Если в приказе сроки не были обговорены, то в постановлении указывалось совершенно определенно – десять суток. И даже момент указан – шестнадцать часов пятнадцать минут.
– Ну, начнем с того, – продолжил литературный вечер Пащенко, – что, как говаривал Горький, этого не может быть, потому что не может быть никогда.
До утра было решено не дергаться.
Причин тому было много. Сашка арестован по подозрению во взятке, а ночное появление в тюрьме бывшего прокурора мгновенно натолкнет определенные умы на сосредоточенную работу.
В общем, оставшийся коньяк пришлось допивать в стесненной обстановке. Уже плохо представлялось, за что следует пить.

Глава 2

Сам же Пермяков, находясь в «красной» «хате» Терновского централа, сидел на нарах и пытался осознать все то, что с ним произошло прошлым вечером. Он молчаливо курил сигарету за сигаретой и вертел в руках зажигалку. Словно втыкал штекер в сеть и снова выдергивал, когда понимал несостоятельность очередной версии, соединяющий реальность с мистикой. Ночью он точно таким же образом переключал каналы памяти, пытаясь найти ответ на один-единственный вопрос – по какой такой причине прибывшему на прием Славе Рожину понадобилось подкидывать ему в бумаги на столе конверт с документами на право собственности на дом в Сочи.
Впрочем, вопрос «зачем?» сразу же после ухода Рожина не вставал – в кабинет тут же вошли опер из УБОПа с оператором и понятыми. Идиоту понятно – им позарез нужно было установить юридический факт незаконного нахождения на столе следователя прокуратуры конверта с находящимися в нем бумагами на имя Пермякова.
Первой мыслью было предположение о том, что кто-то до боли в висках не хочет видеть того момента, когда Александр Пермяков усадит свою задницу в кресло заместителя Терновской транспортной прокуратуры. Версия была отброшена сразу же, ведь такой вопрос можно было решить малой кровью, не запирая кандидата на пост в камере СИЗО.
Когда после грохотания запираемой двери прошел первый шок и Саша успокоился, стало понятно, что Рожин, конверт и оператор с ассистентами – часть сценария по мотивам романа, где главным героем является только что освобожденный из-под стражи Виталий Кусков.
Вот тут-то Пермяков и стал «штекерить» зажигалкой, силясь понять, кому интересно, чтобы он, без пяти минут заместитель прокурора, оказался в компании ублюдочного вида гаишника, следователя РОВД из Ольховки, получившего за «выпрямленное» уголовное дело пятьдесят бройлерных цыплят, опера, по пьяни пристрелившего прохожего, и тучного дядьки, должность которого в миру до сих пор никому не была известна. Камера на восемь человек, заполненная наполовину. Единственное удовольствие, которое испытывали узники Терновского СИЗО, до недавней поры боровшиеся с преступностью. В камерах тех, с кем они до недавней поры боролись, картина была кардинально противоположная. В помещениях, предусмотренных для содержания двадцати человек, словно шпроты в банке, дожидались суда или этапа, шутили, спорили, выясняли отношения, ели, спали, одним словом – просто жили от сорока до пятидесяти человек.
Пермяков понял, что нужно успокоиться. Он тысячу раз думал о тех, кого арестовывал, когда за ними захлопывалась дверь камеры. Что за жидкость кипит в этот момент в головах подследственных? Сейчас выдалась возможность почувствовать это самому.
Сашка стал размышлять о том, как присутствию на столе конверта найти достойное объяснение и закрыть тему. Не прошло и минуты, как он оставил эти мысли. Если кому-то нужно подбросить ему документы в качестве взятки, то это будет делаться так, чтобы потом ни одно из объяснений подозреваемого не нашло своего понимания. Ситуацию можно объяснить, когда совершена ошибка. Здесь же ни о какой ошибке не могло идти речи. Люди очень хорошо знали, что делали.
– Да ты не вецай нос! – просвистел сквозь два выбитых передних зуба гаишник. – Если не при делах, знацит, разберуца.
К исходу четвертого часа совместного заключения этот славный «король дорог» стал неузнаваемо приветлив…
Итак, Кусков.
Парень из местного криминала, который ровно месяц назад упился до состояния анабиоза и на полном ходу влетел в зеркальный фасад универмага «Центральный». Струге еще два года назад говорил, что однажды это произойдет. Предсказание не сбывалось до тех пор, пока Виталька Кусков по кличке Штука не сходил в ресторан.
И что получилось после этого перелета через хилое ограждение, которое могло остановить лишь велосипедиста? Двое сержантов из вневедомственной охраны клянутся, что Штука отстреливался от них, аки ковбой, и даже умудрился прострелить оба боковых стекла, не сумев при этом продырявить ни одну вневедомственную голову. Стреляли, как утверждают последние, и они. И этим объясняют сбой в управлении Кусковым авто. Приезжает команда из Центрального РОВД и – о, есть справедливость на земле! – находит в багажнике невменяемого Кускова автомат Калашникова. Взаправдашний, со спиленным прикладом, без десяти патронов. Если верить экспертизе, то без тех десяти патронов, пули от которых засели в теле господина Эфиопа, дело об убийстве которого расследует младший советник юстиции Александр Пермяков.
