– В клинике… ну, после того вечера, который мы провели вместе… – Она замолчала. Ни он, ни она не хотели обсуждать детали того вечера. – Я чувствовала, что должна это сделать ради тебя. Ну, то есть провериться.
– Ну да, это как запереть конюшню после того, как лошадь сбежала.
– Да, ну, в результате оказалось, что все чисто. Я сто лет ни с кем не спала до тебя.
Ньюсон сомневался насчет правдивости этих слов и еще насчет фразы «сто лет». То, что Хелен хотела чувствовать и делать, не входило в число легко подавляемых потребностей.
– Так что насчет этого будильника? Что случилось с Келвином?
– В двух словах. Он рвал и метал, что вы пришли ко мне на квартиру, он был агрессивным и вдруг достал из сумки разные причиндалы и решил уколоться. Я просила его остановиться и сказала, что мне не нужно это дерьмо в доме, но он велел мне заткнуться и продолжил готовить эту хрень, развалясь у меня на диване, без рубашки, в расстегнутых штанах, он ухмылялся, потом ширнулся, и я подумала: еб твою мать, еще один тиран, я сама пошла и нашла себе еще одного тирана.
– Кажется, неприятности тебя просто обожают, так, Хелен?
– Да, ты прав. Но мы сами создаем себе неприятности. В общем, я знала, что скоро няня приведет Карла. Еды в доме не было, зато был агрессивный обдолбанный урод, он болтался по квартире, заторчав от лошадиной дозы, и вдруг он сказал, что опять хочет со мной в постель, а я подумала, что он может меня изнасиловать, поэтому начала искать нож и все это время думала, что сама притащила этого ублюдка в свой дом. В дом Карла. Я это сделала, это был мой выбор, и я была самой охуенной дурой на свете.
– Да уж, вид Келвина мне абсолютно не понравился.
– Он мне даже по пьяни показался полным дерьмом. И я его подобрала в занюханном клубе и заплатила за такси, чтобы привезти в дом своего сына. Но, учитывая, что в воскресенье я была трезвая, в моем доме побывала полиция и не было еды, он выглядел просто охуительно мерзотно, словно дьявол, поднявшийся за мной из ада. И я выбрала его! Нет, ну как это называется?
– Не знаю. Неуважение к самой себе?
– Именно так. Я ненавижу себя и не думаю, что заслуживаю чего-нибудь лучшего.
– Кажется, это настоящий самоанализ.
– В общем, это и был тот будильник. Не беспокойся, слава богу, обошлось без эксцессов. В конце концов у Келвина закончились наркотики. У меня не было еды, почти не было денег, я не хотела трахаться с ним, и, поскольку другого ничего не оставалось, он, как и любой другой козел, просто оделся и ушел. Даже «до свиданья» не сказал, но мне, если честно, насрать. Закрыв за ним дверь, я чуть не начала орать, настолько сильное было облегчение. Но после этого, сидя и ожидая, когда вернется Карл, я могла думать только о том, что могло бы случиться, если бы вдруг он начал буйствовать, если бы Карл приехал домой и увидел бы меня избитую, изнасилованную и ограбленную. Или даже если бы Келвин просто был там, новый мамочкин тиран, он бы кололся на диване, а Карл просил бы горячий шоколад и сказку. Господи, просто невыносимо думать об этом. В общем, именно поэтому я пошла к врачу. Именно поэтому я говорю сейчас с тобой. Я должна взять себя в руки. Я слишком долго была жертвой. Двадцать лет, а может, и всю свою жизнь, и пришло время, когда с этим нужно что-то делать.
Ньюсон заметил, что Хелен сжала кулаки так, что побелели костяшки. На мгновение ее глаза засияли темным сатанинским огнем. Он видел этот взгляд несколько дней назад в глазах Роджера Джеймсона, когда они стояли вместе в коридоре «Гайд-парк Хилтон», обсуждая жестокое убийство бездомного из Нью-Йорка. Джеймсон сказал то же самое: «С этим нужно что-то делать».
