От него так пахло спиртным, что, казалось, зажги сейчас спичку — вспыхнет факел.
— Лью Арчер, черт подери! Что вы здесь делаете?
— Занимаюсь благотворительностью.
— Да, конечно. Говоря о благотворительности, вам удалось повидать Лэнса Леонарда?
— Нет. Мой друг заболел, и нам пришлось отказаться от интервью.
— Очень жаль. Этот парень сделал хорошую карьеру. Он войдет в какую-нибудь громкую историю.
— Расскажите мне об этом.
— Угу. — 1 Он покачал головой. — Посоветуйте своему приятелю обратиться в отдел рекламы. Как я слышал, имеется официальная и неофициальная версия.
— А что именно вы слышали?
— Я не знал, что вы выполняете черновую работу для репортеров, Лью. В чем интрига? Вы хотите получить какой-то компромат на Леонарда?
Его осоловевшие глаза прояснились и сузились. Он не был так уж пьян, как мне показалось, а затронутый вопрос был довольно щекотливый. Я решил, что не стоит развивать эту острую тему.
— Просто пытаюсь помочь приятелю, — ответил я уклончиво.
Свифт продолжал приставать:
— Сейчас вы ищете Леонарда? Сегодня я здесь его не видел.
Графф опять повысил свой голос:
— Внимание, внимание! Начинаем практические занятия по спасению утопающих. — Его взгляд ничего не выражал, рот был вялым. Он подошел к хихикающей группе молодых женщин и показал на одну из них, одетую в серебристое вечернее платье. Его палец коснулся ее плеча; — Вы! Как вас зовут?
— Марта Мэтьюз. — Она улыбнулась в экстазе восторга. Он заметил ее!
— Вы хорошенькая девочка, Марта.
— Спасибо. — Она была значительно выше его ростом. — Очень признательна вам, мистер Графф.
— Хотите, чтобы я спас вам жизнь, Марта?
— Я просто в восторге от такой перспективы.
— Тогда вперед. Прыгайте в воду.
— А как же моя одежда?
— Можете ее сбросить, Марта.
Ее восторг несколько угас. Она растерялась:
— Вы так думаете?
— Именно это я и сказал.
И все же девица быстро стянула свое платье через голову и передала подруге. Графф грубо толкнул ее спиной в бассейн. Шустрый фотограф запечатлел и эту сцену. Графф прыгнул за ней в воду и подтянул ее к лестнице, его старческая рука с вздувшимися венами вцепилась в ее молодую плоть. Она расплылась в улыбке. Спасатель хладнокровно наблюдал за ними, его чернокожее лицо ничего не выражало.
Мне захотелось дать кому-нибудь по шее. Но рядом не было никого достаточно крупного роста. Я отошел от группы, и Сэмми Свифт увязался за мной. Мы прислонились к высоким вазам с растительностью и закурили сигареты. В полумраке лицо Сэмми выглядело худым и бледным.
— Вы достаточно хорошо знаете Саймона Граффа, — сказал я.
Его светлые глаза моргнули.
— Его надо хорошо знать, чтобы воспринимать так, как я. За последние пять лет я изучил всю подноготную этого человека. Мне осталось неизвестным о нем только то, чего не следует знать. Но и то, что я узнал о нем, тоже не стоит того, чтобы это знать. Впрочем, это интересно. Например, знаете ли вы, зачем он разыгрывает эту комедию со спасением? Он неизменно повторяет это на каждом праздничном вечере, но могу поспорить: только я один разгадал, зачем он это делает. Держу пари, что даже сам Сайм не знает этого.
— Объясните мне это.
Сэмми напустил на себя важный вид. Затем объяснил на жаргоне завсегдатая светских раутов:
— У Сайма возник невроз принуждения, он не может этого не делать. Он зациклился на той девушке, которая была убита в прошлом году.
— Что это за девушка? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос не выдал охватившего меня волнения.
— Девушка, которую нашли на пляже с пулевыми ранами. Это произошло как раз здесь, внизу. — Жестом он указал на океан, который был не виден и который раскинулся за границами освещенного пространства. — Сайм был к ней очень привязан.
— Интересно, если это действительно так.
— Дьявольщина. Вы можете поверить мне на слово. Я находился у Сайма в то утро, когда ему сообщили это известие. У него в кабинете стоит телетайп — он всегда все хочет знать первым. И когда он увидел ее имя в ленте, то побелел, как лист бумаги, образно выражаясь. Закрылся в своей личной ванной комнате и не выходил оттуда в течение часа. А когда все же вышел, то сослался на головную боль с похмелья. У него действительно наступило похмелье. Он стал сам не свой с тех пор, как погибла эта девушка. Как же ее звали? — Он попытался щелкнуть пальцами, но у него это не получилось. — Габриэль, кажется.
— Я что-то припоминаю об этой, истории. Не была ли она слишком молодой для него?
— Черт, он находится в таком возрасте, когда старики начинают по-настоящему охотиться за юными девицами. Впрочем, Сайм не так уж и стар. Он поседел лишь в прошлом году, и это произошло именно из-за гибели девушки.