И вот убийца найден!
Но сразу же появляются вопросы.
Вопрос первый. Убийство Ефикова – не шапочный грабеж. Это вызов. Поводом к Первой мировой войне послужило убийство в Сараеве эрцгерцога Фердинанда. Убийство Ефикова тоже может послужить поводом к началу войны. Криминальной, за передел зон влияния. Иван Сергеевич Эфиоп заправлял в Тернове и области пятнадцатью игорными домами. Нечего даже упоминать о том, что платить приходится не только по счетам налоговых инспекторов. Эфиоп – не барыга, а часть структуры, именуемой в учебниках для средних школ милиции «организованной», да еще и «преступной». Сразу после «мочилова» Ефикова город войдет в такой форсаж, что мало не покажется не только самим бандюкам, но и милиции…
И надо же!.. Виталька Кусков, расстреляв на перроне Эфиопа, кладет в багажник своего «Мерседеса» «паленый» «ствол» и едет в кабак! Там напивается, устраивает дебош, рискуя нарваться на вызов милиции, потом едет к проститутке, а уже ночью, когда вероятность быть остановленным и обысканным от резинки трусов до запасного колеса увеличивается в тысячу раз, устраивает с ментами перестрелку. Ну, законченный чудак. Отморозок по пояс. Но только – сверху, если верить показаниям допрошенной проститутки.
Вопрос второй.
Где пресловутый пистолет, из которого Кусков отстреливался от двух краснорожих сержантов?
Вопрос третий.
Где гильзы от пистолета? Менты уверяют, что Штука палил из «ПМ» или «ТТ». Не револьвера, а пистолета, гильзы от патронов которых имеют особенность отражаться из оружия. Тогда где гильзы от «ПМ-ТТ»? Сороки по гнездам растаскали?
Кстати – спутать «ПМ» с «ТТ»? Хм… Это все равно, как если бы до конца не понять, из чего в тебя палили – из гранатомета или системы «град». Для старухи в сберкассе все пушки одинаковы, но это ведь не старухи. Это два милиционера, суммарный стаж работы в милиции которых пятнадцать лет!
Вопрос четвертый. И это не эхо.
Где гильзы от «калашникова», посредством применения которого милиционерами был остановлен и перенаправлен с дороги в универмаг Виталька Штука? Те же сороки?
Ответ на оба последних вопроса в виде заключения трасологической экспертизы хранится у Сашки дома. Поняв тему, он отнес бумажку домой, не рискуя до поры оглашать ее содержание. «Не пришли еще результаты», – ответил бы он, если бы ему задал вопрос о них нынешний, новый прокурор. Сейчас же, сидя на нарах, Пермякову становилось ясно, что он не погорячился, когда прятал заключение, сделанное добросовестным экспертом. Сейчас будет обязательно найден недобросовестный – тот, у которого трое детей, в квартире однокомнатной тесновато да путевка для больного ребенка которому в санаторий не помешает. Такой в прокуратуре отыщется очень быстро. И все будет так, как надо. Как надо тем, кто «приземлил» Сашку на тюрьму.
Однако это будет уже второе заключение. А в первом даны четкие и ясные ответы на все поставленные вопросы. Стрельба по «Мерседесу» велась с расстояния одного метра – раз. С такого расстояния сидевшему справа сержанту проще было не автомат свой разряжать, а дотянуться до Кускова и дать ему по морде. Результат был бы тот же – то взлет, то посадка, то снег, то дожди… Два переломленных пополам, стоявших в имбецильных позах манекена и поваленные ряды драповых пальто пошива местной фабрики «Чинар»…
Теперь – второе: два стекла «шестерки» выстрелами из «ПМ», без остальных видимых повреждений, не выбиваются.
Ну и, конечно, подтверждение того, что из предоставленного на экспертизу автомата (изъятого из багажника автомашины гражданина такого-то) был застрелен гражданин такой-то… Но это тема отдельная, хотя и факт.
Штуку – на нары. Дело – из «темняков» – в «светлые». Осталось отколотить обвинительное заключение и отправлять три тома уголовного дела в Центральный суд. А там… Кто знает, может быть, оно достанется не кому-то, а отдохнувшему в отпуске Струге. И тогда тот сделает то же, что сделал судья Левенец. Из-за чего, собственно, Сашка Пермяков уже двенадцать часов и греет своим задом отшлифованные тысячами преступных задниц нары. Освободит Кускова из-под стражи. Только, в отличие от Левенца, при этом оправдает окончательно и бесповоротно.
