- А цели уж точно нет, - авторитетно заявил историк.
Аугуст как будто проснулся:
- Почему нет смысл?
- В том, что происходит, нет заранее определенного смысла, поставленной цели, - вежливо объяснил Крылов, - некий закон реализует себя, наталкиваясь на случайности...
- Вот я здесь, и Мария, и Анна, и все мы - разве в этом нет смысла? Аугуст не понимал.
- Аугуст, вы хотите сказать - все, что было с вами, с Марией, - для этого?.. Чтобы все было так, как оно есть?
- А разве нет?
Крылов изумленно развел руками. Разговор явно зашел в тупик. Женщины ушли на кухню, мужчины отяжелели от съеденного, теперь говорили о природе, о том, что все уничтожается, разграбляется... Лариса внесла огромный кувшин с барбарисовым соком, снова пили, ели и около двух совершенно выбились из сил, не причинив торту значительного ущерба. Лариса стала собирать посуду, Антон - мыть тарелки, и гости, преодолевая одышку, расползлись по квартирам.
Проверка документов
Лариса уверяла нас, что теперь шансы на спокойную жизнь как никогда высоки. А что такое покой? Отсутствие перемен. Может, и бывают в жизни перемены к лучшему, но я давно о них не слышал и привык лучшим считать такое будущее, в котором все плохое из прошлого, по крайней мере, привычное... Но прошло совсем немного времени - и оказалось, что мы недостаточно прилежно трудились над "Наполеоном" и хвалили его: наметились-таки в нашей жизни перемены. А все они, как говаривал мудрый Аугуст, начинаются с проверки документов. Ведь прежде чем менять что-то одно, надо убедиться, что все остальное на местах, иначе начнется такой беспорядок, что уже ничего изменить будет невозможно, или, не дай Бог, все начнет изменяться само по себе...
Слухи всегда опережают события, вот иду печальный и встревоженный - и вижу - что-то белое мелькает в почтовом ящике. Вроде бы некому мне писать... В бумажке напечатано лично мне - "Уважаемый... предлагаю явиться для проверки документов двадцатого сего месяца..." Как мне нравится, когда предлагают! До чего приятно - предложили, а дальше дело твое. Но по своему опыту я знал, что выбирать не приходится, раз предложили - надо исполнять... Оказывается, такие бумажки получили все, это нас, конечно, обрадовало и немного успокоило.
Утром двадцатого взял паспорт, разрешение на жительство, еще какие-то бумажки, свое запрещение, зашел к Антону и пошли. У входа в кабинет собрались все жители, весь подъезд. Первым вызвали Бляса. Он вышел минут через десять, ухмыляясь, - разрешили вместо двух свиней держать пять, а главное - не утвердили свиной налог в пользу Гертруды - председателя... плати овощами, как все... Гертруда, по его словам, стал синим от бешенства, но сказать ничего не посмел - решил важный чиновник, спорить с которым он побоялся.
- Ой, смотри, Рома, - покачала головой Мария, - припомнит он тебе...
Бляс дернул плечом - "испугался рыжего, как же..."
Затем вызвали Ларису, мучили долго, все допытывались, кому продает картины, не допытавшись,- продавать запретили, предупреждали о котах и отпустили наконец. Следующего, Антона, ругали за подвалы - "в ужасном состоянии", обязали еженедельно сообщать о динамике закотированности и обещали премию за каждый процент снижения. Проект тотальной борьбы с котами путем накачивания в подземные коридоры речной воды был давным-давно утвержден, но потом вдруг выяснилось, что сначала будет заполняться подземное озеро, которое ниже, а для его восстановления понадобится вся речная вода в течение десяти лет... и мероприятие пока отложили, хотя и признали грандиозным и соответствующим духу времени...
