На ее губах даже появилась легкая улыбка.
В первой половине дня мы попытались заниматься, как обычно. Праздновать мы собирались после дневной перемены. В назначенный срок появилась с печеньем мать Шейна с Зейном, а я поставила на стол принесенный торт. Он был шоколадным, в форме маленького поезда. Я сделала для каждого грузовой вагончик с его именем, свое имя написала на локомотиве, а Розино – на служебном вагоне.
Я рассчитала все заранее. В первые пятнадцать минут мы играем в игры, потом под спокойную музыку мастерим праздничные шляпы, а в оставшиеся пятнадцать минут едим торт, печенье и мороженое. На тот случай, если у нас еще останется время, я получила разрешение от Боба вывести всех на игровую площадку раньше срока, так как полагала, что дополнительных удовольствий мои подопечные не вынесут и впадут в буйство.
Билли предложил играть в «волчок», который принес из дома. Игра прошла на удивление весело и гладко. Все много смеялись, и хотя я обещала, что мы сыграем один раз, но согласилась на второй.
Конечно, Винус не участвовала в игре. Раза два она крутила волчок, но в остальное время только наблюдала. Роза, не желая, чтобы Винус оставалась в стороне, подошла к ней:
– Ты могла бы сделать себе хорошенькую розовую шляпку, она подойдет к твоей розовой кофточке. Взгляните на нашу красавицу, Тори. Розовый цвет тебе к лицу. Пойдем, моя красавица, ты мне поможешь.
Она подкатила Винус к столу, где лежал материал для шляп.
Мы стали снова играть в «волчок». Мальчики и Алиса играли с большим увлечением. Они немного пихались и толкались, но все это не выходило за рамки игры.
Когда мы почти закончили, ко мне подошла Роза.
– Винус плачет, – сказала она. – Она заплакала, когда я повезла ее к столу. Я спросила: «Что случилось?» – но она ничего не говорит. Только плачет. Я подумала, что лучше вам к ней подойти.
Я кивнула.
– Закончите игру вместо меня?
Отдав ей волчок, я направилась к Винус.
Она и впрямь плакала – уголки губ опустились, по щекам текли слезы, – но беззвучно. Я опустилась на колени у ее кресла:
– Что происходит, моя хорошая? Она молча плакала.
Сняв с полки пакет с бумажными носовыми платками, я вынула один и вытерла Винус слезы. Но она заплакала еще сильнее. Я погладила ее по голове:
– Что случилось, Винус?
Она редко плакала. В последний раз это случилось перед тем, как она попала в больницу, и меня до сих мучила мысль, что, если бы тогда это больше меня насторожило, трагедии могло и не быть.
Винус молчала. Вскоре игра в «волчок» закончилась и прибежали другие ребята, требуя внимания.
Я поднялась на ноги.
– Можете за ними последить? – спросила я Розу.
Я и без того слишком часто прибегала к помощи Розы, но мне не хотелось оставлять Винус одну.
– Конечно, милая, – сказала она. – А вы пока займитесь этой бедняжкой.
Я выкатила Винус в коридор. Больше нам некуда было деться. Встала на колени за креслом и дотронулась до ее лица. Она все еще плакала, тихо и безутешно.
Прошло несколько минут, я сидела, скорчившись, на полу возле нее. Мне было неудобно. Надо было либо оставаться на полу, но оттуда неудобно было утешать Винус, либо встать. Наконец я встала.
– Вот что мы сделаем, – сказала я, поставив инвалидное кресло на тормоз. Потом взяла ее на руки и села в кресло сама.
Посадила ее к себе на колени и крепко обняла. Она прижалась лицом к моей рубашке и продолжала плакать.
За дверью звучали детские голоса. То тише, то громче. В них слышалось возбуждение, но ничего не предвещало драки. Я поблагодарила судьбу за то, что она послала мне Розу.
Потом посмотрела на Винус. Она заливалась слезами. Я вытерла ей лицо платком.