— Вы уверены в этом?
— Конечно, уверен. В ту весну я пару раз видел их вместе, а у меня, приятель, на эти вещи глаз навострен. Именно этим писатель и отличается от вас, простых смертных.
— Где вы их видели?
— Где-то тут и один раз в Вегасе. Они лежали у бассейна шикарного отеля -и курили общую сигарету. — Он посмотрел на тлеющий кончик своей сигареты и щелчком послал окурок в воду. — Может быть, мне и не стоило бы рассказывать школьные приключения, но вы не будете ссылаться на меня, к тому же все это — дела давно минувших дней. За исключением того, что он продолжает эти дурацкие выходки со спасанием. Он как бы снова инсценирует ее смерть, понимаете, пытаясь спасти ее. Но учтите, он это делает только в подогретом бассейне.
— Несомненно, вы излагаете свою собственную версию.
— Да, но это вполне логично, — произнес он с некоторым фанатизмом. — Я наблюдаю за ним много лет, как некоторые смотрят на мух на стене, и я изучил его. Для меня он — открытая книга.
— А кто написал эту книгу? Фрейд?
Казалось, Сэмми меня не слышал. Его взгляд блуждал по противоположной стороне бассейна, где Графф продолжал позировать фотографу, рисуясь перед девушками. Удивляюсь, как это люди никогда не устают позировать. Сэмми сказал:
— Если хотите, можете назвать меня злодеем греческой мифологии, Эдипом. Я действительно ненавижу этого ублюдка.
— Что он вам сделал?
— Это связано с тем, как он корежит Флобера. Я пишу сценарий о Карфагене, уже шестой вариант, а Сайм Графф торчит у меня над душой. — Он сердито передразнил Граффа и его акцент: — Мато — молодой вожак, мы не можем позволить, чтобы он умер при нас. Мы должны сохранить ему жизнь ради девушки. Это — главное. Я понял, наконец-то, я понял. После того, как его изрубили в бою, она выхаживает его, возвращает здоровье, как вам это нравится? Мы ничего не потеряем от такого варианта, но выиграем в душевности повествования, в качестве такой душевности. Саламбо воскрешает его, понимаете? До этого юноша был своего рода революционер, но его спасают от него же самого воздействием на него добродетельной женщины. Он завершает свою миссию, обрушиваясь на дикарей. Девушка смотрит на эту сцену с расстояния в пятьдесят ярдов. Они обнимаются. Женятся. — Сэмми вздохнул и обратился ко мне: — Вы когда-нибудь читали «Саламбо»?
— Очень давно, в переводе. Я не помню сюжета.
— Тогда вы не поймете, о чем я говорю. «Саламбо» — это трагедия, тема этого произведения — разлука. И вот Сайм Графф приказывает мне присобачить фильму счастливую концовку. И я пишу сценарий, как он велит. Господи, — воскликнул он с удивлением, — именно так я изобразил все в сценарии! Почему же я так издеваюсь над собой и над Флобером? Ведь когда-то я боготворил Флобера.
— Из-за денег? — подсказал я.
— Конечно, деньги и только деньги. — Он повторил слово «деньги» несколько раз, на все лады склоняя его. Казалось, он находил в нем новые оттенки, значения, подспудный смысл, в его голосе слышались слезы. Но он был слишком нестойкий и мягкотелый и не мог долго контролировать свои эмоции. Он стукнул себя по лбу, между глаз, и хихикнул. — Ну что же, что толку хныкать над пролитой кровью. Не хотите ли выпить, Лью? Не хотите ли стаканчик пивка «Данзигер Голдвассер»?
— Подождите минуточку. Вы не знакомы с девушкой, которую зовут Эстер Кэмпбелл?
— Я встречался с ней здесь.
— В последнее время?
— Нет, давно...
— Вы не знаете, какие у нее отношения с Граффом?
— Понятия не имею! — ответил он довольно резко. Эта тема насторожила его, и он стал строить из себя клоуна. — Никто мне ничего не рассказывает, я здесь просто интеллигентный мальчик на побегушках. Бесполезный интеллигентный мальчик на побегушках. Споем? — Он начал импровизировать хриплым тенором: — Он так опасается, но так в нем нуждаются, он все понимает, он весельем нас награждает. Это интеллигентный... но бесполезный... но, ох, такой сексуальный... интеллигентный исполнительный паренек... Догадайтесь, кто этот элегантный человек?
— Я уже догадался.
— Он отмечен знаком гениальности, друг мой. Говорил ли я вам когда-нибудь, что я — гений? Когда учился в средней школе в городе Галена, штат Иллинойс, то при проверке способностей я получил 183 очка. — Он нахмурился. — И что же со мной произошло? Что со мной стало? Когда-то мне нравились люди, черт подери, когда-то я был талантлив. Я не задумывался над тем, сколько это стоит. Сюда я приехал ради забавы, согласившись придумывать хохмы — за семь пятьдесят в неделю работать для мирового экрана. А потом оказывается, что это совсем не хохма. Я погряз навсегда, положил здесь свою жизнь, а она у меня всего одна. И Сайм Графф держит тебя за шиворот, и ты больше не принадлежишь себе. Ты уже не являешься личностью... Но это — мои проблемы. — Он засмеялся и чуть не поперхнулся. — На прошлой неделе я четко представил себе свое нынешнее положение, я увидел его так же ясно, как картину. Дурацкое слово — кинокартина. Но оставим это слово. Я превратился в зайца, бегущего по пустыне. Вид сзади. — Он опять засмеялся и закашлялся. — Чертов заяц с белым хвостиком, который сломя голову несется по огромной американской пустыне.
