Это были не две женщины. Это были: женщина и девочка. Определить возраст первой было так же трудно, как легко обозначить возраст второй четырнадцатью годами. «Обломок корабля, – подумал Макаров, разглядывая стоящую спиной к нему у барной стойки женщину. – Таких обломков несть числа, и кое-кто болтается на волнах с сыном, а кто-то – с дочерью. Ей все-таки сорок». Когда она развернулась и посмотрела прямо ему в глаза, он поправил себя: «Тридцать пять».
Спутница мексиканца встретила появление жгучей брюнетки почти с ненавистью. Кажется, в этот момент она сожалела, что поддалась стариковскому капризу и выкрасилась в блондинку. Чувство это усилилось, когда она поймала взгляд своего дружка, направленный не на ее задницу. Оставив мальчика, она встала и направилась к своему ухажеру. Привалилась к плечу, которое было ниже ее, и тотчас получила: «Какого черта? Ты не видишь – я проигрываю!» Хмыкнув, мексиканка направилась к стойке. «Закажи себе что-нибудь покрепче, – воодушевил ее проигрывающий уже вторую партию спутник. – А лучше возьми бутылку текилы, если я проиграю, то потом буду говорить, что играл пьяным!»
Макаров рассмеялся.
А брюнетка тем временем купила бутылку пива и бутылку сока. Соком сразу же занялась ее дочь.
«А дочь ли? – подумал Макаров, с удивлением глядя, как женщина целует девочку в затылок без особой нужды. – Черт знает что происходит… Помощник прав в одном – мы в Бермудском треугольнике. И стрелки наших приборов в треморе».
Пройдя мимо, женщина слегка задела его. Пахнуло легким ароматом терпких духов.
Он посмотрел на Питера взглядом, полным лживого сожаления. Тот пил молочный коктейль и смотрел туда, куда смотреть и должен был – на девочку. Трое суток на ограниченном пространстве давали о себе знать. Истосковавшиеся по общению с кем-то, кто выходил за круг родственных связей, люди становились проще, они экономили время, опуская условности. Вот посмотрел Питер на девочку – и та тут же подошла. А женщина села через кресло от них, словно указывая, куда должен сесть Макаров, когда с ним рассчитается мексиканец.
– Получите свои десять долларов, мистер, – совершенно огорченный, словно речь шла о десяти тысячах, произнес старик. В руке он держал две пятерки. – Давно я не проигрывать. Теперь пойду пить с горя. Не желаете присоединиться?
С палубы первого класса поднялся, ища кого-то взглядом, молодой человек в «гавайке» с ухоженной стрижкой. Макаров узнал его – это он довольно небрежно разговаривал с помощником капитана. «И был прав», – подумал Макаров, направляясь к единственному свободному месту в ряду кресел: между сыном и брюнеткой.
– Так как насчет выпивки, сеньор?
Макаров поднял руку в знак протеста:
– Вы будете пить, топя наполненный горечью обиды танкер, а мой фрегат при этом понесется мимо под парусами счастья от выигрыша. Это несправедливо.
– Зато справедливо то, что вы говорить, – согласился Пабло и, зажав крепкой еще пятерней ягодицу своей спутницы, повел ее на выход. В другой руке он держал бутылку текилы.
– Вы не испанец и не американец, – сказала женщина Макарову. – Вы из Восточной Европы?
– Восточнее некуда, мэм. Я из России.
– Вот вы назвали меня «мэм», – тотчас заметила она, прикладывая горлышко бутылки с золотистым «Миллером» к невероятно трогательным губам. – А между тем я – мисс.
– Мне показалось, вы с дочерью, – заметил, улыбаясь, Макаров.
– Что не мешает мне оставаться мисс.
Этот бестолковый разговор волновал Макарова куда меньше поведения молодого красавчика. Ставя перед собой рукой шар, он с силой запускал его в кучу малу на столе. Раздавался треск. Потом стук о борта. Что-то сваливалось вниз и, грохоча, как грохочут вагонетки по рельсам, перемещалось внутри стола. Закончив с одним шаром, крепкий молодой человек брал другой и, не целясь, колотил по нему кием. Если бы Макарову не казалось, что тот пришел сюда для разговора, то он был бы уверен, что этот парень пришел, чтобы уничтожить шары. Но паники или раздражения на лице молодого человека не было.
– Как вы оказались на этом корабле?
Голос женщины был приятен и мягок.
