Положительные эмоции магазин Водолей
Будем плодотворно жить в берлоге, дружище.– Наша компания увеличилась. Придется снять «грейхаунд» Марка автобусов.
, – кисло заметила Нан.– Посмотри, какой он способный ученик, – возразил Сэнди. – Освободим его голову от проблем, Нан. Где твоя человеческая доброта?– Он нам не нужен, – стояла на своем Нан. Сэнди ударил ее по голове, да так сильно, что на мгновение глаза девушки закрылись.– Дура, – ухмыльнулся он.– Ладно, он нам нужен, – согласилась она. – Приятель, тебе не надо было бить меня по голове.– Если тебе больше нравится Шак, куколка, я мог бы попросить его сделать это.Тогда я не знал, где она прячет нож, но чистое лезвие, белое, как ртуть, с молниеносной быстротой оказалось в десяти дюймах от толстого горла Шака.– Ударь меня, Эрнандес, – взмолилась она, едва шевеля губами. – Всего один раз.– Бога ради, Нан, – пробормотал с несчастным видом Шак, – спрячь нож, а? Я же ничего тебе не сделал.Бармен вышел из-за стойки и приблизился к ним.– Эй, уберите это, – велел он. – Спрячьте нож. Мне не нужны неприятности.Пока Нан складывала нож и прятала его под столом, Шак встал – неожиданно быстро и легко для такой туши.– Тебе нужны неприятности? – спросил он.– Нет, мне не нужны неприятности, паренек. – Владелец бара отвернулся.Шак одним движением схватил его за руку и рывком развернул.– Значит, я перепутал, – сказал Шак. – Мне показалось, что ты ищешь неприятности.Бармен был мужчиной грузным и рыхлым. Его лицо посерело и покрылось потом. Со стороны казалось, что Эрнандес едва удерживал бармена, но я заметил, как глубоко впились его железные пальцы в мягкую, пухлую руку.– Не надо... неприятностей, – тихо попросил бармен прерывающимся голосом.– Прекрасно, – согласился Шак. – О'кей! На секунду его лицо исказилось от усилия. Бармен издал блеющий звук, закрыл глаза и опустился на одно колено. Шак поднял его и отпустил, легко толкнув по направлению к стойке.– Философия агрессии, – нравоучительно проговорил Сэнди. – Она разозлилась на меня и выместила гнев на Шаке, который отыгрался на толстяке. Вечером дома тот побьет старую леди, а она – ребенка. Ребенок побьет собаку, собака разорвет кошку. Конец цепочки. Агрессия всегда кончается чьей-нибудь смертью, Кирби, запомни это. Смерть – последнее звено в цепи. Она могла бы воткнуть нож в горло Шака, и это был бы конец. Все мы животные. Пошли отсюда.Мы вышли на улицу. Я нес дешевый мексиканский чемодан. У Сэнди Голдена через плечо висел рюкзак. Нан тащила похожую на барабан шляпную коробку, покрытую красным пластиком, имитирующим крокодиловую кожу. Скудные пожитки Шака поместились в коричневом бумажном пакете.Мир был ясен, бессмыслен и равнодушен. Целый час мы пытались остановить машину, но нас было слишком много. Нан уселась на мой чемодан, а Сэнди принялся разглагольствовать о сексуальном подтексте, заключенном в американском автомобиле. Когда начало темнеть, остановился грузовик. Нан села в кабину, а мы забрались в кузов. Нас высадили в Брэккетвилле, в тридцати милях от Дель-Рио. Водителю нужно было поворачивать на север. В каком-то вонючем кафе мы съели подозрительные гамбургеры.Я находился с этими людьми достаточно долго, чтобы понять истинные отношения между ними. Шак терпеливо обхаживал Нан с вполне ясными намерениями. И ей и Голдену было заметно его возбуждение, когда он находился рядом с ней. Его желание было так сильно, что воздух, казалось, насыщался запахом муксуса.