Мы могли бы доставить русским необходимое число винтовок и пулеметов…»
А вот что он писал о Франции, для спасения которой русские не только принесли огромные жертвы на восточном фронте, но даже послали свои экспедиционные войска на ее территорию:
«…Пока русские армии шли на убой под удары превосходящей германской артиллерии и не были в состоянии оказать нужное сопротивление из-за недостатка ружей и снарядов, французы копили снаряды, как будто это было золото, и с гордостью указывали на огромные запасы снарядов, готовых к отправке на фронт. В ответ же на предложение об оказании помощи России, они отвечали: «Нам нечего дать».
Причины такого отношения союзников к России, главным образом Англии, впоследствии со всей откровенностью выболтал начальник генерального штаба Англии Вильям Робертсон. В меморандуме от 31 августа 1916 года, опубликованном тем же Ллойд-Джорджем, он писал:
«В течение многих столетий – хотя, к сожалению, не всегда – целью английской политики было поддержание равновесия между континентальными державами, которые всегда делились на враждебные лагери. Одно время центр тяжести европейской политики был в Мадриде, в другой период – в Вене, в третий – в Париже, в четвертый – в Петербурге. Мы разбили или помогли разбить по очереди каждую державу, которая претендовала на гегемонию в Европе, и одновременно расширяли собственную область колониального господства.
Если мы должны поддерживать европейское равновесие, то мы заинтересованы в существовании сильной державы в центральной Европе. И этой державой должно быть германское, а не славянское государство, так как последнее всегда будет тяготеть к России; тем самым Россия приобретает господствующее положение и, таким образом, будет уничтожен принцип, который мы стремимся сохранить…»
Враждебной политики Англии, проводимой на протяжении всей империалистической войны, прикрытой кое-какими «подачками», не замечали только самодержавные правители России; для большинства офицеров и даже солдат, которые испытывали на своей шее «помощь» союзников, эта политика была совершенно ясна.
Многочисленные донесения Федорова в Главное артиллерийское управление еще с русского фронта о преимуществах автоматического оружия наконец возымели свое действие. Оружейные конструкторы Токарев, Рощепей и другие были отозваны с фронта на Сестрорецкий завод и хотя с большим опозданием, но все же взялись за окончание прерванных войной работ. Это было в конце 1915 года, как раз в то время, когда Федорова командировали в Англию. О судьбе его изобретения позаботился Филатов, назначенный начальником офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме.
По настоянию Филатова, все полуфабрикаты деталей федоровских винтовок были извлечены из подвалов Сестрорецкого завода и привезены в Ораниенбаум. Туда же был вызван бессменный сотрудник Федорова – слесарь Василий Дегтярев. Под руководством Дегтярева в оружейной мастерской офицерской школы началась сборка и доделка автоматических винтовок Федорова.
Сам Федоров вернулся с западного фронта в начале января 1916 года. Более полутора лет он находился в беспрерывных разъездах, занимаясь поисками оружия для русской армии. За это время он почти не видел ни жены, ни отца, который находился уже в преклонном возрасте. Но едва ли меньше, чем расставание с родными, его томила разлука с любимыми винтовками, плодом его многолетних трудов.
На другой же день по прибытии из Франции Федоров направился в Ораниенбаум, где собирались его автоматические винтовки. Крепко пожав руку Филатову, он поспешил в мастерскую, чтобы увидеть неизменного друга и товарища по работе Василия Дегтярева.
Дегтярев показал ему партию только что собранных и отлаженных винтовок.
– Вот, Владимир Григорьевич, полюбуйтесь, работают как часы.
Осмотрев винтовки, Федоров поблагодарил Дегтярева за усилия и, озабоченный, уселся на стул. На глазах его блестели слезы.
– Чем же вы недовольны, Владимир Григорьевич? – спросил Дегтярев.
– Обидно, Василий, больше полутора лет пропало даром. Какую бы помощь могли оказать за это время наши винтовки русской армии! Сколько бы солдат они спасли от смерти!..
– В этом не ваша вина, Владимир Григорьевич, – старался успокоить его Дегтярев.
– Теперь уже поздно искать виноватых, – сокрушенно вздохнул Федоров, – надо думать лишь о том, чтобы впредь не получилось такого позора.
– Это о чем вы, Владимир Григорьевич?
– Думаю опять переделывать винтовку. Хочу создать ружье-пулемет. Такое оружие более всего сейчас необходимо на фронте…
И Федоров со всеми подробностями рассказал Дегтяреву об оружии, виденном им на разных фронтах, и о своих замыслах по переделке старого образца.