– Ты можешь мне сказать, что с тобой? Она покачала головой.
– Тебе просто нужно поплакать? Она кивнула.
– Хорошо. Плачь. Иногда слезы помогают.
Она кивнула, взяла у меня платок и прижала к носу. Шли минуты. По радостным воплям за дверью я догадалась, что Роза принесла торт.
– Знаешь что? – сказала я. – Мне кажется, ты необыкновенная девочка. По-моему, я тебе этого не говорила. Иногда мы забываем говорить нужные слова. Особенно хорошие. Я думаю, ты необыкновенная. И всегда так думала. С самого первого дня. Помнишь тот день? Я помню. Ты сидела на стене. И я подумала, что ты красивая.
Вместо того чтобы успокоиться, Винус еще больше расплакалась.
– Что с тобой, детка?
– Я хочу домой.
– Почему? Разве тебе плохо?
– Я хочу домой.
– Хочешь, позвоним твоей приемной матери?
– Нет, – ответила она, выпрямилась и посмотрела прямо мне в лицо. – Нет. Я хочу домой, к себе домой. – И разрыдалась. Прижавшись ко мне, она громко всхлипывала.
Наконец я все поняла.
Винус продолжала всхлипывать, ее голова лежала у меня на груди. Я заботливо вытирала ей слезы, пока в инвалидном кресле не выросла горка мокрых скомканных платков.
– Я хочу домой, – жалобно пробормотала Винус.
– Да, конечно, дорогая.
– Хочу Ванду.
– Да.
– Она называет меня красавицей.
– Да. Так вот в чем дело! Роза назвала тебя красавицей, и ты вспомнила Ванду.
Винус кивнула:
– Я хочу, чтоб она была здесь.
– Да. Я понимаю. Тебе очень тяжело, верно? Винус кивнула.
– Ты, наверное, очень напугана. Должно быть, очень страшно быть одной в новом доме с новыми людьми.
– Я не хотела этого, – сказала Винус совсем детским голоском. – Я хотела, чтобы это кончилось, и все. Я не знала, что меня заберут из дома.
Внезапно до меня дошла вся чудовищность того, что случилось с Винус. До сих пор я видела все со своей точки зрения. Мне даже в голову не приходило, что может быть другая. Передо мной была девочка, жившая в ужасающих условиях, ее ситуация была тяжелой и без жестокого обращения: бедность, разномастное общество братьев, сестер и любовников матери, недостаток заботы и внимания. Нам со стороны казалось, что мы должны «спасти» девочку, дать ей новый дом, новых родителей, новую одежду и со временем новую идентичность. Это представлялось нам правильным. Разумеется, она станет нормально развиваться, и все будет прекрасно.
Теперь я поняла, что, спасая Винус, мы разрушили все, что она любила.
– Мне очень жаль, Винус, – тихо сказала я. – Ты, наверное, очень скучаешь по маме, братьям и сестрам.
Она кивнула.
– Ты виделась с ними? Она покачала головой.
– Хорошо, возможно, мы можем что-то сделать, – сказала Я. – Хочешь, чтобы я спросила, можно ли тебе встречаться с братьями и сестрами?
– С Вандой, – сказала она и посмотрела на меня. – Хорошо бы у меня был волшебный меч Ши-Ра и я могла бы наколдовать все назад, когда ничего еще не случилось, – тихо проговорила она.
– Да, я тебя понимаю.
– Я бы хотела, чтобы все было по-старому и я вернулась домой, – сказала она. – И моя мама была бы там, и Ванда, и все остальные, и все было бы как раньше.
– Да. К несчастью, Дэнни обращался с тобой ужасно. Он совершил преступление. А когда родители или другие взрослые не заботятся о детях, их работу выполняют другие.
