Рол медленно пошел по коридору. Некоторые из кабин были пусты. Во многих лежали грезящие. В одной из кабин Рол увидел Джода Олэна, лежавшего со скрещенными на голубовато-белой груди руками. Некоторые грезили, лежа на спине, другие — свернувшись калачиком, Одна женщина грезила, обхватив прижатые к груди колени. Рол шел дальше, пока вокруг него по обеим сторонам коридора не остались одни пустые кабины с ожидающими использования пластинками для рта и свернутыми кабелями. В этом месте коридор резко поворачивал, и перед Ролом открылась еще одна перспектива из кабин для грез. Он медленно зашагал вдоль кабин.Вид занятой кабины напугал его. Но подойдя поближе, он увидел, что ее обитатель давно мертв; закрытые глаза глубоко запали, кожа высохла и потемнела. Высохшие губы обнажили пожелтевшие зубы, которые все еще удерживали перекосившуюся пластинку. Кто-то умер во время сна и был забыт среди машин, слишком удаленных от используемых и посещаемых секций коридора. Если кто-то и обнаружил отсутствие этого человека, то, скорее всего решил, что тот надлежаще введен в трубу и отправлен во тьму.Рол долго стоял и смотрел на кабину. Сначала он подумал, что нужно рассказать об этом Олэну, но сообразил, что придется объяснять, почему он оказался в таком малопосещаемом месте. Этот человек умер давно. Возможно, его вообще никогда не обнаружат. Его никогда не опустят головой вперед в овальную трубу. Женщин помещали в трубу вперед ногами. Таков был закон.Легкое дуновение теплого воздуха из зарешеченных вентиляционных отверстий над головой вывело Рола из задумчивости. Он повернулся и зашагал к сломанному эскалатору и дальше вверх — на поиски Лизы.Он нашел ее на верхнем уровне целиком поглощенную боевыми действиями развертывающейся на экране древней войны. Из динамиков неслись звуки сражения. Рол окликнул Лизу и она, выключив проектор, с сияющими глазами подбежала к Ролу.— Живей, рассказывай! — нетерпеливо потребовала она, взяв его за руку. — Расскажи о грезах.Рол сел; нетерпеливость сестры заставила его нахмуриться.— Не знаю почему, но я уверен, что старшие неправы. Когда-нибудь, ты тоже поймешь это. Грезы означают больше, чем… утверждают взрослые.— Но это же нелепость, Рол. Грезы — всего лишь сны. И грезить — наше ПРАВО.— Ребенок не должен разговаривать так со взрослыми. Я говорю, что грезы — реальность. Они так же реальны, как этот пол, — и он топнул босой ногой по полу.— Не… не говори так, Рол, — Лиза немного отодвинулась. — Не смей этого даже говорить! За это тебя могут выбросить из нашего мира. Через дверь, о которой ты говорил мне. И тогда я останусь здесь одна. В этом мире не останется ни одного человека, такого же уродливого, как я, с такими ненавистными волосами, с такими огромными массивными руками и ногами.— Я никому не буду об этом говорить, — улыбнулся Рол — и ты еще насладишься грезами, Лиза. Женщины которые выглядят так, как будешь выглядеть ты, став взрослой, в грезах считаются очень красивыми.Лиза уставилась на Рола.— Красивыми? Как я? Рол, я безобразна, как женщины на картинках, которые я рассматриваю.— Увидишь. Я обещаю.Лиза присела на корточки у стула и улыбнулась.— Ну, давай. Рассказывай. Ты обещал. Рассказывай о грезах.При одном условии.Ты всегда ставишь условия, — надула губки Лиза.Ты должна пообещать, что поможешь мне в поисках по всем учебным комнатам, по всем этим тысячам кассет.Поиск может длиться годы. Не знаю. Но где-то здесь. Лиза, мы должны найти ответы на все, что нас гложет. Наш мир ведь не вырос сам собой, его построили. Что такое грезы? Почему мы называем себя Наблюдателями? Все это должно иметь начало. И где-то здесь мы обязательно найдем историю сотворения нашего мира. Кто создал этот мир?— Он всегда существовал.— Так ты поможешь мне искать?Лиза утвердительно кивнула головой, и Рол начал рассказ. Пока он рассказывал о грезах в первых двух мирах, она, раскрыв рот от изумления, не сводила с него глаз.На следующий день Рол рассказал ей о третьем мире. Но перед этим, как только закончился сон, он отчитался по нему Джоду Олэну, и тот, в свою очередь, обучил его основам единого Закона Грезящих. И Рол был потрясен значением инструкций, данных Джодом Олэном.Лиза, как и прежде, в восхищении не сводила с него глаз.— Третий мир, — начал Рол, — совершенно отличается от первых двух. Первый мир — это сплошь кровь и жестокость. Второй — это мир беспокойных страхов и механизмов, запутанных социальных отношений, основанных на необычных видах опасений. Третий же мир… я собираюсь снова отправиться туда. Много раз. Умы людей, заселяющих его, полны энергии и проницательности. И я уверен, что они знают о нас.