Женщина наклонила голову, в свете жаровни видна была ее довольная улыбка. Она не замечала приближения своей добычи.Нет! — беззвучно воскликнула Серебряная Снежинка. Но то же принуждение, которое заставило ее прийти к юрте Острого Языка, прямо к светящемуся в темноте входу, не давало ей произнести ни звука.Ей стало холодно. Если Острый Язык действительно вызвала ее своим колдовством, Серебряная Снежинка может умереть этой ночью; и кто об этом узнает? Она ушла одна, покинутая своими верными женщинами, ушла из своей юрты в поисках убежища, и — хоть в это трудно будет поверить — Острый Язык ее достала. Кто об этом узнает? Женщина шаман может даже обвинить в ее смерти Иву, которая хотела только оставить Серебряную Снежинку наедине с мужем. И когда та вернется к хозяйке из юрты Соболя (или из вольных ночных блужданий по травянистой степи), ее будет ждать обвинение в черном колдовстве.Ива этого не заслуживает. Бедная Ива, которая служила ей всю жизнь, которая научила ее силе духа и умению не поддаваться несчастьям, в чьем незаметном горе после смерти Басича было больше достоинства, чем в громком плаче евнухов при дворе Сына Неба. Если она и научилась любить, то только у Ивы.Мне нужно защищать сына, — подумала Серебряная Снежинка. Мысль эта подействовала на нее, как поток холодной воды, и она обнаружила, что в состоянии сделать шаг в сторону, но потом другой — снова к юрте под гром доносящегося из нее барабана. Еще десять шагов, и она будет в самой юрте. Девять.., восемь.., и тут острая боль пронзила босую ногу Серебряной Снежинки. И эта боль разорвала заклятие, которое заставляло ее повиноваться призыву Острого Языка. С напряжением рассудка, которое испытывала только раз или два в жизни, она прикусила губу, чтобы не закричать от боли, повернулась и посмотрела, что ее ранило.В руках у нее была стрела, с причудливо изогнутым наконечником, со знаком Тадикана на оперении. Она смотрела на стрелу, и в это мгновение легкий ночной ветерок засвистел в наконечнике. Это одна из страшных свистящих стрел, которая, когда Тадикан ее выпускал, служила для верных ему воинов приказом стрелять по той же цели. И этой целью вполне может быть ее муж или другой враг, которого Тадикан считает слабее себя.Он так долго таился и молчал, и он, и Острый Язык. Серебряная Снежинка поняла: она была права, когда жалела, что они остались в живых. Она скажет Вугтурою…— Иди сюда, девушка.У входа в юрту стояла Острый Язык, держа в одной руке барабан духов, в другой — кубок из черепа и серебра. От жидкости в кубке шел легкий пар, и Серебряная Снежинка хотела ее пить не больше, чем входить в юрту.У нас не было сил на слова, на вызов, вообще на что-то, кроме бегства. Она повернулась, но поняла, что движется очень медленно. Из раненой ноги текла теплая кровь. Может, стрела не только заколдована, но и отравлена?— Иди, девушка. — Снова приказ. Острый Язык приблизилась, надменная в сознании своего могущества, которое сейчас, в новолуние, наибольшее. — Тадикан приедет до рассвета. Не понимаю, почему он так тебя хочет, но пусть позабавится перед концом. Иди сюда и жди его.Мне нужно защищать сына! Эта мысль воспламенила Серебряной Снежинке кровь, дала возможность еще несколько мгновений стоять неподвижно. Кровь из раны на ноге текла в пыль. Безнадежно, подумала молодая женщина. Кровь обладает силой; Острый Язык знает, как этим воспользоваться, чтобы призвать ее.Большая лиса.., самка.., рявкнула и прыгнула на шамана, которая отшатнулась, потом пришла в себя и сильно пнула зверя. Лиса закричала от боли, и крик ее отразился в лагере. Она снова набросилась на Острый Язык, и на этот раз не одна. Еще две лисы, крупнее, присоединились к первой. Самка отпустила ногу шамана и резко залаяла.Серебряной Снежинке не нужно было знать Иву в человеческом облике, чтобы понять, что это значит. «Беги, старшая сестра!» Подхватив юбки, она побежала от юрты Острого Языка — к своей или к большой, это уже неважно.Неожиданно она столкнулась со стремительно идущим человеком и закричала.— Это ты, госпожа! Я оставил тебя спящей, — обвиняюще заговорил Вугтурой. — А ты зачем-то бродишь…Яркий свет ослепил ее, она вцепилась в Вугтуроя. Свет приблизился. Вугтурой сощурился, стараясь рассмотреть, кто его несет. Но огонь покачивался при каждом шаге, и Серебряная Снежинка облегченно вздохнула. Это Ива! Хромая, она шла по кровавому следу, оставленному хозяйкой, и свободной рукой затирала что-то за собой. Хромала она так сильно, шла с таким трудом, что было ясно: пинок Острого Языка вполне мог сломать ей ребра.— Кровь обладает силой, — негромко говорила Ива. — Мне нужно помешать Острому Языку использовать эту силу против моей сестры.