..
Галина Ивановна оседлала очередного конька. Настя слушала ее вполуха,
делая вежливое лицо и терпеливо дожидаясь, когда женщина увлечется нас-
только, что неожиданный вопрос "не по теме" застанет ее врасплох и выну-
дит дать неподготовленный и непродуманный ответ. Наконец ей показалось,
что такой момент настал.
- Скажите, Галина Ивановна, а не могло убийство вашего сына оказаться
убийством из ревности?
Параскевич оторопела от неожиданной смены предмета обсуждения, тем
более что Настя довольно бестактно прервала ее прямо на середине фразы.
- Из ревности? - переспросила она. - Что ж, конечно, от этой... я хо-
чу сказать, от Светы всего можно было ожидать. Мне всегда казалось, что
она не любит Ленечку по-настоящему, а просто играет с ним. Вот захоте-
лось ей поиграть в замужество, в семейную жизнь, она и выбрала Леню. Но
ведь ей точно так же могло прийти в голову поиграть в распутницу, в ро-
ковую женщину. Я совершенно не исключаю, что у Светланы были любовники.
"Ладно, - подумала Настя, - разговор пошел по "правой" схеме, что ж,
пусть охаивает Светлану и наивно полагает, что о Леониде разговор вообще
не зайдет. Удивительное все-таки самомнение у этой женщины! Она пол-
ностью уверена, что владеет ситуацией и сама направляет беседу. Ей даже
в голову не приходит, что может быть и по-другому".
Светлана Параскевич, если верить ее свекрови, была глупой и бездарной
журналисткой, училась с Ленечкой на одном курсе и после того, как он на-
писал свою первую книгу, решила окрутить его. Почуяла, что это "золотая
жила". Леня был таким чистым и доверчивым мальчиком, у него никогда не
было не то что романов, даже легких увлечений, и конечно, Светлане он
достался легко и без боя. Ему ведь было уже двадцать два, вы должны по-
нимать, о чем идет речь...
После женитьбы молодые стали жить отдельно, у Светланы была комната в
двухкомнатной коммуналке в центре Москвы, потом сосед-алкаш умер, и она
отсудила вторую комнату, Ленечке пошли навстречу, он ведь к тому времени
был уже известным писателем, ему нужно место, чтобы работать. Разумеет-
ся, влияния матери ничем не заменишь, гордо рассказывал с. Галина Ива-
новна, и первые годы после женитьбы Ленечка еще полностью принадлежал
ей, был хорошим сыном, послушным, любящим. Но невестка знаете ли, не
отступилась, ей поперек горла стояло, что Ленечка прислушивается к мате-
ри больше, чем к жене, и постепенно она начала забирать мужа в свои ру-
ки. Он и одеваться стал по-другому, и прическу изменил, стал отращивать
волосы так, как ей нравится, и усы с бородой отпустил, хотя раньше всег-
да ходил гладко выбритым. Конечно, Светлана отговаривалась тем, что у
известного писателя должен быть свой образ, свой имидж, ведь его фотог-
рафии печатают на обложке каждой книги, его приглашают на телевидение, и
он не может позволить себе выглядеть абы как. Но Галина Ивановна увере-
на, что все разговоры об имидже велись только для отвода глаз. На самом
деле Светлане важно было заставить Ленечка сделать так, как ей хочется,
а не так, как приучила его с детства мать. Она все делала назло свекро-
ви, абсолютно все! А уж когда Галина Ивановна увидела ее в машине с ка-
ким-то мужчиной, то все хорошее отношение к невестке как рукой сняло.
("Как будто оно вообще когда-нибудь было, это хорошее отношение", - про-
комментировала про себя Настя.) Разумеется, ни ей, ни Ленечке Галина
Ивановна ничего ни сказала. Зачем расстраивать мальчика?
- Позвольте, Галина Ивановна, вы делаете выводы на основании того
лишь факта, что ваша невестка ехала в машине, за рулем которой сидел не-
известный вам мужчина? Вы что, никогда в жизни не ездили на такси или на
частнике? Вас никогда никуда не подвозили друзья или коллеги?
- Я знаю, о чем говорю, - поджала губы Параскевич, - и как-нибудь мо-
гу отличить случайного водителя от любовника. Случайного водителя не
гладят по затылку и по щеке.
"Ну, про затылок и щеку ты, положим, могла прямо сейчас с ходу выду-
мать, когда поняла, что обвинениях невестки хватила лишку. А вот про ма-
шину - это, наверное, правда. Если уж проверят версию, то как следует",
- подумала Настя.
- Припомните, пожалуйста, когда это было.
- Летом. Дату я, конечно, не вспомню. Примерно в конце июня - начале
июля.
- Опишите машину. Марка, цвет. Может быть, вы на номер посмотрели?
- Номер не видела. И вообще было уже темно. "Волга", темная такая.
- Ну как же так, Галина Ивановна, вы говорите, что было темно, ни но-
мера машины, ни цвета вы не разглядели, а Светлану увидели и даже увиде-
ли, что она гладит мужчину по затылку и по щеке. Так не бывает.
