Но Бо-
рис Карташов понравился ей сразу.
Когда он открыл ей дверь, огромный, почти двухметрового роста, в
джинсах, байковой рубашке в сине-белую клетку и темно-сером свитере из
верблюжьей шерсти, Настя попыталась сдержать улыбку, но не справилась с
собой и расхохоталась. Слезы текли из глаз, и, сотрясаясь от приступов
смеха, она успела подумать, что, слава Богу, не красила сегодня ресницы,
иначе все лицо было бы в потеках от туши.
- Что с вами? - испуганно спросил хозяин. Но Настя лишь махнула ру-
кой. Расстегнув куртку, она протянула ее Карташову, и тут он сам начал
судорожно всхлипывать от смеха. Настя была одета в точно такие же джин-
сы, в такую же сине-белую рубашку, а ее свитер из верблюжьей шерсти был
чуть-чуть светлее, чем у Бориса.
- Мы с вами как из одного инкубатора, - сказал Карташов, с трудом пе-
реводя дыхание. - Вот уж не думал, что одеваюсь, как работник уголовного
розыска. Проходите, пожалуйста.
Оглядывая квартиру художника, Настя недоумевала, почему Гордеев наз-
вал его "богемным". Ничего богемного в любовнике Вики Ереминой не было -
ни во внешности, ни в одежде. Короткие волосы, довольно густые, но с на-
чинающей появляться плешью на макушке, аккуратные усы, крупный, пожалуй,
несколько длинноватый нос, атлетическое сложение спортсмена. Ни малейшей
небрежности ни во внешнем облике, ни в обстановке квартиры. Напротив,
комната была обставлена удобной и вполне традиционной мебелью. У окна -
большой письменный стол, на котором Настя увидела множество эскизов и
законченных рисунков.
- Хотите кофе?
- С удовольствием, - обрадовалась Настя, которая двух часов не могла
прожить без чашки кофе.
Они расположились на кухне, чистой и уютной, где господствовали беже-
вый и светло-коричневый цвета, и это тоже Насте понравилось. Она с удов-
летворением отметила, что кофе вкусный и крепкий, а хозяин управляется с
джезвой ловко и быстро и, несмотря на внушительную фигуру, двигается
грациозно и легко.
- Расскажите мне о Вике, - попросила она.
- Что именно? О том, как она заболела?
- Нет, с самого начала. О том, почему она оказалась в детском доме.
В детском доме трехлетняя Вика Еремина оказалась после того, как ее
мать отправили на принудительное лечение от алкоголизма. В лечебно-тру-
довом профилактории Еремина-старшая и скончалась спустя несколько меся-
цев, отравившись невесть откуда взявшимся денатуратом. Мать девочки за-
мужем никогда не была, других родственников не обнаружилось, так что Ви-
ка осталась в доме ребенка, а потом и в детском доме насовсем. Выросла,
окончила ПТУ, получила специальность "маляр-штукатур", начала работать,
получила место в общежитии. В рабочее время трудилась, в нерабочее - на
полную мощь пользовалась своей яркой, неординарной красотой. Так длилось
довольно долго, пока примерно два с половиной года назад она не прочла в
газете объявление о том, что какой-то фирме требуется девушка не старше
23 лет для работы секретарем. Вика была достаточно цинична, чтобы сооб-
разить, почему в таком объявлении указан возраст. Она купила несколько
рекламных газет, внимательно их прочитала и выбрала предложения, адресо-
ванные молодым привлекательным девушкам. Так она и оказалась сотрудником
фирмы.
- Когда вы с ней познакомились?
- Давно, когда она еще была маляром. В соседней квартире делала ре-
монт. Сначала заходила ко мне на чашку чаю, когда делала перерыв. Потом
предложила приготовить мне обед, сказала, что хорошо готовит и ей ужасно
хочется приготовить обед для мужчины, а не для подруг по общежитию. Я не
сопротивлялся, Вика мне нравилась, она казалась очень славной и откры-
той. Ну и потом, красавица была редкостная.
- Борис... - Настя помялась. - Вы не возражали против той работы, ко-
торую Вика выполняла на фирме?
- Я не был в восторге, но не из ревности, а по соображениям чисто че-
ловеческим. Когда молодая женщина зарабатывает на жизнь проституцией не
потому, что ей это безумно нравится, а потому, что она больше ничего не
умеет, а денег хочет иметь много, - это печально во всех отношениях. Но
высказываться вслух я не мог.
- Почему же?
- А что я мог предложить ей взамен? Фирма сразу же приобрела для нее
квартиру, купила мебель. И платили ей столько, сколько я за год зараба-
тываю. Пока она была маляром, я делал ей подарки, баловал ее. А в пос-
ледние два года все переменилось, теперь уже Вика делала мне подарки.
Меня поначалу это очень смущало, потом я многое понял...
- Что именно? - насторожилась Настя.