Неужели Хелен что-то с этим уже сделала! Он давно отказался от этой мысли, но теперь не был так уверен. Неужели именно по этой причине она вдруг вылезла из своего темного угла? Потому что она отомстила Кристине Копперфильд? Неужели она прорвалась из круга слабости и боли, используя истекающее кровью и задыхающееся тело Кристины в качестве тарана?
– Ты понимаешь, что, выгнав Келвина, лишилась алиби?
Она посмотрела на него поверх чашки с кофе. На ее губах была пена.
– Эд, я не убивала Кристину Копперфильд.
Могла ли она это сделать? Мотив у нее точно был, она ненавидела Кристину и вынашивала эту месть двадцать лет. Но как насчет других убийств? Могло ли самоуничижение Хелен настолько изменить ее натуру, спровоцировав жесточайший психопатический рисунок поведения? Да, она работает на организацию по защите от тиранов. Ее жизнь посвящена жертвам насилия. Каждый день на работе ей приходится видеть ужасные страдания, напоминающие о ее собственном детстве.
– Эд, – повторила она странным, отрешенным голосом, – я не убивала Кристину Копперфильд. Я думала, ты это знаешь.
Ньюсон был не уверен. Неужели именно Хелен была посетителем, о котором Кристина так хотела сообщить Ньюсону? Все совпадало.
Потому что Ньюсон знал убийцу. Сколько у него было общих знакомых с Кристиной? Немного. Только бывшие одноклассники, и прежде всего – Хелен Смарт.
Ньюсон посмотрел на Хелен, маленькую, худенькую Хелен с порезанными руками и впавшими щеками. Неужели в этих руках было достаточно силы, чтобы тащить сопротивляющуюся женщину по заставленной мебелью комнате, вынуждая ее оставлять кровавые следы на всех поверхностях? Могла ли Хелен протащить тело Кристины Копперфильд через дверь в спальне и уложить на кровать? Это было возможно, но не наверняка. А как же остальные? Хелен Смарт не могла бы дотащить Адама Бишопа вверх по лестнице или вообще получить разрешение войти в его дом.
Ньюсон почувствовал, что на его руку легла рука Хелен.
– Я надеялась, что мы можем хотя бы остаться друзьями, – сказала она, тихонько стискивая его пальцы. – Может быть, тебе это не нужно, но было бы очень мило, если бы мы могли снова встретиться. – Она смотрела с призывом, широко раскрыв искренние глаза.
Ньюсон улыбнулся и убрал руку. Ее глаза скользнули вниз, разочарованные, но понимающие. Она мило улыбнулась и, снова подняв голову, сказала:
– Что ж Ты знаешь, где меня найти. Решай сам. Всем нам время от времени становится одиноко. И тебе тоже. И в тот вечер нам ведь было хорошо, пока я все не испортила, да? Ты был доволен. Я это знаю. Я видела, насколько ты был собой доволен… Потому что, господи! Инспектор Ньюсон, ты просто гигант. О да, ты можешь доставить девушке удовольствие.
Ньюсон поверить не мог в то, что вдруг почувствовал знакомое шевеление. Это было последнее ощущение, которое он мог ожидать. Хелен не в себе, она просто ненормальная. Она истерзана и уязвима. Возможно, опасность отчасти и была ее привлекательной чертой. Он знал, что ни за что на свете снова не окажется в постели с этой девушкой, но мысль, появившаяся у него в голове, была просто поразительной: Хелен Смарт знала, как понравиться мужчине, в этом сомнения не было.
Возможно, она проникла в дом Адама Бишопа? Способна ли Хелен Смарт устроить такую ловушку?
