И он тебе его завернет.
– Точно, – подтвердил Пьетро, пенсионер, – я видел такое в одном фильме.
Дядя Миммо выразительно махнул рукой, словно говоря: «Вот видите!» и задумчиво продолжил:
– Оружейник пожаловался Сальво Ла Розе, что в Италии с этим не так просто.
– Конечно, не просто, – вступил Козимо. – Но если найдешь выход на нужных людей, можешь прикупить хоть автомат – этот, как его, с русским названием.
– Ну да, – согласился дядя Миммо, – только на хрена связываться?
Это замечание дяди Миммо вызвало всеобщее одобрение, выражаемое не только словами, но и жестами.
– Я вот что думаю, – подал голос Тано, тоже пенсионер, иногда помогавший в баре, – мне кажется, это кто-то не из наших. Наши не пришли бы требовать с вас денег и предлагать вам крышу. Вы прожили в этом квартале всю жизнь, и вас все здесь знают. Уверен, наши к вам хорошо относятся, и для них прийти и потребовать денег именно с вас значит проявить неуважение.
– Да, – встрял Козимо, – наши своих не трогают.
– Тем более, – отозвался дядя Миммо, – нужно самому позаботиться о своей безопасности. Но как это сделать, если у тебя нет разрешения на оружие?
– Вот именно, – поддакнул Козимо.
– В общем, тогда после обеда я как раз об этом и думал. И решил, что обязательно должен чем-то обзавестись для самозащиты… Ну там, ножом, молотком, не знаю чем еще, да это не важно, хоть чем-нибудь. Потому что никогда нельзя знать заранее, что будет, когда тебя придут грабить. Конечно, я не хочу сказать, что вот, к тебе кто-то врывается с автоматом, а ты хватаешь молоток. Он просто расхохочется, да и все. Но ведь он может отвлечься? Ведь может, да? Допустим, он отвлекся… В общем, никто не знает, что может случиться во время ограбления, и тот же молоток тебе может очень даже пригодиться. Вот так-то.
– Что-то свежо становится, – обронил Тано. – Пойду-ка опущу ставню. – И, не дожидаясь, что скажут остальные, поднялся со стула.
Нетвердым шагом, сильно ссутулившись, он шагал по опилкам, которыми бармен Тури посыпал пол. Тури считал, что от опилок гораздо больше пользы, чем от половика. Клиенты сроду не вытирают об него ноги, даже если на улице льет дождь, а опилки Тано просто выметает, и пол опять чистый.
Квартал огласился скрипом опускающейся ставни.
– Бляяяя, – вновь затянул Нуччо. По лобовому стеклу проносились огни вечернего города. Туччо молча вел автомобиль, изредка бросая в зеркало заднего обзора взгляд и покачивая головой.
Тано вытер руки о брюки, подвернутые на поясе так, что была видна пожелтевшая подкладка, и направился к барной стойке. Взяв бутылку Punt amp;Mes, он не торопясь вернулся к столу.
– Тогда я решил пойти к знакомому, у которого свой магазин, и посмотреть, нельзя ли купить какое-нибудь оружие без разрешения, – продолжил дядя Миммо, подождав, пока Тано усядется на свое место. – Вхожу в магазин, иду к продавщице, объясняю ей, в чем дело. Она берет коробку и ставит на прилавок, а сама смеется. И знаете, что в ней было? Игрушечный пистолет! – с негодованием воскликнул он.
– А на хрена он нужен? Сорок гонять? – с таким же негодованием подхватил Козимо.
– И я ей так сказал! И потом, сегодня все пугачи специально делают с красной затычкой в стволе, чтобы никто не подумал, что это настоящий пистолет.
– Так велит закон, – объяснил Тано. – Чтобы было неповадно устраивать грабежи с поддельным пистолетом в руках.
– Ага, – фыркнул Козимо, – отличный, мать его, закон! Поэтому сейчас грабят только с настоящими пистолетами.