Сашка оправдывать права не имеет, но зато ровно через месяц после того, как Кусков был задержан, исследовал дело и отправил в суд по запросу судьи, которому поступило ходатайство адвоката Штуки. После того как судья Левенец из Центрального суда освободил Куска из-под стражи, изменив ему меру пресечения на подписку о невыезде, кто-то, как теперь выясняется, был удивлен гораздо больше самого Виталика, который после оглашения судьей решения еще пять минут стоял и хлопал глазами.
Интересное дело: судья Фирсов из Центрального суда Кускова арестовал, а судья того же суда Левенец на основании тех же бумаг, лишь с небольшими дополнениями следователя, Кускова освободил. Единство и борьба противоположностей внутри отдельно взятого государства. Почти по Марксу. Можно безошибочно сказать, кто из этих двух судей поступил по совести, а кто – по справедливости. Левенец – выпестованный Антоном Павловичем Струге молодой судья, который дышит со своим наставником одним воздухом. Антон поступил бы так, как велит закон. По мнению самого Пермякова, дальнейшее содержание Кускова под стражей не лезет ни в какие ворота. Если за месяц у следствия не появилось ничего, чтобы привязать Штуку к автомату так же прочно, как автомат привязан к убийству Ефикова, значит, не появится и после. Убийство – заказ. Заключение Кускова в СИЗО – тоже заказ. Струге ненавидит само слово «заказ», при отсутствии веских доказательств и наличии сомнительных результатов экспертиз он освободил бы Кускова незамедлительно. То же самое, только без сослагательного наклонения, сделал Левенец.
Получается, Фирсов поступил по совести. По своей совести. Чего не сделаешь ради хороших людей… Не о Кускове речь, понятно.
Но кто-то не просто хочет, а очень хочет, чтобы вместо реального убийцы Ефикова его место занял Виталька Штука.
Ровно через два дня в кабинете Пермякова появляется некто Поспелов и загоняет мульку о том, что он-де свидетельствует, как однажды, прогуливаясь в четыре часа утра по проспекту Маяковского, неподалеку от универмага «Центральный»…
Одним словом, остается сожалеть, что Алексей Игнатьевич Поспелов, с его-то привычками оказываться в нужном месте в нужное время, не оказался на заводе, когда Ленин девяносто лет назад падал с броневика. Глядишь, и Фанни Каплан не при делах бы оказалась. Либо о том, что он не прогуливался по 125-й стрит в тот час, когда обалдевший от «Yellow submarine» отморозок палил в Леннона.
«Иду, знаете, по Маяковскому… О вечности думаю… Понимаете, навеяло… Вдруг – бах! бах! Черный «Мерседес», госномер двести двадцать два – как пуля – мимо!.. «Менты, гады, нате, нате!..» Озлоблен водитель, свиреп с виду…» – «Кто свиреп? Кусков? В ночь на шестое июня?» – «Да, Кусков… А следом – сержант Гонов и старший сержант Зелинский… На «шестерке»… «Стой, гад, не уйдешь! За свои преступления отвечать придется!» Та-та-та-та-та!.. Точнее? Сейчас, вспомню… Вот так: та-та!.. Потом: бах! – фьюить! – тресь! – тарарах! Своими глазами видел». – «Точно – своими?» – «Клянусь».
Пораздирал тогда Сашка рот зевотой, но показания запротоколировал.
За тринадцать лет писанины ему приходилось писать и скреплять своей подписью и не такое.
«Знаете, он меня не сильно изнасиловал… Так, чуть-чуть. Собственно, вообще не насиловал. Я даже сначала не поняла – что это…» А зачем заявление писала, если путаешь ощущения с определениями? «Так это я сначала так решила, а потом, когда домой пришла… Такое впечатление, что это мне приснилось. С вами такого никогда не бывает? Что-то приснится, а потом кажется, что это уже где-то было?»
Нет, с Пермяковым такого не случалось. Дева, если у тебя на трусах сперма второй группы крови, то Святой Дух тут ни при чем и ты – не Дева Мария. Анка-прошмандовка с вокзала, пишущая письма в прокуратуру со стабильностью, с которой нормальная дочь должна переписываться с матерью из деревни. А насильник – очередной командированный лох – транзитный пассажир, которого ты сначала пригласила, а сейчас побежала в прокуратуру. Теперь же, когда «ущерб» командированным возмещен, ты опять даешь задний ход.
Кто-то очень хочет, чтобы Виталька Кусков сел за убийство Эфиопа. Только почему – Кусков? Нельзя пониже рангом «торпеду» найти? Лоха зачмуренного, который за «подогрев» на зоне хоть две пятилетки оттянет? Нет, в качестве подставной фигуры должен быть обязательно Кусков! Штука, конечно, не почетный гражданин Тернова, более того – он далеко не положительный герой всех детективных романов, написанных журналистами программы «Криминальный Тернов», однако к расстрелу Ефикова он не причастен.
1 2 3 4 5