— Но это звучит глупо, Рол! Это только сон. Разве могут существа из грез знать о грезящих? Другие же не знают о нас.— Вторгаясь в первое сознание, я был слишком осторожен. На мгновение возникло сопротивление, но тут же исчезло. Я самонадеянно двинулся глубже. И вот, в то время, как я осторожно протискивался в сознание, оно оттолкнуло меня с таким напором, что я был вынужден покинуть его. Пришлось потратить некоторое время, чтобы снова найти этот мозг. На этот раз я втискивался активней. Пришлось преодолевать большое сопротивление. В конце концов, когда я перехватил управление чувствами, я увидел, что сижу перед небольшим строением. Пейзаж был великолепен. Роща, деревья, поля и обилие цветов составляли единое целое со строением. Его внутренние стены, открывавшиеся моему взгляду, сияли точно также, как сияют коридоры нашего мира. Казалось, дом был начинен автоматически действующими машинами, как на наших нижних уровнях. Когда я попытался исследовать захваченное сознание и выяснить, что представляет собой этот мир, я обнаружил пустоту. Сначала я подумал, что у существа, возможно, нет мозга, но тут же вспомнил изумительную силу его сознания. Я в полной мере управлял телом, но его сознание оказалось способным воздвигнуть барьер существу, крадущему мысли. Я осмотрелся и увидел просто одетых мужчин и женщин, стоявших на приличном расстоянии и глядевших в мою сторону. Я встал.Из сознания захваченного тела просочилась одна мысль. Она предупреждала, что при попытке насилия с моей стороны, его немедленно убьют те, кто наблюдают. Мысль передавалась мне медленно и отчетливо, и у меня создалось впечатление, будто он обращается к подчиненному, упрощая мысли для сообразительного ума. Он объяснил, что было бы лучше всего, если бы я вернулся туда, откуда пришел. Если я попытаюсь переместиться в другое сознание, новый носитель окажется в том же положении, в каком оказался он сам. С помощью его губ я сумел выразить одно слово на нашем языке «почему». Он ответил, что они умеют читать мысли друг друга и для них не составляет труда обнаружить присутствие чужого сознания в мозге. В настроении носителя я уловил неумолимость. Окружавшие его люди стояли и наблюдали, и я начал сознавать, что ему каким-то образом удавалось общаться с ними по каналу, которого я не мог нащупать. Я понял, что он все знает о грезах и грезящих и попытался убедительно объяснить ему, что мной руководит только любопытство, и у меня нет намерения совершать насилие. Я сел, а он, как мне показалось, чуть насмешливо спросил, что я хотел бы узнать.— Какой скучный сон! — воскликнула Лиза.— Мне так не кажется. Мы провели в разговорах весь сон. Они называют этот третий мир — Ормазд Ормазд или Ахурамазда — верховное олицетворяющее добро божество в зороастризме, вечно пребывающее в борьбе с богом зла — Анхра-Майнью.

.Это название обязано не то принципу добродетели, не то имени какого-то божества. Живут они уединенно, весьма непритязательно, на значительном расстоянии Друг от друга. Но на обучение и практическую работу с молодежью не жалеют ни забот, ни внимания, ни времени.
Мне все время казалось, что он «разговаривает» со мной как с ребенком. Вся их жизнь посвящена развитию и прогрессу абсолютного мышления, независимого от всяких эмоций. Чтение мыслей является частью этого процесса. Он рассказал мне, что когда они, наконец, изъяли из обращения все языки и слова, то избавились от всевозможных недоразумений, возникавших ранее между людьми. У них нет преступлений, нет насилия, нет войн.— И ты говоришь, что это не скучно? — вставила Лиза.— Но вот, что больше всего удивляет меня. Я знаю, что они знают о нас. Но мысленное понятие, которое он употреблял, означало совсем не «грезы» или «со»», плюс ко всему оно заключало внимательное рассматривание, оценку или осмотр. Я пытался расспросить поподробнее, но в ответ он только мрачно мысленно рассмеялся и сказал, что помешать им не в нашей власти. Когда же я заявил, что ищу знание, он ответил, что, скорее всего, оно не принесет мне ничего хорошего. Он сказал, что уже слишком поздно. Слишком поздно для нас, наблюдателей. А еще, что для меня было бы гораздо спокойнее держаться подальше от его мира. И вот в этой его мысленной схеме, на краткий мир промелькнула печаль. У меня возникло убеждение, что эта печаль была связана совсем не со мной. Она просуществовала очень краткое время и, все же, я успел воспринять смутное сожаление о каком-то великом плане, завершившемся провалом. Я ощутил его грусть и очень обрадовался, когда, наконец, проснулся.— Первые два мира выглядят гораздо лучше, — заметила Лиза.— После того, как я разделался с первыми тремя снами, я могу грезить о любом, каком бы ни пожелал мире, — пояснил Рол. — Я ходил к Джоду Олэну и он познакомил меня с Законом.