– Верно, – кивнул дядя Миммо. – В общем, пришлось объяснять ей все сначала. Что мне нужно оружие, которое вроде бы и не оружие, но похоже на оружие. Что-нибудь такое, чем можно человека вырубить, но не насмерть, и чтобы на него не надо было иметь разрешение. Тогда она ставит на прилавок другую коробку, а в ней – куча разных пистолетов. «Да вы что, синьорина, – говорю я ей, – сколько можно повторять: мне не нужны пугачи!» А она мне объясняет, что это какие-то softplein… sost eir… sportair… в общем, пневматические пистолеты. Нет, ты подумай, она предлагает мне пневматический пистолет, каково, а?
– Действительно, ты что, сопляк какой, которому на день поминовения усопших дарят духовушку? – вновь фыркнул Козимо.
– Ну да! Я так ей и сказал. А она давай трындеть, дескать, эти штуки стреляют не красными шариками из мягкой резины, как пугачи, а очень твердыми резиновыми пулями и отлично имитируют настоящее оружие. Что если я хочу, то могу купить шарики с металлической сердцевиной, правда, они стоят дороже. «С десяти метров, – говорит она, – гарантирован огромный синяк». Тогда я спрашиваю у нее: «А если я заряжу его металлическим шариком?» И в это время к нам подходит сам хозяин магазина, который наконец-то закончил заниматься с другим покупателем. Он отодвинул продавщицу и говорит: «Тогда синяк не пройдет очень долго. Так какого рожна вам нужно, дядя Миммо?»
– Этот тип в оружии разбирается будь здоров, его на кривой козе не объедешь, – заявил Козимо.
– Это точно. Я опять объяснил, чего хочу, но на этот раз хозяину магазина, и он сразу все понял – вот что значит специалист. И сказал мне, что я прав и он обязательно подберет то, что поможет решить мою проблему.
– Этот да, этот – серьезный человек, – подтвердил Козимо.
– Он немного подумал, оглядел полки и сказал, что мне, пожалуй, подойдет праща. «Сейчас, – растолковал он, – чтобы увеличить силу удара, пращи делают со специальным приспособлением, которое крепится на кисти. Ими запускают цветные стеклянные шарики, которые с десяти метров способны свалить человека с ног и оставить здоровенный синяк».
– Ни хрена себе! – воскликнул Тано.
– Погоди, это еще не все. Когда хозяин повернулся, чтобы взять пращу из шкафа, я увидел коробку, на которой была нарисована ухмыляющаяся крыса с гигантскими клыками. Я спросил его: «А в этой коробке что?» Он засмеялся и говорит: «Дядя Миммо! Что я должен о вас думать?»
В коробке был арбалет. – Дядя Миммо широко развел руки. – Хозяин сказал, что такими арбалетами официально пользуются для уничтожения крыс. Вообще-то в это слабо верится. Чтобы убить крысу из арбалета, ее как минимум надо загнать в угол, а попробуй-ка загнать крысу в угол! Если только, как сказал хозяин магазина, ты не станешь развлекаться тем, чтобы целиться из арбалета в крысу, которую поймал на клей!
– Фу, гадость какая! – сморщился Тури.
– Да заткнись ты! – сказал Козимо. – Что ты вообще на хрен понимаешь в стрельбе по мишеням? И что дальше?
– А дальше я взял этот прекрасный арбалет, завернутый в бумагу, под мышку и пошел открывать свою лавку. Сел за кассу, прочитал инструкцию, зарядил его, натянул тетиву потуже и убрал под прилавок.
– Это хорошо, что натянул потуже… – тоном знатока произнес Тури, желая привлечь к себе внимание. И правда, все засмеялись. Все, кроме дяди Миммо, лицо которого оставалось неподвижным.