- Очень даже бывает, - рассердилась Параскевич. - Светлану я вообще
увидела на улице, она покупала сигареты в киоске. Я очень удивилась,
ведь ни она, ни Ленечка не курили, хотела было окликнуть ее, а она сига-
реты взяла и идет к машине. Я же вижу, что это не Ленечкина машина, по-
тому и окликать не стала. Нагнулась, чтобы посмотреть, кто за рулем, и
увидела...
"Ничего ты не увидела, - зло сказала про себя Настя. - Сочиняешь на
ходу, только чтобы Светлану подставить. Ну покупала она сигареты, ну са-
дилась она в "волгу", дальше что? Между прочим, Ленечка твой курил с де-
вятого класса, а в последние три года - по полторы пачки в день. Просто
ты устраивала ему истерики и заклинала всеми святыми не поддаваться
вредной привычке, а ему проще было скрывать, что он курит, чем выслуши-
вать твои вопли. Он, может быть, и на Светлане-то женился не по страст-
ной любви, а единственно для того, чтобы уйти из дома и не жить с то-
бой".
- Скажите, Галина Ивановна, как вам казалось, Светлана - умный чело-
век?
- Да что вы! - пренебрежительно махнула рукой женщина. - Откуда там
ум-то возьмется? Она, по-моему, за всю жизнь две с половиной книжки про-
читала.
- Я спрашиваю не про образованность, а про ум, интеллект. Умение ло-
гично мыслить, обобщать, анализировать, формулировать выводы, связно из-
лагать свои мысли.
- Ну я же вам сказала, она была бездарной журналисткой.
Галина Ивановна никак не хотела видеть разницу между интеллектом, на-
читанностью и-ярофессиональной пригодностью. Раз бездарная журналистка,
значит - круглая дура. Интересно, что бы она сказала, если бы эта без-
дарная журналистка оказалась невероятно талантливым биологом?
- Значит, как человек она в целом не умна, - уточнила Настя не без
задней мысли.
- Абсолютно, - горячо подтвердила мать писателя.
- А у вашего сына никогда не возникало неудовольствия по этому пово-
ду? Ведь он, как натура творческая, тонкая, художественная, не мог не
видеть, что его жена недостаточно умна и образованна.
В кабинет вернулся Ольшанский и сел на свое место, не прерывая их бе-
седы. Однако Галина Ивановна сразу вся как-то подобралась, словно почуяв
рядом врага и приготовившись к отпору.
- Мой сын был увлечен ею как женщиной, поскольку никаких других дос-
тоинств у Светланы нет, - сухо ответила она. - Я ведь уже объясняла вам,
Ленечка был чистым и порядочным мальчиком, он никогда не позволял себе
вступать в интимные отношения с девицами, если не имел серьезных намере-
ний, поэтому, когда за дело взялась Светлана, он был покорен момен-
тально. Он был нормальным молодым мужчиной, вы должны понимать...
- Хорошо, - вступил Ольшанский, - оставим эту тему. Вернемся к вашему
сыну, Галина Ивановна. Скажите, пожалуйста, вы читали его произведения?
- Разумеется, - гордо ответила Параскевич. - Я читала их раньше всех,
Ленечка всегда приносил мне рукописи, еще до того, как показывал их в
издательство.
- В критических статьях о книгах вашего сына неоднократно отмечалось,
что Леонид Параскевич - тонкий и глубокий знаток женской психологии,
женской души. Вы согласны с этим утверждением?
- Безусловно, - твердо заявила она.
- Тогда расскажите нам, пожалуйста, откуда он получил все те знания,
которые помогли ему стать автором женских романов. Он мужчина. Опыт об-
щения с женщинами у него, если верить вашим словам, минимальный. Откуда
же он все это знает? Когда и при каких обстоятельствах научился он так
хорошо понимать женщину?
Галина Ивановна попалась в заранее расставленную ловушку. После все-
го, что она тут понарассказывала, уже нельзя было апеллировать ни к
Светлане, ни к знакомым девушкам и женщинам, сказав, что у Ленечки их
всегда было много, потому что он был красивым юношей и пользовался успе-
хом. Этот номер уже не проходил, и Галине Ивановне скрепя сердце приш-
лось назвать двух женщин, которые были увлечены Леонидом и даже, похоже,
сумели обратить на себя его внимание. Во всяком случае, приходя в гости
к матери без жены, он неоднократно звонил им.
Настя была вполне удовлетворена результатами допроса и уже собралась
было уходить, оставив Ольшанского наедине с Галиной Ивановной, как вдруг
ее внимание привлекла одна фраза:
- Ленечка не простит мне, что я выдала его сердечную тайну. Он сурово
накажет меня за это.
- Извините, я не поняла.
Настя вернулась к столу и снова села напротив Параскевич.
- Вы пользуетесь услугами медиумов?
- Нет. С чего вы взяли?
- Из ваших слов можно сделать вывод о том, что вы вступаете в контакт
с покойным сыном. Я просто хотела уточнить.