Через несколько дней он о том же самом докладывал в артиллерийском комитете. На этот раз Федоров говорил с глубокой убежденностью, с непоколебимой верой в свое дело. Каждое слово он подкреплял примерами и фактами, цитируя таблицы и выкладки об огне нового вида оружия, его скорострельности…
– Война, – говорил он, – выявила тенденции сокращения прицельных дистанций для винтовок. С появлением станковых пулеметов для винтовок остались близкие цели не более чем в 1200 метров вместо прежних 2000–2500 метров. Условия войны требуют изготовления более короткого оружия, чем винтовка, для удобства действия в окопах. Наконец, самое главное, – продолжал он, – при наступлении стало необходимо применение интенсивного огня, чего никак не могут дать ни винтовки с их редкой стрельбой, ни пулеметы с тяжелой маневренностью. Короче, назрел вопрос о создании нового типа автоматического оружия – ручного ружья-пулемета. Это ружье-пулемет, будем говорить сокращенно – автомат, можно сделать из моей автоматической винтовки.
Члены комитета внимательно слушали Федорова. Многие из них понимали, что создание такого оружия имеет теперь первостепенное значение.
– Это потребует, – продолжал Федоров, – укорочения длины ствола с 800 до 520 мм, установления прицельных дистанций до 1000 метров благодаря соответствующей нарезке прицела, приспособления спускового механизма для одиночной и непрерывной стрельбы и, наконец, замены постоянного магазина вставным на 15–25 патронов. Все работы могут быть выполнены в предельно короткие сроки, так как спусковой механизм для одиночной и непрерывной стрельбы был разработан уже в варианте 1911 года и может быть поставлен в ружье-пулемет.
Предложение Федорова встретило горячую поддержку всех членов комитета, и особенно Филатова, ставшего к тому времени генералом и видным специалистом по теории стрельбы. Решено было немедленно предоставить Федорову возможность осуществить свое изобретение.
Опять Федоров и Дегтярев включились в работу.
В течение месяца они изготовили из федоровских винтовок несколько автоматов под русский винтовочный патрон, а также и под японский патрон калибра 6,5 мм, то есть одинакового с патроном с улучшенной баллистикой, созданным Федоровым перед войной. Японские патроны пришлось взять потому, что федоровские во время войны трудно было изготовить. Автоматы, сделанные под японский патрон, были переданы в авиационные соединения и при испытаниях показали хорошие результаты.
Летом 1916 года в Ораниенбауме в офицерской стрелковой школе началось спешное формирование и обучение первой команды русских автоматчиков.
Наконец-то мечта Федорова осуществилась. Он часто приезжал в Ораниенбаум, сам обучал солдат и офицеров стрельбе из автоматических винтовок и автоматов, давая им ценные советы.
По настоянию Федорова команда была снабжена всеми новейшими техническими приборами: снайперскими прицелами, перископами, биноклями и переносными щитами для укрытий.
Через несколько месяцев эта команда, вооруженная автоматическим оружием Федорова, отправлялась на фронт.
Федоров приехал в Ораниенбаум как раз в то время, когда команда в боевом снаряжении была построена в большом манеже школы.
Филатов, подтянутый и торжественный, быстрым шагом обошел фронт и поздоровался с бойцами. Потом, выйдя на середину зала, он обратился к команде с краткой напутственной речью:
– Молодцы! Вам первым принадлежит честь выступить против врага с новым, скорострельным оружием, созданным русскими оружейниками. Разите им врага, как учили вас здесь, в стрелковой школе, и пуще зеницы ока берегите свое оружие…
Затем команду сфотографировали вместе с Федоровым и Филатовым, и она двинулась в путь.
Выпавший с утра снег запорошил дорогу. Был небольшой мороз. Одетые в серые шинели, теплые папахи и рукавицы, с автоматическими винтовками и автоматами, спрятанными в чехлы, солдаты шли бодрым шагом. За ними двигался обоз со снаряжением и продовольствием.
Федоров, преисполненный гордости, что его десятилетние труды не пропали даром, шагал рядом с солдатами по скрипучему снегу. Он был счастлив. Наконец-то русские воины выступают на фронт со своим, отечественным, автоматическим оружием. Он был горд тем, что именно в России, а не в какой-либо другой стране мира, был создан первый автомат, которому в последующих войнах суждено было стать главным оружием пехоты.
Великое событие
Вскоре после отправки на фронт первой роты русских автоматчиков в оружейном отделе были получены сведения, что изобретенное Федоровым оружие хорошо показало себя в боях. Главное артиллерийское управление срочно заказало первую партию русских автоматов в количестве 15 тысяч экземпляров, а артиллерийский комитет возбудил ходатайство о выдаче изобретателю премии в размере 100 тысяч рублей. Узнав о решении артиллерийского комитета, Федоров поспешил в Сестрорецк, чтоб поделиться этой вестью с Дегтяревым.
