— Там же находится плотницкая мастерская, — рассеянно заметил Нейсбай. — Я, кстати, тоже об этом подумал.— Фергюсон и Керран были в столовой, когда вы уходили?— Я вот как раз и пытаюсь вспомнить. Не могу вспомнить, видел я их или нет, но это отнюдь не значит, что их там не было. Это такая парочка, что будут жевать ленч целый час. Нужно было предупредить их.— У вас на это не было времени.— Я мог послать человека к ним. Я полагал, что они сконцентрируют весь огонь на мостике, но послать человека к ним я все же мог. Моя вина. Просчет.Он помолчал, внимательно посмотрел, что делается на море, и сказал:— Кажется, они поворачивают обратно, Джордж.Нейсбай посмотрел в бинокль.— Точно. На мостике какой-то человек, капитан или кто-то другой, с рупором в руке. Ага! Боевой расчет возится с пушкой, а теперь они выстраиваются. Что это может значить, Арчи?— Ну, если в боевой рубке никого нет, а боевой расчет спускается в люк, то это может означать только то, что вы думаете. Пузырьки на поверхности видно?— Нет. Хотя минутку. Да. Да, много.— Продувают балластный отсек.— Но мы в миле от них.— Капитан решил не рисковать, и я его прекрасно понимаю. Этот не такой клоун, как Клаусен.В течение нескольких минут они молча следили за происходящим.Немецкая подводная лодка была уже под углом в 45 градусов. Вскоре она исчезла.— Беритесь за штурвал, Джордж. Свяжитесь со старшим механиком, скажите ему о том, что произошло, и попросите сбросить ход до нормальной скорости. Затем возвращаемся на курс, которым следовали. А я схожу посмотрю, нет ли какой пробоины в носовой части.Нейсбай смотрел вслед удаляющемуся боцману, прекрасно понимая, что не пробоина его в первую очередь волновала, что он отправился посмотреть, не решили ли Керран и Фергюсон на этот раз пропустить ленч.Маккиннон вернулся минут через десять. В руке у него была бутылка виски и два стакана. Ни тени улыбки на лице.— Им не повезло? — спросил Нейсбай.— Судьба отвернулась от них, Джордж. Так же как и я отвернулся.— Арчи, прекратите. Хватит винить себя. Сделанного не воротишь. — Джанет перехватила его, когда он вошёл в столовую. Он спустился вниз вместе с Нейсбаем, оставив за штурвалом Трента, а Джонса и Макгигана в качестве дозорных. Она отвела его в сторону. — Я понимаю, что это банально, бессмысленно, если хотите, но мёртвых не вернешь.— Это верно, безрадостно улыбнулся боцман. А если уж говорить о мёртвых, а о покойниках, как известно, плохо не отзываются, это была ещё та парочка! Но оба они были женаты, у обоих были дочери. Что они подумают, если узнают, что любезный боцман в своём стремлении дорваться до немецкой подводной лодки совершенно забыл об их мужьях? .— Лучше будет, если вы забудете о них. Я знаю, это звучит жестоко, но пусть мёртвые хоронят мертвецов. Мы — живые. Когда я говорю «мы», я говорю не о вас, я говорю обо всех, кто находится на борту, включая себя. Ваша обязанность — жить ради живущих. Неужели вы не понимаете, что жизнь каждого человека, на этом судне, вплоть до капитана, зависит от вас? Именно от вас зависит, доберемся мы домой или нет.— Успокойся, женщина.— Вы отвезёте меня домой, Арчи?.— Галопом? Прыг-скок! Конечно, отвезу.Она вытянула руки, взяла его за плечи, внимательно посмотрела ему в глаза, а затем широко улыбнулась.— Знаете, Арчи, а я ведь действительно верю в это.Он улыбнулся ей в ответ.— Я рад этому.Сам он в этот момент не был в этом уверен, но зачем усугублять подавленность и уныние.