– Не вижу ничего смешного, – сказал он. – Так вот, в тот раз, когда пришел бригадир, я хотел рассказать ему об арбалете. Просто так, чтобы похвастаться перед человеком, который понимает в оружии. А бригадир не успел войти, как прямо с порога мне и говорит: «Ну-ка, дядя Миммо, дай взглянуть на твой арбалет, может, на него нужно разрешение». Забрал его у меня и отнес в лабораторию, чтобы, значит, его там изучили. А еще через месяц в газете появляется статья, и в ней написано, что вышел закон, и по этому закону запрещено приобретать такие арбалеты, если у тебя нет разрешения на ношение оружия. Откуда же мне было знать, что выйдет такой закон? В общем, я сказал себе: «Занимайся своим делом и не выступай». Но на всякий случай пошел в тот же магазин и купил второй арбалет. И, когда опять пришел бригадир, я сказал ему всего два слова. «День добрый», – сказал я, и больше ничего. Он тоже со мной поздоровался, а потом пошел в глубь лавки, налево, к полкам с мужской косметикой… А потом… Боже, как вспомню, что было потом… Ну что бы мне рассказать ему про арбалет? Грабитель увидел бы, что мы с ним разговариваем возле кассы, и, может, даже не стал бы заходить. Решил бы, что не стоит меня грабить, и тогда бригадир был бы сейчас с нами.
Дядя Миммо опустил голову, и его печальное лицо отразилось в бутылке «Punt amp;Mes».
– Что тут скажешь, судьба, – философски заметил Козимо.
– Блин, думать об этом не могу! – вздохнул Тано. – Если б вы только видели, как ошметки бригадирских мозгов стекали по шкафу с дезодорантами и капали ему налицо…
– Ладно, хорош об этом! – Козимо встал, вытирая руки о штаны. – И вообще уже поздно, братцы, по домам.
За несколько часов до того – в ту самую минуту, когда темнота на улице перешла в сплошной мрак, дядя Миммо включил в лавке свет. (Для освещения у него в лавке висели две маленькие лампочки без плафонов, которые – странный феномен, не поддающийся разумному объяснению, – не давали абсолютно никакого света, пока полностью не стемнеет.) В тот час, когда в лавку вошел бригадир, в помещении, как всегда, моментально смолкло жужжание мух. Дядя Миммо поздоровался с бригадиром, тот небрежно кивнул в ответ и направился, как обычно, к полке с мужской косметикой.
Дядя Миммо коленом задвинул коробку с арбалетом поглубже под прилавок. При этом табуретка, на которой он сидел, опасно накренилась на двух ножках. Дядя Миммо почувствовал, как жесткое ребро полки уперлось ему в колено, понял, что не сможет затолкнуть арбалет дальше, и привстал, отчего табуретка с сухим треском грохнулась на плиточный пол.
Шум прервал размышления бригадира, который в эту минуту, нацепив на нос очки, читал этикетку на тюбике с кремом для бритья – он как раз собирался сменить крем – и никак не мог решить, брать его или нет. Услышав грохот, бригадир с тюбиком в руке на секунду выглянул из мушиного угла и снова спрятался за полками.
Дядя Миммо с облегчением вздохнул.
Тут скрипнула дверь и, тоже как всегда, поднялся легкий сквозняк, который, как хорошо знал дядя Миммо, – еще один феномен, – продолжал гулять по помещению еще какое-то время, хотя дверь за вошедшим клиентом уже закрылась.
– Прошу вас, подождите снаружи, я вас скоро обслужу, – сказал он, оборачиваясь, и в тот же миг ему в нос уперлось что-то твердое и холодное, а перед глазами возникла бледная физиономия, которую он из-за своей близорукости толком не рассмотрел. Вошедший издал какой-то звук, какой – дядя Миммо не понял. «Деньги, старик!» – заорал тот. Твою мать, мелькнуло в голове дяди Миммо, это же ограбление!
