Гроувс изучал нескончаемые зигзаги зеленой железной лестницы, казалось, намертво сросшейся со скалой, и вдруг застыл от удивления, увидев Марию и Петара, бредущих, как обычно, взявшись за руки. Он вспылил:
— Что это вы здесь делаете, дорогуши? Вы не имеете никакого права здесь находиться. Разве вы не понимаете охрана только взгляд бросит вниз, и вас не будет в живых.
Возвращайтесь обратно к сержанту Рейнольдсу. Да поскорее!
Мария мягко перебила его:
— Очень любезно с вашей стороны, сержант Гроувс, что вы так о нас беспокоитесь. Но мы не хотим уходить. Мы останемся здесь.
— А какого черта вы будете здесь делать? — грубо поинтересовался Гроувс. Он помолчал, потом продолжил уже мягче:
— Я теперь знаю, кто вы, Мария. Я знаю все, что вы сделали и как прекрасно справились с делом. Но это не ваша работа. Прошу вас.
— Нет, — она упрямо покачала головой. — Я тоже могу стрелять.
— У вас не из чего стрелять. Кроме того, здесь Петар.
Какое право вы имеете рисковать им? Он знает, где находится?
Мария заговорила со своим братом по-сербскохорватски. Он отвечал ей, как обычно, извлекая из горла какие-то странные звуки. Когда он закончил, Мария повернулась к Гроувсу.
— Он сказал, что этой ночью готов умереть. У него есть то, что вы называете шестым чувством, и он говорит, что не видит будущего за этой ночью. Он говорит, что устал убегать. Он сказал, что будет ждать здесь, пока не пробьет его час.
— Из всех упрямцев...
— Пожалуйста, сержант Гроувс, — ее голос, по-прежнему тихий, звучал уже тверже. — Он уже сделал свой выбор, и вы его не переубедите. Гроувс кивнул:
— Но, может быть, я все-таки смогу переубедить вас.
— Я не понимаю.
— Петар не может нам помочь. Слепой не может ничего. Зато вы сможете. Если захотите.
— Говорите.
— Андреа сдерживает отряд, состоящий как минимум из двадцати четников и немецких солдат. — Гроувс криво усмехнулся, — Я не сомневаюсь в том, что Андреа нет равных в таком деле. И все же один человек не может справиться с двадцатью. Если его убьют, то Рейнольдсу придется охранять мост в одиночку, А если убьют Рейнольдса, то Дрошный со своими людьми подоспеют как раз вовремя, чтобы предупредить охрану, как раз вовремя, чтобы спасти плотину, как раз вовремя, чтобы послать сообщение генералу Циммерману, чтобы тот также вовремя отвел танки в безопасное место. Я думаю, Мария, Рейнольдсу может потребоваться ваша помощь. Здесь ваша помощь не нужна совсем, а от вашего присутствия там может зависеть успех всего дела. Тем более что вы умеете стрелять.
— Но, как вы справедливо заметили, у меня нет оружия.
— Верно. Теперь оно у вас будет. — Гроувс протянул ей свой «шмайссер», потом обойму.
— Но... — Мария с сомнением приняла оружие. — Теперь у вас нет автомата.
— Не волнуйтесь, у меня есть пистолет, — Гроувс показал ей свой «парабеллум». — Другого оружия мне этой ночью не понадобится. Я не могу себе позволить шуметь в неположенное время.
— Но я не могу оставить брата.
— Я думаю, можете. Скорее, должны. Никто больше не сможет помочь вашему брату. Тем более, теперь. Пожалуйста, поспешите.
— Ну что ж. — Она сделала несколько шагов, остановилась и вновь повернулась к нему. — Мне кажется, вы слишком много на себя берете, сержант Гроувс.
— Я не понимаю, о чем речь, — ответил Гроувс ледяным тоном. Она посмотрела на него долгим взглядом, повернулась и пошла вдоль берега вниз по реке.
Гроувс удовлетворенно улыбнулся самому себе в темноте.
Улыбка сходила с его лица по мере того, как лунный диск медленно выплывал из своего очередного укрытия. Гроувс прошептал вдогонку Марии:
— Ложитесь лицом вниз на камни и молчите.
Он проследил, как она немедленно исполнила его приказ, и обратил взгляд вверх на лестницу. Его лицо в этот момент отражало крайнюю степень напряжения.
Окунувшись в разлившийся лунный свет, Меллори и Миллер, как могли, теснее прижались к одной из опор лестницы. К этому моменту они проделали уже три четверти пути. Лестница, казалось, вросла в скалу, стала ее частью. Их неподвижный взгляд был устремлен в одну и ту же точку.
Они смотрели наверх, где приблизительно в пятидесяти футах над ними, чуть левее, двое любопытных охранников облокотились на парапет наверху плотины. Их взгляд был устремлен в ущелье, откуда доносились звуки стрельбы. Им достаточно было перевести взгляд чуть ниже, и Мария с Гроувсом были бы обнаружены. Им достаточно было перевести взгляд чуть правее, и были бы обнаружены Меллори и Миллер. Для тех и других это было бы равносильно смерти.