- Детский дом. Вы постарайтесь вникнуть, представить себе, и вы тоже
поймете. Все общее, все как у всех. В ее детстве не было многого из то-
го, что есть у детей, растущих в семьях. И Вике все время хотелось как
бы компенсировать это, "добрать", что ли. Она совсем не дорожила памятью
о детском доме, отношения поддерживала только с Лелей Колобовой. Отноше-
ния с подругами по общежитию тоже порвала. Ей хотелось, чтобы у нее были
не общие, а свои, индивидуальные подруги, свой собственный круг друзей,
которых она выбрала бы сама, а не таких, которых судьба случайно свела в
один класс, в одну группу или в одну комнату. Она хотела сама выбирать,
что ей делать и с кем ей общаться. Конечно, этот выбор оставлял желать
много лучшего, но... Свою голову ведь не приставишь. Для нее важным было
только то, что она выбирает знакомых по своей воле и желанию, а то, что
это порой бывали какие-то сомнительные личности, ее не волновало. То же
самое с обедами и подарками: ей хотелось выбрать себе объект и забо-
титься о нем, ей хотелось иметь семью. Все это в полную силу обрушилось
на меня, и со временем мне это стало даже нравиться.
- Она хотела выйти за вас замуж?
- Может быть. У нее хватало ума не говорить об этом. С ее образом
жизни разве могла она предложить себя в качестве жены?
- А что, этот образ жизни непременно надо было сохранять?
- Я ведь говорил, Вика хотела иметь очень много денег.
Поймите, она не была жадной, совсем наоборот, она не копила деньги, а
тратила направо и налево. Безудержное стремление к достатку - тоже ком-
пенсация нищего детдомовского детства.
Так что ей приходилось выбирать, чего же ей хочется больше - заму-
жества или денег.
- А вы, Борис? Вы бы хотели жениться на ней?
- Ну, я уже дважды был женат, плачу алименты на дочку. Конечно, я хо-
тел бы иметь нормальную семью, детей. Но не от Вики. Она слишком много
пила, чтобы родить здорового ребенка и быть хорошей женой и матерью. Ей
нравилось поиграть в жену здесь, у меня, но - два, от силы три дня в не-
делю, на большее ее не хватало. Или проводила время с очередным клиен-
том, или со своими друзьями, или просто валялась на диване и мечтала.
Еще кофе?
Борис насыпал зерна в кофемолку и продолжил свой рассказ о безалабер-
ной и непутевой Вике Ереминой.
Много лет, собственно, наверное, всю жизнь, сколько она себя помнила,
ей периодически снился страшный сон. Порой часто, порой с перерывом в
несколько лет, но сон этот возвращался к Вике, заставляя ее просыпаться
и дрожать от страха. Она видела окровавленную руку. Человек, которого во
сне не было видно, вытирает руку о белую оштукатуренную стену, оставляя
на ней пять красных полос. Появляется другая рука, владельца которой то-
же не видно, и чем-то рисует поперек пяти полос скрипичный ключ. Разда-
ется мерзкое хихиканье, постепенно перерастающее в отвратительный злоб-
ный хохот, и под этот хохот Вика в ужасе просыпалась.
В конце сентября Вика пришла к Карташову и прямо с порога заявила:
- Кто-то подсмотрел мой сон и рассказывает об этом по радио.
В первый момент Борис растерялся. "Приехали, - подумал он. - Девочка
допилась". Что в подобных случаях делать, он не знал. То ли объяснять
ей, что такого не может быть, что это - проявление болезненной психики,
то ли поддакивать и соглашаться, делать вид, что веришь. Борис выбрал
третий вариант, сочетающий, как ему казалось, лечебный момент и внешнее
согласие. После того как навязчивая идея не покинула девушку и через не-
делю, он предложил:
- Давай попробуем нарисовать твой сон. Если существует сила, которая
крадет твои сны, то ее это должно испугать.
Вика, вопреки опасениям, не отказывалась, и Борис сделал несколько
эскизов, пока не получилось нечто очень близкое к тому, что ей снилось.
Но это не помогло. Вика все больше погружалась в свою идею, но болезнен-
ное состояние отрицала и идти к психиатру категорически отказывалась.
Тогда Карташов решил сам проконсультироваться у специалиста. Врач приз-
нал, что внешние симптомы похожи на начало острого психического заболе-
вания, что идея воздействия на человека по радио и проникновения в мысли
характерна для синдрома КандинскогоКлерамбо, но с уверенностью ничего
утверждать нельзя. Заочно диагнозы не ставятся. Если девушка отказывает-
ся добровольно идти к врачу, то выход только один: он, врач, может прие-
хать к Карташову в гости под видом приятеля, когда там будет Вика, поси-
деть с ними пару часов, попить чаю и своими глазами взглянуть на
больную, на ее поведение. Они договорились, что как только Борис вернет-
ся из поездки, такой визит непременно нужно будет организовать. Вот,
собственно, и все. Вернувшись 27 октября из Орла, где Борис делал эскизы
для книги, выпускаемой местным издательством, он узнал, что Вика куда-то
пропала и уже третий день не появляется на работе.