В то время Дегтярев снова жил в Сестрорецке. У него была уже большая семья, которая с трудом могла существовать на скромный заработок мастера-оружейника. Измученный жизнью по частным квартирам, Дегтярев мечтал построить собственный домик и даже делал кое-какие попытки, но это оказалось ему не под силу.
«Наконец-то я смогу, – думал в дороге Федоров, – оказать помощь замечательному мастеру, не жалевшему сил для работы над винтовкой».
День был воскресный, и поэтому Федоров направился не на завод, а прямо на квартиру Дегтярева, надеясь застать его дома. Дегтярев в это время разгребал снег около ворот. Он очень обрадовался приезду Федорова и, воткнув лопату в сугроб, открыл калитку, приглашая гостя домой.
– Давайте пока посидим тут на лавочке, – сказал Федоров, – погода теплая, а мне очень редко случается бывать на воздухе.
Дегтярев согласился и, смахнув со скамейки свежий снежок, усадил Федорова.
– Я приехал, чтоб сообщить вам, Василий Алексеевич, одну новость, – заговорил Федоров, – есть надежда что в скором времени я получу большую премию за автоматическую винтовку. Так вот, я считаю необходимым половину этой премии передать вам за вашу в высшей степени добросовестную и самоотверженную работу.
– Что вы, Владимир Григорьевич, да как же так? – растерянно спросил Дегтярев.
– Нет, нет, об этом не стоит и говорить, я уже подал в комитет прошение о выделении половины премии вам, так что о возражениях не может быть и речи.
Дегтярев был очень растроган.
– Душевно вас благодарю, Владимир Григорьевич!..
– Ну, разговор об этом окончен. Покажите-ка мне лучше свое изобретение. На этот раз мы, кажется, сможем поговорить без помех… Мне Филатов рассказывал…
Они вошли в тесную комнату, служившую Дегтяреву одновременно мастерской и спальней.
– Вот, Владимир Григорьевич, мой пятизарядный карабинчик, – говорил Дегтярев, разматывая промасленную тряпку и показывая ружье. – Делал по вечерам, в то время, когда вы были в командировках. Все детали выточил вот на этом ножном станке…
Федоров очень долго и внимательно рассматривал создание Дегтярева. Он разобрал карабин, оглядел каждую деталь, снова собрал, попробовал затвор, спустил курок. Потом перекинул карабин с руки на руку, определяя вес, прицелился: удобно ли, – и снова спустил курок. Дегтярев от нетерпения узнать отзыв учителя переступал с ноги на ногу, покашливал.
– Пробовали стрелять? – спросил Федоров.
– Стрелял, действует вроде исправно, – ответил Дегтярев.
– Поздравляю, Василий Алексеевич, это лучший из всех карабинов, по легкости, компактности и удобству обращения, какие мне до сих пор доводилось видеть. Надо во что бы то ни стало добиться его широких испытаний, посмотреть, как он себя покажет в стрельбе. Я завтра же напишу о нем свой отзыв…
Но, несмотря на поддержку Федорова и Филатова, это первое изобретение Дегтярева успеха не имело. Несмотря на хорошую идею в конструкции, оно оказалось еще очень несовершенным в исполнении.
В то время и признанное изобретение осуществить было почти немыслимо. Сколько сам Федоров пережил и испытал, прежде чем его автоматическая винтовка была отправлена на фронт, да и то лишь в ничтожном количестве. А из его автоматов, заказанных ГАУ Сестрорецкому заводу в количестве 15 000 штук, в царское время не было сделано ни одного. Признанное и испытанное в боях изобретение Федорова претерпело тяжелую участь. Прошло несколько месяцев, а обещанная премия продолжала обсуждаться в каких-то высших инстанциях…
В то время недовольство царским режимом широких народных масс достигло наивысшего предела. С новой силой разгорелись стачечное движение и массовые демонстрации рабочих в промышленных центрах. 26 февраля (11 марта) восстали почти все рабочие Петрограда, началось массовое братание рабочих с солдатами, и на другой день царский режим, веками угнетавший русский народ, был низложен.
Поглощенный изобретательской и научной деятельностью, Федоров был очень далек от политики. Тем не менее свержение царя он воспринял как событие радостное и желанное.
Федоров надеялся, что после свержения царя все пойдет по-другому, и возлагал большие надежды на Временное «народное» правительство…
Однако он очень скоро понял, что в этом «народном» правительстве не было ничего народного, кроме названия, которое ему пытались приклеить представители буржуазных партий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76