Корзину сгрузили и поставили на пол в кухне. Тимми Вилли слышал, как кухарка расплатилась с возницей, потом хлопнула кухонная дверь, а цоканье копыт затихло. Но Тимми Вилли всё равно чувствовал себя беспокойно. С улицы доносился грохот колёс, лаяли собаки, свистели мальчишки, кухарка смеялась, горничная бегала туда-сюда, а канарейка заливалась, точно паровозный свисток.
Тимми Вилли, который всю жизнь прожил в саду, испугался, прямо скажем, до смерти.
Наконец кухарка открыла корзину и стала доставать овощи.
Перепуганный Тимми Вилли выскочил из корзины, а кухарка, подпрыгнув от страха, завопила:
– Мышь! Мышь! Скорее зовите кошку! Несите быстрей кочергу!
Тимми Вилли не стал дожидаться, когда принесут кочергу. Он помчался вдоль плинтуса и, увидев маленькую дырочку в полу, юркнул в неё. Он пролетел с полфута и рухнул в подпол прямо на обеденный стол, с маху разбив три стакана.
– Кто бы это мог быть? – спросил перепуганный Джонни-городской мышонок. Правда, после первого испуга он быстро пришёл в себя, и к нему вернулись изысканные манеры.
Джонни вежливо представил Тимми Вилли другим девяти мышатам, которые сидели за столом. Тимми Вилли увидел, что все они в белых галстуках и что у них длинные-предлинные хвосты. У Тимми Вилли по сравнению с ними был такой незначительный хвостик! Джонни и его приятели сразу это заметили, но они были слишком хорошо воспитаны, чтобы сказать об этом прямо, и только одна мышь спросила, не попадал ли он когда-нибудь в мышеловку.
Обед состоял из девяти блюд: не очень обильных, но очень изысканных. Почти все блюда были незнакомы Тимми Вилли, и он немного боялся их пробовать. Но к этому времени мышонок ужасно проголодался, да к тому же не хотел показаться невоспитанным. Правда, от беспрерывного шума наверху он так нервничал, что даже уронил тарелку.

– Не обращай внимания, нам до них нет дела, – сказал Джонни. – И почему эти парни никак не несут десерт?
Надо сказать, что два мышонка, которые прислуживали за столом, перед каждой переменой блюд прорывались наверх в кухню. Несколько раз они кувырком влетали в комнату, смеясь и попискивая, и Тимми Вилли с ужасом узнал, что за ними гналась кошка. У него пропал аппетит. Мышонок почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
– Попробуй заливного, – предложил Джонни-городской мышонок. – Не хочешь? Может, хочешь лечь спать? Я тебе покажу самую удобную диванную подушку.
В диванной подушке была дырка. Джонни сказал, что это самая лучшая постель и что её обычно предлагают только гостям. Но от дивана пахло кошкой! Тимми Вилли предпочёл устроиться без всяких удобств под каминной решёткой.
На следующее утро всё повторилось. Подавали отличный завтрак – для тех, кто привык завтракать салом. Но Тимми Вилли вырос на салате и корнеплодах.
Джонни и его друзья веселились под полом весь день, а к вечеру вышли из норки и пошли бродить по всему дому. Они слышали, как горничная с грохотом уронила поднос, и вот теперь надо было пойти и, невзирая на кошку, подобрать крошки: сахар и капельки варенья.
Тимми Вилли мечтал оказаться дома – в своей тихой норке на солнечном берегу. Городская еда ему совсем не подходила, да и шум в доме был такой, что ни на минуту не удавалось заснуть. За несколько дней он сильно исхудал. Даже Джонни это заметил и поинтересовался, в чём дело.
Тимми Вилли рассказал ему про жизнь в деревне, про сад и про огород.
– Сдаётся мне, там, должно быть, очень скучно, – заметил Джонни. – И куда же ты деваешься, когда идёт дождь?