Мария с Анной прошли легко, Гертруда молчал как убитый, да и не к чему было придраться. А вот с Аугустом кропотливо разбирались - не совсем ведь наш человек, правда, заключенный-то он наш и ссыльный - тоже наш, так что все-таки больше наш, чем чужой... Крылова тоже держали долго, и вышел он, бледен как мел, руки тряслись и ничего толком сказать не мог. Оказывается, раскусили его временное разрешение и выдали взамен такое постоянное запрещение, которое никаких лазеек не оставляло. Какой-то историк изложил новейшую историю в столь уничтожающем свете, что всю историю запретили до полного разбирательства этого дела... Потом вызвали меня.
В кабинете сидел Анемподист, Гертруда и какой-то малый с усиками, в темных очках - приезжий начальник, он и вел заседание. Гертруда взял мои бумажки, протянул приезжему:
- Лечили товарища, теперь на поселении, писать запрещено, но в остальном права имеет...
- А вы что скажете? - важный чиновник повернулся к Анемподисту.
- Правила выполняет, здоровье поправил свое, пенсионер, - тот отвечает и очень доброжелательно смотрит на меня... - ждем постановления - кто-то должен за погодой следить, хорошо бы его пристроить...
- Записи о погоде?.. Что ж, у нас большие перемены, думаю, это возможно. Вот пленум в октябре, он и решит.
Разрешение писать начиналось с первой ступени - записей об изменениях погоды и климата, вторая ступень - рассказы о домашних животных - давалась после первой.
- Значит, так и решим, - говорит тип с усиками, - в октябре... А с остальными документами сами разберитесь, теперь у нас самостоятельность на местах.
На этом проверка кончилась. Нет, был еще один момент.
- А как у вас отношения с котами? - спросил меня добродушный приезжий человек.
- У него нет котов, - быстро ответил Анемподист. Гертруда что-то хотел сказать, но передумал.
По дороге обратно мы встретили Колю - он мчался в жэк, штанины развевались как флаги. Вернулся он только на следующее утро, летел с четвертого до второго и так врезался в дверь квартиры Бляса, что серьезно повредил ее.
- Отработаешь, - коротко сказал Бляс, и Коля притих - отработать придется.
Чайные разговоры
На следующий день заглянул Аугуст - "приглашаем к нам в субботу". Он побежал в подвал - дела, но тут же пришел Антон. Мы сели пить чай и говорили, как ужасно для нашего историка это запрещение, ведь для него, кроме истории, никакой другой жизни нет...
- И он так верил, что кошкисты заняты котами... - Антон вздохнул.
- Хотел верить.
Антон спросил:
- Лариса расстраивается из-за Васи, что вы об этом думаете?
Я подумал - "не довольно ли Ларисе вас?.." - и ответил:
- Кот - вольный зверь, и жизнь у него своя...
Он кивнул:
- Представляете, иногда я завидую им. Все не получилось; сначала наука - пустое, совершенно фантастическое занятие... перевертыши, как сухой зуд чужие слова... и люди - мелькали, мелькали, все отбивался, отбивался... Потом это ранение... за что?.. что я им сделал...
Он ушел, а мы с Феликсом вышли на балкон. Желтизна пошла на убыль просвечивают ветки четким рисунком на слабо-голубом фоне. Больше в поля никто не ходит, в саду какое-то движение, наверное, Бляс собирает листья в большие мешки. Вот он всегда знает, что делать. Овраг кажется черней, чем летом, и перечеркивает ломаной линией небо... Да, вот скоро конец, а что было, зачем было - ничего не понял, не знаешь... Уже прохладно. Мы вернулись в дом, зажгли свет. Может, снова чайку, друг Филя? Жаль, что коты не пьют чай, им бы очень это шло. Рыбки бы тебе, да где ее взять, странный "дядя" снова куда-то исчез. Мария защищает его - помнит с детства, а это очень сильный аргумент, не так ли? Многих ли мы помним с детства... и где они?.. Будет ли Крылов у Марии? Историка не интересует ни день, ни ночь, ни люди, ни звери, ни травы, ни небо - так, чуть-чуть, в меру необходимости. Он поглощен странной игрой - создает свой вариант того, что было, но забыто, ищет решения уравнений для прошлого, подставив в них какие-то знаки из настоящего. Знаешь, Филя, в этом что-то есть, может быть, не хуже перевертышей...