– Моему сыну была нужна хорошая морская прогулка. И я решил увезти его на Кубу самолетом, чтобы оттуда морским путем начать возвращение. В Гаване мы немного повеселились, а когда ему наскучили гитары и барабаны, я купил билеты на этот туристический рейс… Вы позволите? – Макаров вынул пачку сигарет. Женщина улыбнулась и вынула свои. – Организаторы тура обещали знакомство с Багамами и не подвели. В Нассау мы с Питером гульнули и вот теперь направляемся на Бермуды. Оттуда я намерен отправиться в Европу на самолете. – Щелкнув зажигалкой и поднеся огонек к сигарете женщины, Макаров проговорил: – Кстати, я видел вас в порту Нассау…
– Там мы и взошли на этот корабль. Знаете, – она игриво тряхнула волосами, и они задели лицо Макарова, – Америка может свести с ума, если изредка не совершать сумасшествия, подобные этому. В прошлом году я была в Японии и чуть не умерла со скуки. А в этом году решила – будь что будет. Если меня не рассмешит Бермудский треугольник, значит, не рассмешит уже ничто.
– Я не знал, что Бермуды – острова смеха.
Звонко рассмеявшись, она коснулась рукой его руки.
– А с вами, кажется, и в открытом океане не соскучишься!.. Как зовут вашего сына?
– Питер.
– Немного необычное имя… Я имею в виду – для русского мальчика.
Макаров взял ее руку, отвел в сторону и мягко стряхнул с ее сигареты грозящий упасть ей на юбку пепел. Ей это понравилось. Она чуть задержала взгляд на лице Макарова. Взгляд, протяженностью в мгновение с сотыми долями его – не больше и не меньше. Столько, сколько необходимо. Без этих долей секунды взгляд женщины равнодушен, но если этих мгновений больше, он превращает заинтересованность во взгляд шлюхи.
– Вы внимательный мужчина. И любящий отец. Я уверена, что два этих качества позволяют вашей жене считать себя счастливой женщиной.
– Моя жена умерла. Мы живем вдвоем с сыном.
«Если она удивится странным перипетиям жизни, заставившим одинокого русского мужчину с сыном встретиться с одинокой американской женщиной с дочерью в океане, мне станет скучно», – подумал Макаров, глядя под ноги.
– В море много разбитых, но не потопленных кораблей, – заметила она и сладко затянулась. – Вы назовете свое имя, или мне представиться первой?
Макаров смутился.
– Простите, просто я очарован вашей красотой, оттого так неловок…
– Что ж, я тоже не села бы рядом с мужчиной, который бы не был интересен.
– Вообще-то, это я к вам подсел, – заметил Макаров.
– Вы бы не подсели ко мне, если бы я не сделала так, что у вас не оставалось выбора.
– Я не один, с кем в океане не скучно, – и Макаров хитро прищурился, глядя на ее растянувшиеся в улыбке губы, и протянул вставшему перед ним Питеру несколько купюр. Выгода юности заключается в отсутствии бессмысленных проблем при знакомстве. Юности не нужно занимать выгодных поз и демонстрировать глубину ума. Юности достаточно взяться за руки, подняться и направиться к игральным автоматам.
– Моя фамилия Макаров, – представился Александр.
Женщина переложила сигарету из руки в руку и протянула ему ладонь:
– Дженни. Я вас так и буду называть.
Молодой человек врезал последний раз по шару и положил кий на стол. А потом, не отрывая взгляда от Макарова, направился к выходу. Тот давно поймал этот взгляд, и теперь, когда они сцепились друг с другом мертвой визуальной хваткой, Макарову не оставалось ничего другого, как извиниться, пообещать вернуться через пару минут и направиться следом.
Спустившись по лестнице на палубу первого класса, Левша остановился и развернулся. Сделал он это так неожиданно, что Макаров едва не наткнулся на него. Некоторое время они стояли напротив друг друга молча.
Понимая, что в этой ситуации должен заговорить именно он, Левша бросил:
– Вы не находите, что на этом корабле происходит что-то странное?
– Почему вы решили спросить об этом именно меня?
– Потому что вы единственный из русских, кто производит впечатление здравомыслящего человека.
Макаров решил подождать с благодарностью.
– Сейчас я пытался разыскать гида нашей группы, отправившейся из Гаваны в Гамильтон. Помните этого, вечно потного толстячка, любящего играть на губной гармошке и рассказывающего о Бермудских островах так, словно сам узнал о них только что?
– Помню… Что с того?
– Я не могу нигде найти его.
– Это не удивительно. Корабль большой. А вообще человек мог просто запереться в каюте и спать.
– Вы не поняли, – поправив волосы, разметанные ветром, Левша раздосадованно поморщился, – он не спит, а именно пропал. Я пытался его разыскать. И как вы думаете, что мне ответили по телефону в бюро экскурсий Гаваны?
Макаров пожевал губами. Ему не хотелось выглядеть неучтивым, тем более выглядеть неучтивым перед человеком, который только что признал в нем разум, но и посвящать время бестолковому разговору у него тоже желания не было.
– Как вас зовут?
– Вообще-то Евгений, но зовите меня Левшой. Я из Москвы. А вы?
– А я Александр из Калининграда. И вот что я скажу вам, Левша из Москвы: мне неинтересно все, что происходит на корабле. Я путешествую с сыном, и занимает меня только он.
Левша почесал нос.