– Когда идёт дождь, я сижу в своей норке и чищу пшеничные зёрнышки и разные семена, которые собираю осенью. Я поглядываю на певчих дроздов на лужайке и на мою подружку Малиновку. А когда солнышко покажется снова, поглядел бы ты на мой сад – и розы, и гвоздики, и анютины глазки, и – никакого шума, только птички, только пчёлы, да ещё овцы на лугах жуют траву.
За разговором мышата не заметили, как из-за угла выскочила кошка. Но им повезло: мышата вовремя успели удрать.
– Опять эта кошка! – воскликнул Джонни, когда они укрылись в угольном погребе.
Там разговор возобновился.
– Я немного разочарован. Мы так старались быть гостеприимными, Тимоти Вильям.
– О, конечно, конечно, вы были очень добры, но я чувствую себя совсем больным.
– Наверно, твои зубы и твой желудок не привыкли к нашей пище. Может, ты поступил бы мудро, если бы вернулся домой в плетёной корзине, – посоветовал Джонни.
– Да! Да! – воскликнул Тимми Вилли.
– Мы, вообще, могли бы тебя и на прошлой неделе отправить, – сказал Джонни немного обиженно. – Разве ты не знаешь, что пустую корзину отправляют в деревню каждую неделю по субботам?
Итак, Тимми Вилли, попрощавшись со своими новыми друзьями, спрятался в корзине, взяв с собой на дорогу крошечку пирожного и завядший капустный листик. Наконец, после хорошенькой тряски, корзину благополучно поставили на землю в его родном саду.
Иногда по субботам мышонок выходил посмотреть на корзину, которую всё так же ставили возле ворот. Но уж теперь Тимми Вилли в неё не влезал, нет! Из корзинки тоже никто не показывался, хотя Джонни-городской мышонок обещал ему приехать в гости.
Прошла зима. Снова появилось солнышко. Тимми Вилли сидел возле своей норки, грелся на солнышке и принюхивался к запаху фиалок и весенней травы. Он наполовину уже и забыл, как ездил в город. И тут на песчаной дорожке, одетый с иголочки, с коричневым кожаным чемоданчиком появился Джонни.

Тимми Вилли встретил его с распростёртыми объятиями.
– Ты приехал в самое лучшее время в году, мы с тобой пообедаем пудингом из трав и посидим на солнышке.
– Гм, гм… Однако здесь сыровато, – сказал Джонни, перекидывая хвост через руку, чтобы тот не запачкался. – Что это за чудовищный шум? – удивился он.
– Это? – сказал Тимми Вилли. – Да это всего лишь корова. Я сбегаю попрошу у неё молочка. Коровы совсем не опасные, если только, конечно, случайно не улягутся на тебя. А как поживают твои друзья?
– Средне, – вздохнул Джонни.
Тут выяснилось, почему он явился в гости такой ранней весной. Вся семья уехала на Пасху к морю, а кухарке за особую плату велено заняться генеральной уборкой и обязательно избавиться от мышей. У кошки родились четыре котёнка, и она придушила канарейку.
– Говорят, что это сделали мыши, но мне-то лучше знать! – сказал Джонни. – А это что ещё за грохот?
– Да это просто косилка на лужайке. Я принесу травки, чтобы устроить тебе постель. И вообще, Джонни, лучше бы тебе обосноваться в деревне.
– М-м-м, ладно, подождём до следующей недели. В этот вторник корзина не будет отправляться в город, пока они там у моря.
– Да, я уверен, что тебе и не захочется возвращаться в город, – сказал Тимми Вилли.
Но Джонни был городским мышонком и, конечно, захотел отправиться назад с первой же корзиной.
– В деревне уж слишком спокойно, – заявил он. Одним нравится одно место, а другим – другое. Что до меня, то я больше люблю деревню, как Тимми Вилли.