Я оставил кота и пошел к соседу. Он был дома и пил чай. С медом. Похоже, не так уж он плох... Он говорит:
- Не понимают, дураки, какое страшное влияние на прошлое может оказать это запрещение...
Я удивился сначала, а потом понял, что все логично, - если он создает прошлое, то запрещение может самым губительным образом сказаться на всей истории.
- Надеюсь, это временно, - говорю ему. Он наливает мне чай. Я пробую мед, давно не пил чай с медом.
- Создавайте пока историю в голове, если получится, то записать недолго.
- Можно забыть... - он вздыхает. - Ведь нужно, чтобы концы сошлись с концами: при проверке должно получиться то, что есть сейчас. Я в прошлое иду от настоящего, я же вам объяснял.
- Помню, помню, как-то за грибами. А по-моему, если уж создавать, то отчего только прошлое - давайте и настоящее, и у вас всегда концы сойдутся.
Он смеется, помахивает пальцем:
- Вы меня толкаете в пропасть, ведь единственное несомненно-то, что происходит сейчас... дорогой вы мой писатель...
* * *
Вечером захожу к Антону и застаю его за странным занятием- мастерит какую-то упряжку из тонких полосок кожи.
- Что вы делаете?..
- Лариса сказала, что будет теперь гулять с Васей, - он кивает на упряжку, - это такой поводок...
- Разве Вася станет ходить на поводке?
- Лариса решила приучить... - он вздыхает. Мне становится жаль его.
- Котов вредно привязывать - у них стресс развивается.
- О-о-о, - он обрадовался, - скажите Ларисе.
- Что, что сказать... - она тут как тут, - ничего не вредно, пусть привыкает, дикий и невоспитанный кот...
- Вы лишите его самостоятельности, и он легко попадет в лапы к кошкистам.
Кажется, это подействовало, и поводка я больше не видел. Вася пришел, рассеянно похватал из мисочки - и снова скрылся.
* * *
В субботу вечером я поднялся на пятый. Мария и Анна сидели на диване и читали старую книгу.
- Если к вам пришли гости, а в доме ничего нет, то спуститесь в подвал... - прочитала Анна.
- А в подвале Блясик жарит свининку, - улыбнулась Мария.
- Его не будет?
- Рома вечно занят своими хрюшками.
- Ладно уж тебе, - насмешливо заметила Анна, - Аугуст ревнует, вот Роман и не ходит к нам.
- Аугуст ревнует к Гертруде, - поправила Мария. Ей все еще нравилось это. Как хорошо, что Мария теперь никому не нужна и Аугуст может жить спокойно.
- Гертруда подонок, - сказала Анна и встала. - Анемподист пригрел змею, а сам ничего не видит, не слышит, день и ночь пробивает проект своего Бима.
Вошел Аугуст, он нес какой-то сверток, и как цветы преподнес его Марии, и ручку поцеловал. А руки все еще красивые у нее... В пакете были пирожные.
- Ну и роскошь, - ахнули женщины.- Аугуст молодец, всегда что-нибудь придумает.
- Выбросили, я случайно рядом оказался, - скромно объяснил Аугуст. Вот скоро будут кальмары, бесплатно, тогда все пойдем, - сказал он, обращаясь ко мне.
Кальмаров давали по потребности, сколько кто может унести, и поход этот был развлечением и испытанием сил одновременно.
- Рома будет? - Аугуст хозяйским глазом оглядел стол.
- Сказал, что занят.
- Бляс не любит тихие вечера, - Аугуст всегда защищал своего друга.