– Я бы взяла свой меч и сделала так, чтобы он умер. А маму вернула бы назад. Мама никогда меня не обижала. Я бы приказала мечу сделать так, чтобы все стало как тогда, когда мы жили без Дэнни. Я бы сделала так, чтобы плохие люди больше не приходили к нам и не обижали маму. Или Ванду. Или меня. Или моих братьев. Или мою сестру Кали. Я бы сделала все это с помощью меча Ши-Ра.
– Вот было бы хорошо, верно? Винус кивнула.
Настала долгая пауза.
– Мне кажется, дело идет к концу, – сказала я, прислушиваясь к шуму за дверью. – Давай вернемся?
Винус молчала.
– Там тебя ждет торт.
– Нет, я не хочу.
– Почему?
– Не люблю шоколад, – ответила она.
– Не любишь?
– Нет.
– Ты никогда мне этого не говорила. – Я рассмеялась. – Помнишь, как я пыталась кормить тебя «М&М»? Неудивительно, что ты их не ела. А я пихала конфеты тебе в рот!
Винус прыснула. Неожиданно, коротко и звонко.
– Тебе смешно?
– Да, – ответила она. – Они были такими противными. Я тоже рассмеялась.
– Ну что ж, пойдем в класс, поедим печенья и выпьем соку. Сахарного печенья с розовой глазурью. Надеюсь, сахар ты любишь?
Она снова хихикнула:
– Да.
– Тогда пошли есть сладости.
Хотя мы с Винус по-прежнему проводили много времени вместе во время дневной перемены, мы никогда не смотрели мультфильмов и не читали комиксов про Ши-Ра. Вскоре после ее возвращения в класс я обнаружила, что в наших взаимоотношениях, касающихся Ши-Ра, физический аспект играл очень важную роль. Мы часто играли в преследование с мечом или в превращение Винус в Ши-Ра, во время которого она должна была вращаться. Заменить эти действия другими, не подчеркивая нынешнего состояния Винус, было невозможно.
Вот почему мы обычно читали. Я ставила Винус на пол перед стеллажом, чтобы она могла выбрать себе книжку. Потом мы откидывались на подушки и читали. Ей это нравилось. По-моему, ей нравились еще свобода и комфорт, которые она испытывала, покинув инвалидное кресло. Она доверчиво прижималась ко мне, чего никогда не делала прежде.
Мы прочли множество книг: греческие мифы, «Винни Пуха», но любимой книжкой Винус была тоненькая книжка «Стишки Папаши Лиса». Она была щедро иллюстрирована забавными, сделанными пером рисунками, изображавшими лисов в старомодной сельской одежде, которые выделывали разные смешные штуки. Картинки были с подробнейшими деталями, и Винус любила их разглядывать.
Именно тогда Винус начала по-настоящему говорить.
– Посмотрите на этих жучков, – говорила она и указывала на четырех крохотных жучков, сидящих на ветке. – Смотрите, а вот еще. И гусеницы.
– Сколько всего жучков? – спрашивала я.
– Один, два, три, четыре, – отвечала она, показывая на каждого пальчиком. – А вот еще: один, два, три, четыре.
– Так сколько всего?
– Один, два, три, четыре, – произносила она, пересчитывая их заново. Потом после короткой паузы, найдя глазами других жуков, продолжала: – Пять, шесть, семь, восемь.
– А сколько гусениц?
– Две.
Она проводила пальцем по картинке.
– Тут столько всяких насекомых, на этой ветке. Жуки. А это, кажется, муравьи. И божья коровка. И мыши. И гусеницы.
И птицы. И лисы. И… – Она склонялась над страницей. – Я не знаю, кто это. Кто это?
– Может быть, белки? – спрашивала я.
– Белки. И еще мышки. И птички.
– Можешь их всех сосчитать?
– Раз, два…
И Винус продолжала считать, пока не дошла до двадцати четырех, ровно столько их и было. Так я обнаружила, что Винус умеет считать, а также складывать и вычитать.
После «большого плача» на дне рождения близнецов к Винус постепенно начал возвращаться интерес к жизни. Она все больше реагировала на других, особенно на Алису.