Про Миссис Тигги-Мигл

Жила-была на свете одна маленькая девочка, которую звали Люси. Жила она на ферме Литтл-таун, что значит – Городок. Девочка она была хорошая, только всё время теряла носовые платки!
Однажды вышла она во двор вся в слезах:
– Ой-ой-ой! Я опять потеряла свои носовые платочки. Целых три платочка и передничек! Не видел ли ты их, Полосатик?
Но полосатый котёнок молча продолжал мыть свои беленькие лапки.
Тогда Люси спросила рябую курочку:
– Курочка Сэлли, может быть, ты нашла мои носовые платочки?
Но рябая курочка кинулась к курятнику и ни к селу ни к городу громко закудахтала.
– Я бегаю босиком, босико-ко-ком, босико-ком!
Тогда Люси спросила Малиновку, которая сидела на ветке.
Малиновка искоса взглянула на Люси блестящим чёрным глазом, перепорхнула через каменный забор и улетела.
Люси вскарабкалась на забор поглядеть на высокий холм за фермой: не там ли она потеряла свои носовые платочки. Люси увидела такой высокий холм, что вершина его терялась где-то в облаках, точно у него и не было никакой вершины!
И девочке показалось, что далеко-далеко на склоне холма на траве что-то белеет.
Люси стала карабкаться на холм так быстро, как только поспевали её толстенькие ножки. Она бежала по крутой тропинке – всё вверх и вверх, пока Литтл-таун не оказался под нею. Она могла бы, если бы захотела, забросить камешек прямо в трубу!
Вдруг Люси оказалась возле родничка, который, булькая, бил прямо из-под земли.
Кто-то поставил жестяной бидончик прямо под струю, и вода уже переливалась через край, потому что бидончик был немногим больше яичной скорлупки! И там, где песок на дорожке был влажным, на нём отпечаталось множество каких-то малюсеньких следочков.
Люси побежала дальше.

Тропинка кончилась под большой скалой. Там зеленела невысокая травка. Были вбиты колышки, а между ними натянуты шнурочки, сплетённые из листьев рогоза. На шнурочках сушилось бельё, и было полно бельевых прищепок. Но платочков там не было! Правда, обнаружилось кое-что другое – дверь! Она вела прямо внутрь холма. А внутри холма за дверью кто-то напевал:
Блузочки-скатёрочки,
Кружева-оборочки,
Не осталось ни пятна,
Всё – сплошная белизна!
Люси постучала разок, потом другой – песенка оборвалась и тоненький испуганный голосок спросил:
– Кто там?
Люси отворила дверь. И что бы вы думали, она увидела? Маленькую чистенькую кухоньку с полом, выложенным каменными плитами и с деревянными балками под потолком, как на любой кухне любой фермы. Только потолок был такой низкий, что Люси почти касалась его макушкой, и посуда на полках была малюсенькая, и вообще всё было крошечное. Тепло и уютно пахло свежевыглаженным бельём. А возле стола с утюгом в руке стояла очень маленькая толстенькая тётенька и с опаской глядела на Люси. Подол её цветастого платьица был подоткнут. Из-под платьица виднелась нижняя юбка в полосочку, а спереди – широкий фартук. Её чёрный носик так и ходил ходуном, принюхиваясь: пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. А там, где у Люси из-под шапочки выбивались золотистые кудряшки, у хозяйки кухни из-под чепчика виднелись… ИГОЛКИ!