- И постные тоже, - добавила Анна, наливая воду в чайник. - В прошлый раз взял у меня за мясо - что бы вы думали? - бюстгальтер, шелковый, старых времен... говорит, пригодится в хозяйстве...
- Но пойми, это коммерц... - Аугуст почувствовал себя неловко, - и сколько он дает просто так, забыла?..
- Нет, Блясик совсем неплох, только... он так живет, как будто здесь двадцать тысяч народу и базар, - засмеялась Анна.
- Он всегда здесь жил, всегда, понимаешь? - волновался Аугуст.- Его дед здесь землю пахал...
Дверь приоткрылась, и в щель просунулся широкий разбитый нос, маленькие глазки под толстыми захватанными стеклами оглядели всех.
- Весь народ? - несмело спросил Коля и просунул в щель ногу в шерстяном носке. Ко мне он приходил гораздо смелей.
- Привет алкашу, заходи, заходи, - насмешливо сказал Аугуст.
- ...Аугуст... - укоризненно посмотрела на него Мария, - входи, Николай.
- Я не алкаш, совсем не алкаш, - оправдывался Коля. - Любитель - и только. Разве так пьют, что вы знаете...
- Ладно, Коля... - Аугусту стало неловко. - Я пошутил...
- А Бляс-то будет? - Коля уважал Бляса и побаивался, рассказывал небылицы о его силе и удали.
- Когда-то они были друзьями, - сказала Мария с улыбкой, - а потом черная кошка пробежала.
- Может быть, кот?.. - Аугуст взглянул на Колю.
- Я с ним не ругался... Бляс всегда был первый здесь, что говорить.
Кроме пирожных к чаю было овсяное печенье - сердечками, и пресные лепешки, тонкие, хрустящие, напомнившие мне детство.
- Хорошо, что мало продажной еды... - Аугуста, видно, беспокоило, что я подумаю о них.
- Магазинной, - поправила его Мария. - Говорят, теперь и масло, и молоко, и мясо - все отравлено? - спросила она у меня.
- Тебе-то что? - усмехнулся Коля. - Разве ты в магазин ходишь?
- А этот суп - благодать, нам повезло, - продолжала она.
Аугуст кивнул: "Да, суп... и картошки хватает, слава Богу, без удобрений..." Он смотрел, как Мария разливает чай.
Вошла Лариса, ведя за собой мужа. Она была в просторном балахоне, сшитом специально для выходов. Антон в большом сером свитере, связанном женой, топтался у порога.
- Садитесь, мы уже пьем чай, - пригласила их Мария.
- Гертруда снова написал донос на Анемподиета, - сказал Антон тихим тонким голосом.
- Гертруда - скорпион, - заявила Лариса, - пока жив, он должен жалить.
- Скорпион, кажется, помирает от этого? - спросила Анна.
- Гертруда не помрет... - Лариса давно знала по гороскопу все о жителях города. Мой гороскоп она изучила в первые же дни и нашла, что мое прошлое совершенно соответствует ему.
- А вы - Весы? - спросил ее в сотый раз Антон.
- Я, как и вы, - Весы, а значит, лучшая пара вам.
Антон, как всегда, кивнул.
- А у Бляса был пустырник... - заметил Коля вопросительным голосом.
Все поняли, что он хотел сказать. "Пустырник - лекарство,- строго заметила Анна. Потом смягчилась: "Ну, разве что чуть-чуть..." Она принесла от себя полстакана пустырника и разлила по рюмкам. Все смаковали, только Коля выпил залпом.
- Бери, -Аугуст отдал ему свою долю, и Коля выпил второй раз.
- Раньше была валериана, на спирту, - Антон обращался ко мне, - и мы пили ликер... разбавляли сахарным сиропом, апельсиновым, кубинским.
- Он называл ликер "Спокойной ночи, малыши", - засмеялась Лариса.
Коля пренебрежительно хмыкнул - так портить "продукт"...
- Анна, сыграй нам что-нибудь, - попросила Мария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23