось, чтобы Джудит все-таки прислушивалась и к ней, ведь Хэт первой к ней обратилась. Понаблюдав немного за Маргарет в действии, Хэт заключила, что вряд ли кто, особенно новички, способен противостоять ее матери.
Эпицентром предприятия, незатейливо называвшегося «У Джудит», была просторная комната – что-то среднее между уютной школьной кухней и моргом. Вдоль задней стены тянулась рабочая поверхность из нержавеющей стали (прекрасное место для разделывания трупов), а вдоль других стен находились печи разного размера, грили, микроволновки, шкафы для подогрева и паяльные лампы – а их-то как можно использовать в кулинарии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27