Глава 11
Суббота. 01.20-01.35
Гроувс, так же как и Меллори с Миллером, заметил двух немецких охранников, вглядывающихся сверху в то, что творилось внизу, у подножья плотины. У Гроувса было ощущение полной незащищенности. Что же должны были испытывать в этой ситуации Меллори и Миллер, прижимаясь к лестнице всего в нескольких метрах от охранников? У них обоих, и Гроувс это знал, были с собой «парабеллумы» с глушителями. Но пистолеты были в карманах мундиров, а мундиры — под водолазными костюмами. И достать их сейчас не представлялось возможным. Ясно, что если бы только они начали двигаться, пытаясь достать оружие, то были бы мгновенно обнаружены. Гроувсу было непонятно, как их вообще до сих пор не обнаружили: луна так ярко освещала и плотину, и ущелье, что было светло, почти как в облачный полдень. Трудно было поверить в то, что у солдат вермахта настолько плохое зрение. Гроувсу оставалось только предположить, что солдаты не столько всматривались, сколько вслушивались в звуки стрельбы, постоянно доносящиеся снизу. С чрезвычайной осторожностью Гроувс вытащил свой «парабеллум». Даже принимая во внимание все возможности этого оружия, шансы Гроувса попасть в одного из охранников с этого расстояния были весьма проблематичными. Так что в данной ситуации пистолет мог оказать ему только моральную поддержку. Просто сжимать его в руках уже было лучше, чем ничего.
Гроувс оказался прав. Прав в том, что два охранника, совсем не успокоенные заверениями генерала Циммермана, напрягали в основном не зрение, а слух, пытаясь определить характер и направление огня, звуки которого доносились со стороны реки и становились постепенно все отчетливей.
Во-первых, потому, что они просто-напросто приближались, во-вторых, потому, что отвлекающий огонь партизанских защитников ущелья Зеницы слабел из-за недостатка патронов.
Гроувс был прав и в том, что ни Меллори, ни Миллер не предприняли даже попытки дотянуться до своего оружия. В первую минуту Меллори, как и подумал Гроувс, боялся пошевелиться, чтобы не привлечь внимания. Потом, опять-таки одновременно с Гроувсом, пришел к мысли, что охранники больше напрягают слух, чем зрение, и не стоило им в этом мешать. А еще через минуту Меллори пришел к выводу, что вообще ничего не надо предпринимать, так как со своего наблюдательного поста он видел то, что никак не мог видеть Гроувс: очередная громадная черная туча вот-вот готовилась накрыть лунный диск. И мгновение спустя тень наплывающей траурной завесы перекрасила зеленые воды Неретвы в цвет индиго, накрыла стену плотины, поглотила лестницу с прижавшимися к ней людьми и повергла ущелье в темноту. Гроувс вздохнул с облегчением и опустил «парабеллум».
Мария поднялась и продолжила путь к мосту. Петар повел своим невидящим взглядом, как это обычно делают слепые. Меллори и Миллер в тот же момент продолжили свой путь наверх.
Меллори уже покинул лестницу на очередном ее повороте и поставил ногу на один из тех немногочисленных выступов, которые предлагала почти вертикальная скала опытному скалолазу. Почти не за что было держаться, почти что некуда было встать. Если бы Меллори мог пользоваться своим альпинистским снаряжением крючьями и молотком, которые были прикреплены у него на поясе, то это восхождение он мог бы считать, исходя из своей практики, средним по трудности. Но о том, чтобы воспользоваться этими столь необходимыми в подобной ситуации предметами, не могло быть и речи. Меллори находился как раз напротив стены плотины и не более чем в тридцати футах от охранников. Незначительный металлический лязг, который мог быть произведен молотком, вряд ли привлек бы слух не очень внимательного человека, но именно в этом пороке — невнимательности — никак нельзя было обвинить охранников. Таким образом, Меллори пришлось полагаться только на свой природный талант и многолетний альпинистский опыт, что он и делал, истекая потом под своим водолазным костюмом. В это самое время Миллер, сорока футами ниже, продвигался вверх с таким напряжением, что сразу забыл о недавнем вынужденном отдыхе. Одна мысль а подобном подъеме в другое время довела бы его до истерики.
В это время Андреа тоже продвигался вперед, но ни один самый искушенный наблюдатель не смог бы обнаружить на его смуглом лице и следа напряжения. Так же, как и охранники на верху, плотины, Андреа больше слушал, чем смотрел. С того места, где он находился, он мог видеть только камни и неустанно бурлящие воды Неретвы. Не было слышно ни одного постороннего звука, но это могло означать только одно:
Дрошный, Нойфельд — Андреа не мог знать, что ранил именно Нойфельда — и их люди, наученные горьким опытом, продвигались вперед ползком, не покидая одного укрытия, пока не обнаружат другого.