До сих пор с ним такого не случалось. Его охватила паника. Он успел подумать об арбалете, о бригадире, а потом уже не думал ни о чем. Грабитель надавил пальцем на кнопку, отпирающую кассу. Касса сделала «дзынь!», потом «тр-рак!», отчего вздрогнул весь прилавок. Бригадир, читавший этикетку очередного тюбика с кремом, услышал этот звук. Он оторвался от чтения, выглянул из угла с мухами и увидел, что происходит. Моментально оценив обстановку, резко крутанулся на месте почти на полные сто восемьдесят градусов, одновременно доставая оружие. Держа пистолет обеими руками, он сделал шаг в сторону, уходя с линии огня, поднял оружие почти к самому носу, на котором у него сидели очки, согнул локти, прижался спиной к стене, вернее, к полкам с предметами мужского туалета, и взял налетчика на прицел, готовый спустить курок. Из рук у него выпал и с глухим стуком шлепнулся на пол тюбик с кремом для бритья.
Все, что происходило дальше, дядя Миммо помнил в таком порядке: бригадир что-то крикнул, но слишком громко, чтобы понять, что он кричит; вслед за тем слева раздался жуткий грохот, а за ним нестерпимый звон, от которого, казалось, лопнет башка. Дядя Миммо широко раскрыл глаза. Что-то брызнуло ему в лицо. Это были бригадирские мозги.
Как и многие, дядя Миммо видел по телевизору документальный фильм о покушении на Джона Кеннеди. Ошметки мозгов американского президента облепили, словно пена в автомойке, багажник автомобиля с откинутым верхом, в котором тот ехал. Эта картина вдруг всплыла перед глазами дяди Миммо, и он почему-то подумал, что президент Соединенных Штатов Америки не может вот так умереть с красным кружком посреди лба, похожий на индийскую женщину, – это неправильно. Но бригадир-неаполитанец (а он правда был из Неаполя) умер именно так: с кружком во лбу, забрызгав все вокруг собственными мозгами, в общем, точь-в-точь американский президент.
Должно быть, что-то подобное пришло в голову и тому типу, который стрелял, потому что дядя Миммо услышал его вопль: «Твою мааааать!» Секунду спустя тот уже удирал со всех ног с зачехленным ружьем в руке, а дядя Миммо недоумевал: как это ему удалось так быстро спрятать ружье в чехол. Вот это трезвость ума!..
– Так это было ружье, а не пистолет! Вот почему ему разнесло башку! – громко охнул дядя Миммо и без сил рухнул на табуретку.
– Из-за звона в голове, черт побери, я не смог рассмотреть этого сукиного сына, – уже прощаясь на улице с друзьями, говорил дядя Миммо, поднимая воротник куртки. – Помню только, что рожа у него была, как будто он приложился ею к раскаленному противню для пиццы!
– Где ты покупал это мясо, Тони?
– Где ты покупал это мясо, Тони? – Дядя Сал на свой манер пытался оживить атмосферу на барбекю у Тони. – Оно с душком! Я тебе тыщу раз говорил, чтобы ты брал мясо в лавке Тано, у которого родственники в Аргентине!
– Там было закрыто, дядя Сал, – с напускной веселостью отозвался Тони. – Но ты подал мне отличную идею. В следующий раз я угощу тебя таким мясом, пальчики оближешь!
Дядя Сал довольно рассмеялся.
Сегодня на барбекю собралась вся семья.
Четтина – жена Тони, нарядившаяся в ярко-зеленое атласное платье. Три сестры дяди Сала: Агата – вдова, мать Тони и Рози; Кармела – старая дева; Розария – мать Алессии, Минди, Чинции и Валентины, тоже вроде бы вдова – во всяком случае, ее муж, Луллио Карузо, исчез, хотя никто никогда не видел его трупа. Изредка поминая пропавшего без вести мужа, Розария никогда не забывала подчеркнуть: «Ну и бабник был, жуть!» Из-за этих слов многие подозревали, что Сал Скали приложил руку к его исчезновению. Родственники из тех, кого принято называть «седьмая вода на киселе»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25