– Не только он, как я заметил… Впрочем, я вас понял, Александр из Калининграда. Но так, на всякий случай: упомянутый мной гид с нашей группой работать уже не будет. Мне сказали, что он переведен для работы во второй класс. Я был во втором классе только что. О таком гиде там не слышали. И вообще, во втором классе никаких экскурсий не предвидится. Там пассажиры, следующие рейсом до Гамильтона. Честь имею, – развернувшись, Левша направился в бар, расположенный в самом конце палубы первого класса. На полпути он остановился и, точно зная, что Макаров стоит и смотрит ему вслед, хлопнул себя ладонью по лбу и развернулся: – Ах, да! Совсем забыл… Тот чертеж, что вы рисовали за столиком, незаметно для всех присутствующих сунул в карман помощник капитана. Интересно, с каких это пор первые лица на судне стали добровольно выполнять обязанности официантов?.. Я иду пить пиво.
И он ушел пить пиво.
Постояв некоторое время в одиночестве, Макаров вытянул из кармана, не вынимая пачки, сигарету, и чиркнул колесиком зажигалки. Подошел к поручню, взялся за него и стал любоваться шевелящимся океаном.
Неожиданный звук вывел его из задумчивости. Макаров недоуменно поморгал и посмотрел направо.
В десяти метрах от него, на краю затянутой в брезент спасательной шлюпки, сидела, отряхивая крылья, чайка.

Глава 4

Вспомнив о Питере и женщине, он пошел к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Проходя мимо бара, бросил туда взгляд. На стуле у стойки сидел Левша и медленными глотками пил из бутылки «Хайнекен». Зеленая, овальная этикетка. Не спутаешь ни с каким другим. Левша сидел, пил и смотрел на Макарова, который шел мимо и смотрел на него.
– Вы хозяин своего слова, – заметила брюнетка, взглянув на наручные часы. – Вас не было ровно две минуты.
– Две? – удивился Макаров. – Я думал, пятнадцать. Ну, как бы то ни было, рад, что в этой ситуации смог продемонстрировать вам не один из своих многочисленных пороков, а одно из своих преимуществ, которых во мне так мало. Уважение к данному слову я считаю богатством, которое не следует проматывать. Чем они заняты? – он кивнул на детей.
– Пытаются присвоить джекпот этого автомата. Ваш сын щедр.
– Просто он еще не знает цену деньгам.
Питер в это время стоял и смотрел на игральный автомат. Глаза его были подернуты странной пеленой, пальцы на сцепленных на животе руках шевелились, не останавливаясь.
– Попробуй еще раз, – попыталась вдохновить его девочка.
– Бесполезно, – подумав, ответил Питер.
– А ты попробуй.
– Зачем пробовать, если я точно знаю, что это бесполезно.
– А если вместо тебя попробую я?
– И это будет бесполезно. Но если ты кинешь второй жетон, то выиграешь двадцать.
Девочка рассмеялась.
– Как ее зовут? – спросил Макаров.
– Берта.
– Она сейчас выиграет двадцать монет.
– Почему вы в этом уверены?
– Пари?
– И что мне попросить в том случае, если вы проиграете?
Макаров посмотрел на нее.
– А чего бы вы хотели?
– Я хотела бы видеть вас, Александр, в своей каюте через пятнадцать минут.
Он пожал плечами:
– Тогда доверимся судьбе. Если Берта выигрывает двадцать монет, вы поднимаетесь и уходите к себе. Я передаю Питера и Берту на попечение старику-мексиканцу и его подружке и прихожу к вам.
В ее глазах блеснуло разочарование.
– Что-то не так? – спросил Макаров.
– Я просто подумала, как быть, если вы все-таки проиграете. Что, если в поддон не ссыплются двадцать монет, или ссыплется десять или тридцать? – женщина, улыбнувшись, опустила глаза. – Вы будете уже не правы. А мужчина, который не прав, не лучшая награда женщине… Если вы проиграете, нам лучше больше не разговаривать до конца путешествия. Потому что вы только что поставили в зависимость от случайности с шансом один на миллиард исполнение моего желания.
– Быть может, вам дождаться, пока Берта опустит второй жетон, и только после этого судить о моих намерениях?
– Но ведь вы же знаете, что сейчас проиграете! – Глаза красивой женщины блеснули, и это было уже не восхищение, а гнев.
– Попробуете довериться мужчине?
Отвернувшись, она без определенной цели щелкнула застежкой и раскрыла сумочку.
– Кажется, идти напролом – та самая, одна из множества… Мне очень жаль… – она подняла огорченный взгляд.
– Бросай, – приказал Питер Берте.
– Ты уверен?
– Дергай ручку!
– Так вы принимаете пари? – поинтересовался Макаров.
– Простите… – ей хотелось подчеркнуть возникшее между ними отчуждение, – Макаров… Но я не играю в рулетку на свою постель… Берта!
1 2 3 4 5