— А ты можешь рассказать о нем мне?— Это запрещено. Но тебе я, конечно, расскажу. Мы с тобой и так знаем слишком много запретного, Лиза. Вот Закон в том виде, в каком мне его растолковали. Если когда-нибудь существа из любого мира грез соорудят машины, с помощью которых смогут передвигаться из своего мира в другие миры, где они смогут жить, то грезы прекратятся.— Почему?— Я спрашивал. Он ответил, что таков Закон. Он рассказал, что в очень давнее время первый мир очень приблизился к постройке таких машин, но наблюдатели повиновались Закону и стали заставлять людей первого мира уничтожать эти машины снова и снова; по всему миру распространилась волна разрушительных взрывов, и сейчас этот мир очень далек от постройки таких машин. Третий мир в постройке этих машин не заинтересован. Опасность таится во втором мире. Джод Олэн опасается, что слишком многие из грезящих забыли о Законе. Сам он за всю свою жизнь уничтожил во втором мире три больших космических корабля. Он говорит, что нам всем следовало бы грезить только о втором мире, но, к сожалению, многие не хотят грезить ни о чем другом, как только о первом мире. В каждом сне Джод Олэн бродит по второму миру, разыскивая великие машины, которые угрожают грезам.— Раз таков Закон, — произнесла Лиза, — значит, он должен выполняться.— Почему? Ты и я научились читать и писать. Только мы можем читать старинные записи, вставлять старинные касеты и приводить в действие проекторы. Джод Олэн стоек и добр, но он больше ничем не интересуется. Хотя интересовался, когда был молод. Он принимает Закон без обсуждений. Он не интересуется его подоплекой, причиной его возникновения. Это — слепота. Я хочу все это узнать, если причина обоснована, я подчинюсь Закону. Каков смысл моей жизни? Зачем я здесь?— Может быть, грезить?Ему никогда не забыть первые три сна; даже по прошествии восьми лет, заполненных грезами, впечатление, произведенное первыми снами, не ослабело.В то время как другие грезили ради озорства, ощущений или праздных развлечений, Рол научился соединять грезы и время бодрствования в единый продолжающийся поиск. Восемь лет все перерывы между грезами он проводил на безмолвных уровнях, копаясь в заброшенных кассетах и записях, увековечивших историю Наблюдателей.И все восемь лет в грезах он отправлялся во второй мир. Ранние сны начинались в примитивных местностях, вроде джунглей или пустынь, где сны тратились зря, потому что обычно кончались раньше, чем он, перемещаясь из сознания в сознание на значительные расстояния, добирался до какого-либо города, с библиотеками и лабораториями. Многие из грез впустую проходили в маленьких деревеньках, пока он не приноровился сильнее выталкиваться вверх, парить во мраке, а потом протискиваться вниз, стараясь нащупать присутствие сознаний местных людей. А когда он изучил географию второго мира, то научился узнавать местность, в которую попадал в первые секунды грез, и рывком переносился в выбранном направлении на заданное расстояние; впустую тратился только один час из десяти. Оставшееся время, пользуясь обученными и профессиональными умами, он заполнял чтением книг, брошюр и газет по астрономии, физике, математике, электронике, истории…Наконец, совсем неожиданно, он нашел потрясший его ответ. Он понял, что уже какое-то время знал его, но не способен был воспринять, потому что для этого требовалась полная переоценка сознания, полный переворот всех предыдущих убеждений.Ответ ослепил Рола, как яркая вспышка света. Ответ был таким же неопровержимым и неоспоримым, как сама смерть. Глава 7 Рол Кинсон был убежден, что должен поделиться своим открытием с Лизой. С тех пор, как ей разрешили грезить, они встречались гораздо реже. Он нашел ее в группе молодежи и некоторое время наблюдал, стоя у двери. Лиза приобрела популярность и лидерство, то есть то, в чем было отказано ему самому. Хотя все считали Лизу безобразной, она была для сверстников неиссякаемым источником удовольствий и развлечений.Никто не мог состязаться с дьявольской хитростью и изобретательностью ее ума, когда она овладевала злополучным телом какого-нибудь бедняги из первого или второго мира. И никто не мог рассказывать о своих подвигах в грезах более забавно.Рол понимал, что чувство неполноценности заставляло ее соревноваться с другими в неумеренностях грез и вело по все более туманным тропам снов. Вокруг Лизы после грез всегда собиралась группа грезящих, которые пытались превзойти ее, но всегда терпели неудачу.Как в соревнованиях, каждый член группы кратко излагал о похождениях в последнем сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25