— Кто вас преследует?
— Не знаю, — ответил он, криво улыбаясь. — Я боюсь оглянуться.
Глава 18
К нам направился Графф, важно шествуя вдоль края бассейна в сопровождении хихикающего гарема и евнухов. Я не собирался с ним разговаривать и стоял, повернувшись к нему спиной, пока он не прошел. Сэмми зевал с явно недружелюбным видом.
— Я действительно хотел бы выпить, — сказал он. — Мое зрение проясняется. — Как насчет того, чтобы пойти в бар?
— Может быть, приду попозже.
— Ну, пока. Не ссылайтесь на мои слова.
Я пообещал, что не буду этого делать, и Сэмми удалился в направлении света и музыки. К тому моменту бассейн уже опустел, если не считать негра спасателя, который ходил под вышкой для прыжков. Он зашагал в моем направлении с большой охапкой использованных полотенец, понес их в освещенную комнату, находившуюся в конце ряда кабинок для переодевания.
Я подошел к комнате и постучал по открытой двери. Спасатель повернулся, стоя возле полотняного ящика, куда он сбросил полотенца. Он был одет в спортивную облегающую униформу с надписью на груди "Клуб «Чаннел».
— Вам что-нибудь нужно, сэр?
— Нет, спасибо. Как поживают тропические рыбки?
На его лице сразу появилась улыбка, он узнал меня.
— Сегодня не было никаких неприятностей с тропическими рыбками. Неприятности только с людьми. С людьми всегда возникают проблемы. Почему им хочется плавать именно в эту ночь? Наверное, потому же, почему им хочется выпить. Я поражаюсь, сколько они выливают в себя спиртного.
— Если говорить о том, сколько они закладывают за воротничок, то ваш хозяин не дурак в этом деле.
— Мистер Бассет? Точно, в последнее время он лакает, как рыба, как тропическая рыба. С тех пор, когда умерла его мать. Мистер Бассет был очень привязан к матери. — Чернокожее лицо выглядело гладким и приветливым, но глаза смотрели иронически. — Он сказал мне, что она была единственной женщиной, вторую он когда-либо любил.
— Тем лучше для него, Вы не знаете, где он находится сейчас?
— Вращается. — Он покрутил в воздухе пальцем. — На всех приемах он находится в постоянном движении. Хотите, я его разыщу для вас?
— Нет, сейчас не надо, спасибо. Вы знаете Тони Торреса?
— Очень хорошо его знаю. Мы много лет проработали вместе.
— А его дочь?
— Немного, — ответил он настороженно. — Она тоже работала здесь.
— Тони где-нибудь поблизости? У ворот его нет.
— Его здесь нет, вечерами он уходит, независимо от того, устраивается вечер или нет. Человек, который его заменяет сегодня, не пришел. Может быть, мистер Бассет забыл его предупредить.
— А не знаете ли вы, где живет Тони?
— Разумеется, знаю. Он живет практически под нашими ногами. Его поместили рядом с котельной. Он там поселился в прошлом году, говорит, что по ночам очень мерзнет.
— Пожалуйста, проводите меня туда.
Он не тронулся с места, только посмотрел на свои ручные часы.
— Сейчас половина второго. Вы не собираетесь будить его среди, ночи?
— Собираюсь, — возразил я. — Хотел бы разбудить.
Он пожал плечами и повел меня по коридору, мимо душевых, где стоял запах мыла, потом вниз по бетонным ступенькам в котельную через комнату, где сушились купальные костюмы, распятые, как змеиные шкуры, на деревянных планках, между двумя огромными котлами, обогревающими бассейн и здания клуба. За ними, в закутке из брусков и панелей была сооружена комнатка.
— Тони здесь живет потому, что ему так хочется, — спасатель как бы оправдывался. — Ему больше не хочется жить в доме возле пляжа, он его сдает. Мне бы не хотелось, чтобы вы его будили. Тони — старый человек, ему нужен отдых.
Но Тони уже сам проснулся. Его босые ноги зашлепали по полу. Загорелся свет, пробиваясь сквозь щели в панельной стене и образуя рамку вокруг двери. Тони открыл дверь и заморгал на нас — невысокий старый человек с большим животом в длинной ночной рубахе, с шеи свисал католический медальон.
— Простите, Тони, что поднял вас с кровати. Хочу с вами поговорить.
— О чем? Что стряслось? — Он пригладил свои взъерошенные, седеющие волосы.
— Ничего страшного. — «Просто два убийства в одной семье», — подумал я. — О втором убийстве я пока не должен был бы знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31