– Кто ты? – спросила Люси. – И не видала ли ты моих носовых платочков?
Маленькая тётенька присела в забавном реверансе:
– О да-да-да, с вашего позволения, сударыня, меня зовут миссис Тигги-Мигл, о да-да-да, с вашего позволения, никто не умеет крахмалить бельё лучше меня.
Тут она что-то вытащила из бельевой корзины и расстелила поверх одеяла, на котором гладила.
– Что это такое? – спросила Аюси. – Это вовсе не мой носовой платочек!
– О нет, с вашего позволения, сударыня, это жилет папы-малиновки.
Миссис Тигги-Мигл прогладила его, аккуратно свернула и отложила в сторонку.
Потом она сняла что-то с деревянной перекладины, на которой сушилось бельё.
– Но это тоже не мой платочек! – сказала Люси.
– О нет-нет, с вашего позволения, сударыня, это скатерть из Дамаска. Она принадлежит Дженни-крапивнику. Очень неаккуратная птица. Заляпала всю скатерть смородинным вином. Смородинные пятна отстирываются с таким трудом!
Носик миссис Тигги-Мигл так и ходил ходуном – пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. Она взяла с плиты утюг погорячее.
– А вот и один из моих платочков! – воскликнула Люси. – И мой передничек!
Миссис Тигги-Мигл прогладила и его, расправила оборочки и загладила складочки.
– Ой, чудесно! – сказала Люси. – А что это такое жёлтое, длинное и с пальцами на концах, как у перчаток?
– А! Это чулки рябой курочки Сэлли. Посмотри, пятки совсем проносились, оттого что она всё время копается в земле. Она скоро совсем останется босой, – сказала миссис Тигги-Мигл.

– Ой, вон ещё один платочек. Но это ведь не мой? Он красный!
– О нет, с вашего позволения, сударыня, это платок мамы Крольчихи. Он весь пропах луком. Его пришлось стирать совершенно отдельно. И всё равно мне не удалось уничтожить запах.
– А вон и ещё один мой платочек! – сказала Люси. – А это что такое вон там, смешное, маленькое, беленькое?
– Это пара рукавичек полосатой кошечки. Она моет их сама, а я глажу.
– А вот и мой последний платочек! – обрадовалась Люси. – Скажите, а что вы макаете в тазик с крахмалом?
– Это прелестные манишки Тома-Титмауса. Такой привередливый мышонок, ужас! – сказала миссис Тигги-Мигл. – Ну вот и всё с глажкой, теперь мне надо развесить для просушки кое-что из выстиранного.
– А что это такое миленькое пушистенькое? – спросила Люси.
– Это шерстяные жакеточки ягнят из Скелгхила.
– Как? Разве их одёжки снимаются? – спросила Люси.
– Конечно, с вашего позволения, сударыня. Вон, посмотрите на метки на плече. Вот ещё одна – с меткой «Гейтсгард», а вот три, помеченные «Литтл-таун». Их всегда метят, прежде чем отправить в стирку! – сказала миссис Тигги-Мигл.
И она стала развешивать на верёвку выстиранное бельё: маленькие мышиные курточки, и чёрный кротовый бархатный жилет, и рыженькое беличье пальтишко, принадлежавшее бельчонку Орешкину, и невероятно севшую синюю куртку Питера-кролика, и ещё чью-то, неизвестно чью, нижнюю юбку без метки. Наконец корзина опустела!
После этого миссис Тигги-Мигл заварила чай и налила одну чашечку Люси, а другую себе. Они сидели на лавке возле камина и поглядывали друг на друга. Рука, которой миссис Тигги-Мигл держала чашку с чаем, была тёмно-коричневая, сморщенная, со следами мыльной пены. А из чепчика и платья миссис Тигги-Мигл торчали булавки острым концом наружу, так что Люси на всякий случай от неё отодвинулась.
Когда Люси и миссис Тигги-Мигл напились чаю, они уложили бельё в узелки. И носовые платочки Люси тоже упаковали в фартучек и закололи серебряной английской булавкой.
Они затушили огонь кусочком дёрна, забрали узелки с бельём, заперли дверь, а ключ спрятали под порожком.
Спускаясь с холма, миссис Тигги-Мигл и Люси встречали разных зверушек. Первыми – Питера-кролика и Бенджамина Банни. И миссис Тигги-Мигл отдала им чисто выстиранные вещички. Все звери и птицы были очень благодарны доброй миссис Тигги-Мигл.
И вот, когда Люси и миссис Тигги-Мигл спустились к самому подножию холма и оказались возле каменного забора, у них остался лишь один узелок с платочками.
1 2 3