Они подошли к столу, за которым уже сидели Паттерсон, Джемисон и Ульбрихт. Паттерсон поставил перед ним стакан.— Должен сказать, вы заслужили это, боцман. Прекрасная работа.— Не такая уж прекрасная, сэр. Я делал то, что я делал, иного выбора у меня просто не было. Не могу сказать, что мне жаль капитана немецкой подводной лодки, но перед ним почти невыполнимая задача. Ему приказано ни в коем случае нас не топить. Что он может сделать? Только на время вывести нас из строя. Мы же бросаемся за ним вдогонку. Он скрывается.Вот и всё. Очень просто.— В ваших устах все звучит просто. Я слышал, что на мостике вас чуть-чуть не задело.— Если бы снаряд пролетел через металлическую стену и разорвался прямо на мостике, это одно дело, но он влетел через стекло. Повезло.— А в носовой части?— Три пробоины. Все выше ватерлинии. Привычная работа для судоремонтников, когда судно ставят в доки. Шпангоуты, похоже, достаточно прочные. Это положительные результаты. Что же касается отрицательных, боюсь, это полностью моя вина...— Арчи! — раздался резкий голос Джанет.— Ну, хорошо, хорошо. Вы уже об этом слышали. Фергюсон и Керран мертвы.— Я знаю и сожалею. Чертовски жаль. Уже двадцать человек погибли. — Паттерсон на какое-то время задумался. — Вы считаете, что эта ситуация будет продолжаться какое-то время?— Какая ситуация, сэр?— Что они будут пытаться остановить нас, вместо того чтобы потопить.Маккиннон пожал плечами.— Немцам не столько важно получить золото, сколько дискредитировать русских перед нашим правительством. По тому, как складываются обстоятельства в настоящее время, они хотят и свой пирог поиметь, и чужой съесть. Самый настоящий фактор жадности.— Пока они руководствуются жадностью, мы сравнительно в безопасности. Да?— В смысле, что нас не потопят? Да. А вот захватить нас могут.— Но вы же сказали...— Стоит им направить ещё одну подводную лодку — и мы готовы. С двумя подводными лодками шансов у нас никаких. Если мы погонимся за одной, вторая пристроится нам в хвост и будет в своё удовольствие поливать нас шрапнелью. Конечно, не в машинное отделение, потому что им надо доставить нас в Норвегию. А в госпиталь. Стоит одному снаряду туда попасть, и мы сразу же вывесим белый флаг.В следующий раз, когда я буду подниматься на мостик, я прихвачу прекрасную белую простыню.— Бывают случаи, боцман, сказал Джемисон, — когда мне хочется, чтобы вы держали свои мысли при себе.— Я просто отвечаю на вопрос, сэр. Кстати, у меня появилась другая мысль, другой вопрос, если позволите. Только небольшой группе людей было известно об этой операции, о том, что «Сан-Андреас» используется для перевозки золота. Один-два человека из состава кабинета министров, один или два адмирала. И всё. Хотелось бы мне знать, кто из них оказался предателем и продал наши жизни. Если мы вернемся назад и если кто-то из известных деятелей совершит самоубийство, тогда мы узнаем, что это за человек. — Он встал. — Простите меня, мне нужно ещё кое-что сделать.— Что сделать, Арчи? — спросила Джанет. — Неужели ты ещё не всё сделал на этот день?— Боцману работа всегда найдётся. Обыденная, Джанет, работа, обыденная.Он вышел из столовой.— Обыденная, — повторила Джанет. — Что ещё за обыденная?— Керран мертв.— Я это знаю.По её виду было ясно, что она ничего не понимает.