— Убирайся, ведьма! — рявкнул Вугтурой. Лицо его исказилось в неожиданной ярости, которая делает шунг-ню такими страшными. Он встал перед Серебряной Снежинкой и замахнулся кинжалом на служанку. Глава 21 В ужасе перед гневом Вугтурой и его нападением Ива отскочила. Хромая нога подвела ее, и она пошатнулась. Не обращая внимания на боль в раненой ноге. Серебряная Снежинка выскочила из-за мужа и подхватила Иву, не дав ей упасть; служанка и хозяйка вцепились друг в друга, крошечный островок Чины в море травы; у обеих глаза широко распахнулись от ошеломления, боли и страха.Вугтурой наклонился и выхватил из руки Ивы факел, прежде чем он упал: дождя не было уже много дней, и все шунг-ню опасались степного пожара. От игры света и тени лицо шан-ю превратилось в демонскую маску, сделав его вдвойне страшнее.Каково наказание за колдовство? У шунг-ню есть одна общая черта с ханьцами: и те и другие ненавидят злое колдовство. И еще одна: и у того, и у другого народа есть способы мучительных наказаний.Ива диким взглядом смотрела на Серебряную Снежинку. Потом слегка покачала головой, как бы призывая молчать.Что ты за женщина? — спросила себя Серебряная Снежинка. — Все эти годы Ива оберегала тебя, заботилась о тебе, любила тебя; и ты готова оставить ее, потому что твой новый повелитель назвал ее ведьмой?Разве не хвалилась она только вчера днем, что обрела счастье? Какова цена этому счастью, если за него приходится платить предательством верного друга?— Ты обвиняешь не ту женщину, супруг. — Голос Серебряной Снежинки был резок и остр, как стрела, на которую она наступила. — Обвини в колдовстве Острого Языка, если посмеешь. Она околдовала меня, когда я была слаба и больна.— Я тебя опоила, — негромко сказал Ива.— Ты дала мне травы, чтобы я уснула, — и не впервые. — Серебряная Снежинка отбросила это возражение. Ярость, такая же горячая, как у мужа, затопила ее, разогнала холод недавнего колдовства. Даже боль в ноге словно отступила. — Ты слеп, муж мой, слеп и не видишь, что вскормил в своем лагере гадюку, но в то же время обвиняешь моего верного друга!— Ты отрицаешь, что она владеет силами, недоступными обычному человеку?Ей достаточно сказать «да», и она останется благополучным, нежным, оберегаемым существом, слишком невинным, чтобы заподозрить в собственном доме присутствие волшебства. Но ее и раньше просили отречься от Ивы, и она никогда этого не делала. Она вспомнила своего отца, который сдался отцу этого человека, чтобы сберечь жизнь своих людей.Сдача ее отца была правильной и достойной; ее — станет черным предательством.— Ива ничего не делает втайне от меня, — гневно ответила она. — Кто помог мне с той глупой девчонкой на речном берегу? И кто, по-твоему, помог нам — нам, супруг мой, — сражаться с белым тигром? Говорю тебе, если ты ее отошлешь, если накажешь ее, ты накажешь и меня, мать твоего единственного наследника!Вугтурой презирал молчаливую покорность ханьских женщин, и Серебряная Снежинка и в прошлом проявляла характер. Но то была ее форма повиновения, выполнения его воли. Впервые она пыталась противостоять ему, отстоять ., не мое желание, а правду, решительно подумала она. Это, а не внешняя покорность и коварные интриги, и есть подлинное повиновение и служба жены мужу или подданного правителю: отстаивать правду даже перед лицом его гнева, чтобы защитить его же интересы.— Испытай меня! — воскликнула Ива. — Испытай меня до смерти; я умру, клянясь, что за все годы службы старшей сестре не сделала ничего дурного!— Голос ее охрип от гнева и слез, и обращалась она непосредственно к шан-ю, как шаман или пленник, которому нечего терять.Вугтурой наблюдал, как его рассерженная жена осторожно опускает Иву на землю, благодарная ей за преданность. Она ненавидела себя за то, что по лицу ее текут горячие слезы, хотя это слезы не слабости, а гнева.— Госпожа, — немного погодя заговорил Вугтурой негромко, и это был голос не снисходительного мужа, а шан-ю, — твое слово — честь и опора наших юрт, но я должен иметь доказательства, прежде чем выступить против шамана и принца.— Тогда возьми это! — ответила Серебряная Снежинка и протянула Вугтурою свистящую стрелу. — Посмотри на эту стрелу и скажи, что это Ива держит ее в колчане, что она вообще стреляет из лука!— Ей это не нужно, — ответил Вугтурой. — Она хозяйка трав, заговоров и смены облика.Он жестом приказал обеим женщинам встать. Они неловко подчинились.— Держи, — сказал он Иве и сунул ей факел.Серебряная Снежинка ахнула, тепло хлынуло ей в руки и ноги, несмотря на потерю крови, от которой начала кружиться голова.— Одна из проклятых свистящих стрел, к которым приучил своих людей Тадикан. Они ему повинуются, как звери приказу, — произнес Вугтурой. — Госпожа, где ты ее взяла?