- Что было дальше, вы сами знаете. Я начал обивать пороги в милиции,
принялся обзванивать Викиных приятелей. Все безрезультатно.
- А вы пытались поговорить с другим врачом? Или удовлетворились мне-
нием одного?
- Да мне и одного-то было трудно найти. У меня знакомых врачей нет,
круг общения, знаете ли, не тот.
- Где же вы этого психиатра нашли?
- Через знакомого, и то случайно. Он как-то обмолвился, что у него
много друзей в медицинском мире и, если у меня будут проблемы со здо-
ровьем, он всегда рад помочь. Вот к нему я и обратился, а он уже вывел
меня на того врача.
Настя услышала, как в комнате зазвонил телефон, но Борис остался си-
деть, будто и не слышал.
- Вы не подойдете к телефону? - спросила она удивленно.
- У меня автосекретарь. Если нужно, я потом сам перезвоню.
Когда Настя шла к Борису Карташову, ей хотелось проверить, не являет-
ся ли заболевание Ереминой выдумкой самого художника. Мировая практика,
говорила она себе, знает такие случаи, когда человеку ловко внушается,
что у него нелады с психикой, чтобы использовать это в своих интересах.
Врач Вику в глаза не видел, практически все, что мы знаем о болезни де-
вушки, мы знаем со слов Карташова. А если он лжет? Правда, существуют
показания Ольги Колобовой, подруги по детдому, о том, что она разговари-
вала с Викой об ее украденном сне, и та якобы не выразила удивления и
ничего не отрицала. Но ведь и Колобова может лгать, сговорившись с Бори-
сом. Зачем? Ну, мало ли зачем. Они вместе решили избавиться от Вики и
соорудили эту психиатрическую балладу. Мотив? Пока неясен, но ведь вер-
сию еще не начали отрабатывать. Может, и есть такой мотив, может быть,
он даже лежит на поверхности, просто его никто не искал.
Чтобы проверить эту версию, нужно было попытаться обнаружить противо-
речия или хотя бы несостыковки в показаниях Карташова, Лели Колобовой и
врача-психиатра Масленникова. Теперь добавился еще один потенциальный
свидетель - знакомый Бориса, порекомендовавший ему врача. Должен же был
Борис как-то объяснить ему, зачем нужен психиатр.
Вместе с тем затеплилась надежда еще на одну версию.
- Когда вы уезжали в Орел, вы подключали автосекретарь?
- Обязательно. Я - художник на вольных хлебах, заказчики обращаются
непосредственно ко мне. Если я буду пропускать телефонные звонки, то мо-
гу потерять хорошие заказы.
- Значит, вернувшись из поездки, вы прослушали все записи за десять
дней?
- Да, разумеется.
- И там не было никакого сообщения от Вики?
- Нет. Я уверен, что, если бы она собиралась уезжать надолго, она
обязательно предупредила бы меня. Я ведь говорил вам, она очень дорожила
чувством, что о ней кто-то беспокоится, что хоть кому-то небезразлично,
где она и что с ней. В ее детстве этого не было.
- Что стало с той кассетой? Вы ее стерли?
Настя была совершенно уверена, что услышит утвердительный ответ, и
спрашивала только для проформы.
- В ящике лежит. Я кассеты не стираю, мало ли что может потом приго-
диться.
- Например, что?
- Ну, в прошлом году был случай: мне позвонили из какого-то заштатно-
го издательства, предложили оформить сборник анекдотов, оставили адрес и
телефон. Меня дома не было, когда они звонили. Я им перезванивать не
стал, иллюстрировать анекдоты - не мой профиль, к тому же в тот момент у
меня было несколько заказов, так что без работы я не сидел. А вскоре мой
приятель-карикатурист пожаловался на отсутствие денег, и я припомнил тот
звонок. Нашел запись на кассете, дал ему координаты издательства - и все
довольны.
- Значит, кассета с записью звонков, поступивших за время вашего пре-
бывания в Орле, сохранилась?
- Да.
- Давайте послушаем, - предложила Настя.
Лицо Карташова напряглось. Или ей показалось?
- Вы мне не верите? Честное слово, там нет сообщения от Вики. Я вам
клянусь.
- Прошу вас, - жестко сказала Настя. Хозяин мгновенно перестал ей
нравиться, и она приготовилась к атаке. - Давайте все-таки послушаем.
Они вошли в комнату, и Борис сразу же достал из ящика стола кассету.
Включив воспроизведение, он протянул Насте один из рисунков, лежащих в
папке на столе.
- Вот, посмотрите. Это сон, который снился Вике.
Настя разглядывала рисунок, одновременно прислушиваясь к голосам, до-
носящимся из магнитофона.
"Борька, не забудь, что второго ноября у Лысакова сорокалетие.
1 2 3 4 5 6 7 8