— Керран был мастером по изготовлению парусов, и в его обязанности входило делать саваны для покойников. Глава 13 Джанет быстро встала и вышла из-за стола. Паттерсон недовольно посмотрел на Джемисона.— Бывают случаи, второй помощник, когда мне ужасно хочется, чтобы вы держали свои мысли при себе. Вы ничего понять не можете.— Это верно. Деликатности у меня никакой. Буйвол и тот лучше сделает.Паттерсон закончил молитву. К этому времени он уже профессионально проводил погребальную службу. Доски накренились, и зашитые в саваны тела Керрана и Фергюсона исчезли в ледяных водах Норвежского моря. Именно в это время шум машин в машинном отделении стал затихать, а «Сан-Андреас» снижать скорость.Почти вся команда была на палубе — покойники были приятными людьми, и их любили. На нижней палубе собрались коки, стюарды, медицинский персонал н три кочегара. Трент и Джонс были на мостике.Первым двинулся с места Джемисон.— Похоже, — сказал он, — мы совершили ошибку.Он медленно удалился с видом человека, которому спешить пока некуда.Паттерсон и Маккиннон шли ещё медленнее.— Интересно, что он имел в виду? — произнёс Паттерсон. — Под словами «Мы совершили ошибку»?— Он ещё мягко сказал, сэр. Он просто намекнул, что всезнающий боцман опять сделал очередной промах. Кто стоял на вахте внизу?— Только Стефан. Ну, этот, польский мальчишка.— Будем надеяться, что он не пойдет вслед за теми, кого мы спускали за борт сегодня.Паттерсон остановился и схватил Маккиннона за руку.— Что вы хотите этим сказать? И о каком «промахе» вы говорите?— Все взаимосвязано, — печально отозвался Маккиннон. — Наверное, я устал. Может быть, просто поленился подумать. Сэр, вы, случайно, не обратили внимания, кого не было на похоронах?Паттерсон несколько мгновений молча смотрел на него, а затем стал перечислять:— Медицинский персонал. Персонал столовой. Стюарды. — Он схватил боцмана за руку. — И Маккриммон.— Действительно. А кто это разрешил Маккриммону болтаться здесь без дела?— Видимо, наша тактика в отношении его не сработала. Всего не предусмотришь. Ни один человек этого сделать не в состоянии. Этот Маккриммон — скользкий тип. Как вы считаете, мы сможем что-нибудь ему пришить?— Уверен, что не сможем. Тем не менее, сэр, я прошу вашего разрешения посадить его под замок. — Он с мрачным видом покачал головой и горько добавил:— Что толку запирать дверь, когда лошадь понесла.Стефан лежал на палубе, залитой нефтью, продолжавшей вытекать из поврежденного топливного трубопровода. За его правым ухом был кровавый синяк. Синклер осмотрел его голову и выпрямился.— Я отправлю его в госпиталь. Сделаем рентген, но думаю, в этом нет необходимости. Он скоро очнется. Будет голова болеть. Вот и всё. — Он бросил взгляд на два стальных предмета, валявшихся на палубе рядом со Стефаном. — Вам известно, кто это сделал, боцман?— Да. Гаечным ключом он его оглушил, а топориком повредил трубопровод. Могут быть отпечатки пальцев.— Нет, не могут. — Маккиннон носком сапога коснулся обтирочного материала. — Этим он стёр отпечатки пальцев. — Он посмотрел на Паттерсона. — Этот трубопровод можно заменить, сэр?— Можно. Сколько времени это займет, второй помощник?— Пару часов, — ответил Джемисон.— Вы не пройдете со мной, Паттерсон? — спросил Маккиннон.— С удовольствием, боцман.