— Я на нее наступила, — ответила Серебряная Снежинка. — Возле юрты Острого Языка, когда она стояла и смотрела на меня. Боль разорвала демонские чары, которыми она меня удерживала, и я смогла бежать.Ночное небо и юрты были слабо освещены. Серебряная Снежинка протянула руку и ощутила знакомое крепкое пожатие.— Тогда впервые эта стрела оказала мне услугу. — Молодая женщина снова почувствовала, что падает.— Ты на ногах не держишься! — Голос Вугтуроя долетал издалека. Дальше последовало то, что показалось Серебряной Снежинке проклятиями.— Ты, — обратился шан-ю к Иве. — Уведи мою маленькую королеву в юрту и хорошо о ней заботься. Проверь, не отравлена ли рана! — Он уже повернулся к большой юрте и шел длинными решительными шагами человека, который большую часть жизни провел в седле. — Да, и еще одно. Я тебя обвинил зря и хочу загладить свою ошибку.Серебряная Снежинка посмотрела в лицо Иве: на нем было такое же изумление, как и на ее собственном. В немногих словах Вугтурой обвинил, судил и оправдал служанку и теперь хочет извиниться. Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и увидела, как Ива покачала головой. Не впервые служанка сообразила быстрее хозяйки.— Любимец небес! — воскликнула она, обращаясь к удаляющейся спине Вугтуроя.Тот повернулся, удивленный решительным голосом Ивы. Она подняла факел, освещая оставленный Серебряной Снежинкой кровавый след.— Благородный шан-ю. — Теперь, овладев его вниманием, служанка говорила не с такой силой. — Как, несомненно, знает священнейший под небесами, кровь обладает особой силой; а это кровь твоей жены и матери твоего сына. Позволь мне защитить ее против.., против того, кто хотел во зло ей воспользоваться этой силой.Вугтурой кивнул.— Соболь! — позвал он по имени свою младшую жену, потом стал созывать воинов.— Когда придет Соболь, — сказал он Серебряной Снежинке, — пусть отведет тебя в юрту. На сегодня тебе достаточно. А ты, — он обратился непосредственно к служанке, — делай, что считаешь нужным.— А ты что будешь делать? — крикнула вслед ему Серебряная Снежинка.Вугтурой покачал головой.— То, что должен был сделать раньше. Не сделал, потому что боялся расколоть единство клана. Теперь я понимаю, что это единство — просто краска на.., на прогнившем дереве, — нашел он образ из своих дней, проведенных в Шаньане. — Так что сейчас я поднесу огонь к этому дереву.., если смогу. Пожелай мне удачи, госпожа, и я буду чувствовать себя сильнее.— Опять следы придворных любезностей, которые он слышал в Срединном царстве.— У тебя всегда есть мои добрые пожелания, — улыбнулась ему Серебряная Снежинка. — Ты это хорошо знаешь.Держа ее одной рукой, другой Ива сделала знак благословения, какого у нее раньше хозяйка не видела. К ее удивлению, Вугтурой благодарно кивнул.— Шаман, — сказал он, называя Иву титулом Острого Языка.Теперь, в сознании своей силы. Ива не стала падать ниц перед шан-ю, только поклонилась, как это обычно делала Острый Язык в дни своего влияния. Очевидно, эти дни именно сейчас кончились.Вугтурой посмотрел на свою руку, в которой все еще держал стрелу Тадикана. С восклицанием отвращения он отбросил стрелу.Серебряная Снежинка покачала головой и тут же пожалела и об этом жесте, и о поспешности своего мужа.— Принеси ее мне, — попросила она Иву голосом, который с каждой минутой становился все более хриплым и слабым. — Она ему понадобится как доказательство. Я спрячу ее среди своих стрел.Она устало закрыла глаза и открыла их, только услышав отчаянный возглас Соболя. Женщина склонилась к ней. Вокруг стояли рассерженные мужчины, собравшиеся по приказу Вугтуроя. Некоторые держали факелы; их свет отражался от оружия и почти горизонтально стремился вслед за теми, кто побежал за лошадьми или к юрте Острого Языка. Время от времени блики падали на бронзовые волосы и спину Ивы, которая склонялась к кровавым следам Серебряной Снежинки.Соболь повела ее к юрте. Ослабленная потерей крови и испытанным шоком. Серебряная Снежинка забылась. Как странно, думала она, оказаться среди людей, которых в Срединном царстве называют варварами, стать женой их вождя и чувствовать себя в безопасности, испытывать такую полноту жизни, на которую она не смела и надеяться.— Я должна написать… — прошептала она.— Да, старшая сестра? — спросила Соболь, укладывая ее на меха постели. — Будет больно, — предупредила она, наливая вино на рану на ноге.Никогда в жизни Серебряная Снежинка не испытывала такую боль, но она только прикусила губу. При родах будет еще больней, и она не должна опозорить себя и своего мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36