- Нет-нет, что вы, - замахала руками Галина Ивановна. - Я не верю в
загробный мир и всякие такие вещи. А насчет того, что Ленечка не прос-
тит, это так, образное выражение. С языка сорвалось.
Но от Насти не укрылось, что Галина Ивановна Параскевич стала мучнис-
то-бледной. И это ей совсем не понравилось.
Светлана Параскевич припарковала старенькие "жигули" возле изда-
тельства и вошла в подъезд, неся в руках толстую папку. Теперь она сама
будет вести все переговоры с издателями. У Лени никогда не хватало ха-
рактера послать их всех подальше с их нытьем, жалобами на финансовые
трудности и слезными мольбами отдать за смехотворный гонорар очередной
роман, на котором издательство "наварит" не меньше восьмидесяти тысяч.
Долларов, разумеется. Леня был добрым и мягким и никак не мог пересту-
пить через собственный характер, хотя и понимал, что давно пора это сде-
лать. Что ж, теперь это за него сделает его жена, вернее, вдова.
- Света? - несказанно удивился директор издательства, увидев ее. -
Какими судьбами? Разве мы остались должны вам за последнюю книгу?
По-моему, мы полностью рассчитались, нет?
- Да, - кивнула она. - За ту книгу вы с нами полностью рассчитались.
Но есть новая. Леня закончил ее в тот день, когда его убили. Могу пред-
ложить ее вашему издательству. Если хочешь, конечно.
- Боже мой! - взвился директор. - И ты еще спрашиваешь! Конечно, хо-
чу. Мы будем счастливы издать еще один роман великого Параскевича. Ты
только представь: роман, последнее слово в котором было написано за три
часа до трагической гибели. В момент расхватают. Тысяча долларов тебя
устроит? За предыдущую книгу мы заплатили Леониду девятьсот, но за эту,
поскольку она все-таки последняя, - тысячу. Идет?
Светлана встала и взяла со стола папку с рукописью.
- Ты ничего не понял, Павлик, - ласково сказала она. - А раз ты ниче-
го не понял, то и разговаривать нам с тобой не о чем. До свидания.
Она сделала шаг к двери, как вдруг Павел выскочил из-за стола и мет-
нулся ей наперерез.
- Ну, подожди. Света, куда ты? Мы ж с Леней сто лет были знакомы, -
можно же как-то по дружески... Ну сколько ты хочешь? Тысячу двести? Ты-
сячу триста?
- Я хочу двадцать пять тысяч долларов, Паша. И торговаться с тобой я
не буду ни при каких условиях. Или ты берешь эту книгу за двадцать пять
тысяч, или я отношу рукопись в другое издательство. И не смей мне расс-
казывать о том, какой ты бедный. При тираже в сто пятьдесят тысяч эк-
земпляров себестоимость одной книги не превышает восьмисот рублей, пото-
му что вы нашли дешевую типографию где-то в Клинцах. Оптовикам вы отдае-
те их по две тысячи, таким образом, на каждой книжке вы получаете тысячу
двести рублей прибыли. При тираже в сто пятьдесят тысяч - сто восемьде-
сят миллионов. А вы, насколько я знаю, с оптовиками не связываетесь, у
вашего издательства есть собственная сеть реализации, вы ее сколотили на
паях с четырьмя другими издательствами. И продаете вы каждую книжку по
пять - семь тысяч рублей. Поскольку с арифметикой у меня в школе было
все в порядке, то торговаться с тобой, Паша, я не буду. Или двадцать
пять, или я ухожу.
- Хорошо, хорошо, не кипятись. - Павел успокаивающим жестом взял ее
под руку и подвел к креслу. - Ты же понимаешь, сумма настолько велика,
что я не могу решить вопрос в течение двух минут, ни с кем не посовето-
вавшись. Оставь рукопись, редактор ее посмотрит, и, если мы ее одобряем
и принимаем, мы вернемся к обсуждению вопроса о гонораре. Зачем же сей-
час копья ломать, если неизвестно, будем ли мы вообще издавать книгу. А
вдруг она плохо написана и никуда не годится? Кота в мешке покупать?
Губы Светланы изогнулись в саркастической усмешке, небольшие глазки
сощурились и стали казаться совсем маленькими.
- Паша, Паша, - укоризненно покачала она головой. - Ничему тебя жизнь
не учит. Все, друг мой, разговор окончен. Рукописи Параскевича не нужда-
ются в одобрении и редактировании, это знает вся издательская Москва.
Рукописи моего мужа принимают не глядя и тут же запускают в набор, а
ровно через два месяца они выходят в свет. Может быть, ты не знаешь, что
его книги лежат на прилавках не больше двух недель, а потом их днем с
огнем не достать? Может быть, для тебя новость, что каждая его новая
книжка раскупается мгновенно? И еще одно, Пашенька. Может быть, плохие
мальчики, которые работают в твоем издательстве, скрыли от тебя" что де-
лают "левые", неучтенные тиражи Лениных романов? В выходных данных книг
стоит тираж сто пятьдесят тысяч экземпляров, а на самом деле напечатано
триста тысяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9