— Вы знаете, что могли убить его? — спросил Маккиннон.— О чём, чёрт побери, вы говорите? — развязно бросил Маккриммон, сидевший в столовой.— О Стефане.— Стефане? А что такое со Стефаном?— У него пробита голова.— И все же я не понимаю, о чём вы говорите. Пробита голова? И как он умудрился пробить себе голову?— Благодаря вам. Вы спустились в машинное отделение и ударили его по голове, а затем перебили топливный трубопровод.— Вы что, с ума сошли? Я не вставал с этого места последние четверть часа.— Тогда вы должны были видеть, кто спустился в машинное отделение. Вы — кочегар, мистер Маккриммон. Двигатель остановился, а вы даже не спустились вниз, чтобы посмотреть, что произошло?Маккриммон жевал какую-то жвачку.— Не надо взводить на меня напраслину. Факты у вас есть?— Достаточно, — рявкнул Паттерсон. — Я заключаю вас под арест, Маккриммон. Какое-нибудь укромное местечко для вашего заключения мы найдем. Когда мы вернемся в Британию, вас будут судить за убийство, предательство, объявят приговор и, вне всякого сомнения, расстреляют.— Это абсолютная чушь! — крикнул он, предпослав слову «чушь» несколько нецензурных выражений. — Я ничего такого не сделал, и вы не в состоянии доказать ничего.— А нам это и не понадобится делать, — сказал Маккиннон. — Ваш дружок — Симмонс, или Браун, или как там его зовут — уже давно заливается, как говорят американцы, как канарейка. Пытаясь спасти свою жизнь, он всю вину за содеянное пытается переложить на вас.— Негодяй!Маккриммон вскочил на ноги, оскалил зубы, правую руку он сунул за пазуху.— Не советую, — произнёс Паттерсон. — Что бы это ни было, не советую. Бежать вам некуда, Маккриммон, а боцман может убить вас одной рукой.— Давайте, что там у вас есть, — сказал Маккиннон и протянул руку.Маккриммон вытащил нож и положил на ладонь боцмана.— Победы вы не одержали. — Лицо у него одновременно было испуганным и наглым. — Смеётся тот, кто смеётся последним.— Может быть. — Маккиннон в задумчивости посмотрел на него. — Вам что-то известно, чего мы не знаем?— Может быть.— Как, например, наличие передатчика, спрятанного в радиорубке?Маккриммон бросился вперёд, встретился с кулаком боцмана и рухнул с перебитым носом на пол.Паттерсон посмотрел надлежащее тело и спросил Маккиннона:— Вы почувствовали хоть какое-нибудь удовлетворение?— Может, этого и не стоило делать... да, да, почувствовал.— Я тоже, — произнёс Паттерсон.
День перешел в вечер, затем наступила ночь, а немцев всё не было.«Сан-Андреас», восстановив прежнюю скорость, держал курс на Абердин.Стефан пришёл в сознание и, как и предсказывал доктор Синклер, ничего кроме небольшой головной боли не испытывал. Синклер провёл две небольшие операции, восстанавливая перебитый нос Маккриммону, — работа, весьма сложная для хирурга по пластическим операциям. Синклер таким хирургом не был.Лейтенант Ульбрихт, разложив перед собой на столе навигационную карту, в задумчивости почесал подбородок, а затем посмотрел на Маккиннона, сидевшего напротив него в капитанской каюте.— Пока что нам везло. Везло? Никогда не думал, что я буду говорить такое на борту британского корабля. Почему мы остались одни?— Потому что нам повезло, как вы только что выразились. Потому что поблизости у них нет свободной подводной лодки, а наш друг, который преследует нас по пятам, не решился сам снова заняться нами. Потом, мы по-прежнему держим курс на Абердин. Им известно, где мы находимся, и у них нет оснований полагать, что мы совсем не идем туда, куда нам следует идти. Они не знают, что произошло на судне. Средств таких у них нет.— Пожалуй, разумно. — Ульбрихт посмотрел на карту и постучал по зубам. — Если с нами ничего не произойдет ночью, значит, это произойдет завтра. Вот что я думаю. По крайней мере, чувствую.— Знаю.— Что вы знаете?— Завтра. Ваши земляки — не тупицы. Завтра мы будем проходить рядом с Шетлендскими островами. Наверняка у них возникнет подозрение, что мы собираемся зайти в Леруик или в другое подобное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36