Глядя сейчас в эти глаза, Ньюсон думал, что вполне. Мужчины просто дурачки, когда дело доходит до секса, Ньюсон знал это слишком хорошо. Как мог Адам Бишоп, огромный тиран, среагировать на маленькую, лохматую Хелен, с вызывающей грудью, с личиком как у феи, появись она у него на пороге? Он бы не почувствовал опасности.
Могла ли она заманить Брэдшоу в фургон?
И привязать к стулу Спенсера?
За несколько минут Хелен Смарт заставила Ньюсона делать вещи, которые он никогда не делал раньше, до которых даже додуматься не мог. Он намеревался приготовить ужин, испечь в микроволновке форель. А она меньше чем за три минуты спровоцировала его на фистинг.
Но как же Фарра Портер? Как Хелен удалось бы прорваться в роскошную квартиру Фарры Портер в Кенсингтоне? Никак. А Энджи Тэтум? Ньюсон сомневался, что очарование Хелен Смарт подействовало бы на эту не менее крутую и такую же побитую жизнью девушку.
– Что ж, – сказала Хелен. – У тебя есть мой номер.
– Да, есть, – ответил Ньюсон.
Хелен откинулась на спинку стула.
– Значит, ищешь человека, который был жертвой тирана? – спросила она.
– Да, или кто сам был тираном. Как ты это поняла?
– Да это же очевидно, Эд, ты приходишь сюда и просишь этого идиота Генри составить портрет жертв.
– Идиота? Он тебе не нравится?
– Он просто урод.
– Мне показалось, что он в тебя влюблен.
– Все-то ты замечаешь, верно? Господи, это просто ужас. Он постоянно таращится на меня. Думает, что я не замечаю, но я всегда замечаю, как он таращится на мои ноги или пытается заглянуть в вырез платья.
Ньюсону показалось, будто она его ударила. Неужели Наташа думает о нем точно так же? Хелен словно описала его собственное поведение на работе и то, как он смотрит на Наташу.
– Он всегда отмечает, во что я одета, – продолжила Хелен, – и делает маленькие комплименты, когда мы говорим о работе. Это своего рода преследование, но, конечно, если я вдруг скажу об этом, он, возможно, расплачется или что-то в этом роде. В любом случае мне это не нужно.
Хелен очень точно описывала его собственное поведение. Неужели Наташа относится к нему так же?
– Я очень рада, что мы поговорили, – сказала Хелен.
– Да, я тоже, – ответил Ньюсон.
– Врун. Ничего ты не рад. Для тебя это просто катастрофа.
– Нет, что ты.
– Не прикидывайся идиотом, Эд. Ты вляпался в историю с ненормальной дурой, которая пырнула себя ножницами у тебя в ванной. Ни один мужчина не хочет такого, когда ищет, с кем бы перепихнуться по-быстрому. Но для меня это было катализатором. Правда в том, что причина, по которой я съехала с катушек много лет назад, вовсе не в бедной, наивной, мертвой Кристине Копперфильд. Дело во мне. Никто не способен решить мою проблему. Ты меня этому научил. – Она наклонилась вперед и поцеловала его в губы. Он почувствовал, что пена с ее верхней губы осталась на его лице.
– Пока, Эд.
– Пока, Хелен.
Хелен повернулась и ушла. Ньюсон взял салфетку и промокнул губы.
Возвращаясь на метро в офис, Ньюсон решил, что попытается поговорить с Наташей насчет своего поведения. Мысль о том, что она такого же мнения о нем, как Хелен о несчастном Генри, была невыносима. Но как к этому подойти? Трудно просто подойти к такой девушке и сказать: «Ты в курсе, что я не упускаю ни одной возможности, чтобы посмотреть на твою грудь? И если в курсе, скажи, тебя это беспокоит?»
Вернувшись в офис, он увидел, что Наташа проверяла последние три имени в списке «жертвы жертв».
– Боюсь, Памела Уайт больше нам ничем не сможет помочь, – сказала она Ньюсону. – Она покончила с собой тринадцать месяцев назад.
– То есть до убийства Брэдшоу?