Прошло не больше минуты, и Андреа услышал то, что ожидал услышать, — негромкий стук задетого кем-то камня. Ярдах в десяти, определил Андреа. Он удовлетворенно кивнул, как бы отвечая самому себе, и приготовил гранату. Две секунды помедлил и, выглянув из-за своего камня, швырнул ее. Послышался взрыв, и при вспышке света стало видно, как двое солдат, перевернувшись в воздухе, отлетели в разные стороны.
Звук взрыва достиг ушей Меллори. Он затих и медленно повернул голову к вершине плотины, которая теперь уже оставалась в двадцати футах под ним. Двое охранников опять насторожились, посмотрели друг на друга, недоуменно пожали плечами и продолжили обход. А Меллори продолжил свое восхождение.
Теперь ему стало немного легче. Стали попадаться такие выступы, за которые можно было не цепляться пальцами, а ухватиться всей рукой или даже поставить ногу. Он даже смог забить один крюк, что, конечно, намного облегчило работу. Когда он в следующий раз остановился и посмотрел наверх, то увидел, что находится не более чем в десяти футах от наклонной расселины, до которой стремился добраться. И, как он и говорил Миллеру, это была именно расселина, не более того. Меллори опять двинулся вперед и снова остановился, подняв голову.
Трудно различимый вначале из-за шума воды и беспорядочной стрельбы, доносящейся со стороны ущелья Зеницы, с каждой минутой все яснее слышался низкий гул, который вряд ли можно было с чем-нибудь спутать тому, кто хоть когда-либо слышал его во время войны: это был звук приближающейся эскадрильи тяжелых бомбардировщиков. Меллори прислушался и удовлетворенно улыбнулся.
Многие улыбнулись в ту ночь, услышав этот звук подходящей с запада эскадрильи «Ланкастеров». Улыбнулся Миллер, все еще прижатый к лестнице и собирающий все свое мужество, чтобы не смотреть вниз. Улыбнулся Гроувс у подножья лестницы и Рейнольдс у моста. Улыбнулся Андреа на правой стороне Неретвы, поняв, что этот шум будет хорошим прикрытием для других звуков, и снял с пояса следующую гранату. У входа в полевую кухню на обжигающем ветру плато Ивеничи улыбнулись и пожали друг другу руки полковник Вис и капитан Вланович. На южной оконечности Клети Зеницы генерал Вукалович и трое старших офицеров, полковник Янци, полковник Ласло и майор Стефан, одновременно опустили бинокли, которые они уже много часов подряд направляли на Неретвинский мост и окружающий его тревожный лес, и с улыбкой облегчения посмотрели друг на друга. Но удивительнее всего было то, что шире всех улыбнулся генерал Циммерман, который в это время уже садился в свою машину в лесу к югу от Неретвинского моста.
Меллори продолжил восхождение, уже быстрее и увереннее достиг расселины, поднялся выше, приготовился вбить очередной крюк в подходящую трещину в скале и вынул молоток. Сейчас он находился все еще не более чем в сорока футах над плотиной. А для того, чтобы вбить крюк, пришлось бы нанести несколько мощных ударов. Даже при тех громовых раскатах, которые производили «Ланкастеры», трудно было предположить, что нельзя будет различить металлический лязг молотка о крюк. Тем временем звук работающих двигателей «Ланкастеров» неумолимо приближался.
Меллори посмотрел вниз. Миллер смотрел вверх и, пытаясь, удержаться все на той же злополучной лестнице, делал отчаянные жесты, постукивал по циферблату часов, призывая Меллори обратить внимание на время. Меллори отрицательно покачал головой и махнул свободной рукой, указывая вниз. Миллер в ответ тоже помотал головой.
«Ланкастеры» в это время как раз проходили у них над головами. Ведущий отвернул, пересекая по диагонали плотину; слегка задрал нос, подлетая к горам. И в этот момент земля вздрогнула. Миллиардами черных брызг взорвалась Неретва, и грохот первого взрыва оглушил их. Бомба весом в полтонны взорвалась в ущелье Зеницы. После этого грохот падающих и разрывающихся в ущелье бомб стал непрерывным. В небольших промежутках между взрывами грохотало эхо, перекатывающееся по горам и долинам Боснии.
Меллори больше не приходилось опасаться, что его услышат: он не смог бы услышать звука собственного голоса. Большинство сброшенных бомб покрывало ограниченное пространство не более чем в миле от того места, где Меллори прижимался к скале. Он вбил крюк, укрепил на нем веревку и бросил другой конец Миллеру. Тот немедленно ухватился за нее и полез вверх. Глядя на Миллера, Меллори подумал, что тот похож на святого великомученика. Миллер совсем не умел лазить по горам, но явно успешно справлялся с веревкой. В очень короткий срок он добрался до Меллори, прочно встал ногами на край расселины и ухватился обеими руками за крюк.
— Ты что, собираешься повеситься на этом крючке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28