Алиса вечно придумывала странные шутки. Особенно ей нравилось писать имя Винус на своих работах, а потом ужасно веселиться, когда они попадали в папку Винус. Мне это казалось скорее глупым, чем забавным, но Алиса находила это очень смешным. Наконец ее шутку подхватила Винус.
– Смотрите, – сказала она однажды, – я Алиса. – И написала имя Алисы вверху своей страницы.
– Ах, у меня сегодня целых две Алисы! – воскликнула я, притворно изумившись.
– Зовите меня Алисой, – сказала Винус и улыбнулась.
– Нет, зовите меня Алисой, – сказала Алиса. Обе громко рассмеялись. А за ними и мы с Розой.
– Вы обе чокнутые, – сказал Билли.
– Нет, мы обе Алисы! – крикнула Алиса, и они вместе с Винус принялись хохотать.
– Вы должны их отругать, – пробормотал Билли. – Меня бы вы за это отругали. Вы обращаетесь с мальчиками не так, как с девочками.
– Мне не важно, мальчик ты или девочка. Я обращаюсь с людьми по-разному, если у них разные потребности, – ответила я.
– Выходит, у них потребность хохотать?
– Они никому не причиняют зла.
– Гм, – пробормотал он. – Когда они были тихие, они мне больше нравились.
Настала последняя неделя учебного года. На следующий год я собиралась остаться в том же классе, и, разумеется, Винус, Алиса и близнецы тоже. Однако, согласно школьным правилам, все вещи из помещения полагалось убрать в шкафы и кладовки. Поэтому, как только у нас выдавалась свободная минута, я просила детей помочь мне разобрать вещи, чтобы потом убрать их на летнее хранение.
Эта работа особенно нравилась Джессу. У него была настоящая страсть к порядку. Вторник в ту неделю выдался пасмурным и дождливым, поэтому на утренней перемене дети остались в классе. Помощницы, как это обычно бывает, организовали игры в классах. В то утро Джесс, разбиравший книжную полку, попросил меня освободить его от игр и позволить остаться в классе и продолжать работу. Я разрешила и ушла в учительскую на перерыв.
Через пять минут в дверь громко постучали. Это был третьеклассник из соседней комнаты.
– Мисс Хейден, идите скорее. Один из ваших мальчиков дерется с девочкой в инвалидном кресле.
Я пулей вылетела из учительской. Третьеклассник помчался за мной.
– Я хотел позвать помощницу, но не смог найти, – сказал он. – Я боялся, что он изобьет эту девочку.
– Все правильно. Спасибо, что меня позвал.
– Она кричала так, как будто ее убивают.
Я помчалась через две ступеньки. Когда я ворвалась в класс, Винус сидела на полу. Билли плакал. У Джесса шла из носа кровь. Алиса забилась в угол, Мими ее утешала, нежно гладя по щеке. Близнецы носились по классу.
– Что происходит? – спросила я.
– Она взбесилась! – крикнул Билли и показал на Винус. – Она чуть не убила Джесса! Я просто пытался ее успокоить!
Что бы ни подумал третьеклассник, Винус вышла из драки победительницей, во всяком случае, она была цела и невредима. Сидя на полу, она метала на Билли с Джессом злобные взгляды.
– Она и вправду пыталась меня убить, – сказал Джесс. – Вскочила со своего кресла. Я даже не подозревал, что она может встать и наброситься на меня.
Он прижимал руку к носу. Сквозь пальцы сочилась кровь.
– Иди сюда. Наклонись над раковиной, Джесс. Положив руку ему на плечо, я повела его в нужном направлении.
Билли, рыдавший скорее от обиды, чем от боли, поплелся за нами:
– Она ударила меня, а я ничего не делал, просто пытался помочь бедняге Джессу, прежде чем она его укокошит.
– Кто разбил тебе нос? – спросила я Джесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20