– Да, но я разговаривала с ее матерью, и мне показалось, что случившееся напрямую связано с сообщением, которое она оставила в Интернете. Я говорила, что Брэдшоу был отличным притворщиком. Ну и разные люди очень по-разному запомнили его со школы.
– Она получала угрожающие сообщения?
– Да, причем в огромном количестве. Люди чего только не писали: называли ее обманщицей, говорили, что она все выдумала, потому что была тайно влюблена в Брэдшоу. Ее мать думает, что Брэдшоу сам стоял за этими ответами, управляя девочками из своей школьной банды.
– Господи, жертвы просто как из мешка сыплются.
– Просто ужасно. Этот парень погубил жизнь Памелы Уайт и явился прямой причиной ее самоубийства. Начиная с двенадцати или тринадцати лет он фактически контролировал ее жизнь.
Ньюсон решил, что настал хороший момент для того, чтобы высказаться:
– Сержант, я тут подумал, кстати, о… ну, кстати, о… ладно, ничего. Вы… Вы довольны моим поведением на работе?
– Извини?
– Это простой вопрос, сержант. В наше время с этим нужно быть очень осторожным… да, вот. Я полностью с этим согласен. И в рамках этого убеждения позвольте мне сказать, что я… мужчина, а вы… если смотреть правде в глаза… вы женщина.
– Ну…
– И несомненно, вы, несомненно, ну… Я хочу сказать, что это само собой разумеется… хм, любой независимый наблюдатель сразу бы заметил, что вы… привлекательная женщина. Да. Именно так, именно это определение я пытался найти. Вы привлекательная женщина, и как таковая неизбежно… своего рода… независимо от своих желаний… привлекаете внимание. Да, привлекаете внимание, именно это я хотел сказать, и я хочу…
– Ты хочешь спросить, не возражаю ли я, что ты иногда на меня посматриваешь?
– Да.
– Нет.
– Хорошо. Отлично. Я просто спросил, чтобы не думать. Итак, последние жертвы жертв, которые мы проверяли… – Ньюсон начал яростно рыться в бумагах на столе, чувствуя заинтересованный взгляд Наташи.
– Кэти Сандерс и Марк Пирс, – сказала она.
– Именно. Кэти Сандерс и Марк Пирс. Что насчет них, сержант? Можете мне сказать?
– У обоих алиби. Кэти Сандерс уехала жить к двоюродной сестре в Штаты. Ее мама сказала, что пластическая хирургия там поднялась на совсем другой уровень и она копит деньги на очередную операцию. Они там дорогие.
– Да, ты права. Новые груди, нужно идти в ногу со временем, не так ли?
Ньюсон частенько допускал такого рода замечания, но в этот раз оно отдалось резкой болью и не вызвало ответной улыбки Наташи. Кристина Копперфильд внесла свой вклад в обогащение бизнеса пластический хирургии. Этот факт был очевиден каждому, кто видел ее труп, лежавший на кровати. Искусственные груди Кристины выделялись на фоне голубой кожи и привлекали внимание куда больше, чем при ее жизни. Смерть насмешливо отображает тщеславие людей, и эти два холма придавали почти комичный вид телу Кристины. Ньюсон с болью осознавал, что она заслуживает лучшего.
Наташа поняла его мысли.
– Наверное, тебе очень нелегко, – сказала она. – Ну, насчет твоей подруги.
– Ага, значит, сейчас ты мысли читаешь? – с улыбкой ответил Ньюсон.
– Ну, я знала, о чем ты думаешь. Это тело… эти груди, они выглядели так странно.
– Да уж. Очень грустно. Но не стоит волноваться обо мне. Я ее едва знал, даже в школе. Я же говорил тебе, не моего класса девочка.
– Ничего подобного.
– Именно так. Бедная Кристина.
– Да уж.
Он взял себя в руки. Кристина была мертва, а ее убийца по-прежнему жив. Жив и очень активен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44