Мы нашли место для ночлега в Брэккетвилле, по полтора доллара за койку. Маленькие рассохшиеся домики размером восемь на десять футов, крашенные под желтый кирпич, каждый с двуспальной железной кроватью, просевшей, как гамак, одной сорокаваттной лампочкой под потолком, грязной раковиной, одним стулом, двумя узкими оконцами и одной дверью. На полу потрескавшийся линолеум. Уборная на улице, серые простыни, вместо вешалок вбитые в стенку гвозди, короче, райский уголок.Комплекс состоял из шести домиков. Мы оказались единственными жильцами и сняли три хижины. Четыре с половиной доллара за три кровати. Мы немного поболтали в домике Сэнди и Нан. Шак сидел на стуле, Сэнди и я – на кровати. Нан – на полу. Сэнди снова раздал таблетки.– Это смерть, парень, – заявил он. – Ты погружаешься на шесть футов туда, где можно говорить с червями.Мы разошлись по своим хижинам. Я спал в среднем домике. Стараясь не думать о клопах, отключился так быстро, что даже не слышал, как она вошла. Когда Нан забралась в постель, я в испуге проснулся. Она раздраженно толкала меня:– Эй! Эй, ты! Эй!Я спал так крепко, что совершенно забыл, где нахожусь. С почти невыносимой радостью я обнял Кэти Китс и нашел ее губы. Но губы и кожа были не те, а от волос несло какой-то кислятиной. Наконец до меня дошло, что Кэти мертва, и я вернулся в реальность.– Нан?– А ты думаешь, это маленький Бо Пип? – сонным и хриплым голосом ответила Козлова, механически лаская меня.– Я и не знал, что понравился тебе, малышка.– Заткнись. Сэнди сказал, чтобы я нанесла тебе визит. Поэтому я пришла. Так что давай кончим с этим без разговоров.Если бы со сна я не подумал, что это Кэти, наше сношение оказалось бы невозможным. Но мне пришлось удовлетворить ее, потому что сделать это было легче, чем отправлять ее назад с выражением благодарности Сэнди. С механическим проворством она очень быстро кончила, скатилась с меня и натянула штаны. Нан даже не сняла блузку.– Передай Сэнди мою благодарность, – кисло пошутил я.– Сам передай, – ответила девушка. Входная дверь заскрипела и со стуком закрылась. Не успев насладиться собственной горечью, я заснул.Я понял мотивы Сэнди в понедельник около полудня, когда мы находились на шоссе 90, в миле к востоку от Брэккетвилла, балдея от таблеток доктора Голдена. Мы выставляли большие пальцы навстречу проносившимся машинам, оставлявшим в пыли замысловатые следы. Сэнди, как хозяин, похлопал Нан по твердому, обтянутому штанами залу и спросил:– Этот цыпленок вчера ночью сделал все, как надо, Кирби?– Она, она вела себя прекрасно, – неловко ответил я. Угловым зрением я увидел, как побагровел Шак. Казалось, он вот-вот расплачется.– Сэнди! – воскликнул он. – Ведь ты никогда...– Разве мы не должны научить этого благородного молодого человека жизни, Шак? Ты что, хочешь лишить его образования?– Я думал, что ты просто не хочешь делиться, и это было нормально. Но если ты так поступаешь, то я...– Что? – спросил Сэнди, подходя к Шаку.– Я просто имел в виду...– Ты хочешь попасть в Новый Орлеан или отправиться назад в Тусон, Эрнандес?– Я хочу ехать с тобой, Сэнди, но...– Тогда заткнись, о'кей?Шак испустил глубокий и протяжный вздох отчаяния.– О'кей. Будет, как ты скажешь, Сэнди.Я понял, что Сэнди проверяет свою власть над Эрнандесом. Успокоившись, Шак взглянул на меня так, что мне стало не по себе.В конце концов нам удалось остановить подходящую машину, на сей раз пикап с двумя мужчинами в кабине. Мы вчетвером забрались в кузов. Проехали сорок миль до Увальда. После ужина и ночлега в домиках, немногим лучших, чем в Брэккетвилле, у нас осталось меньше девяти долларов.– Если мы будем передвигаться с такой скоростью, – объявил Сэнди, – у нас отрастут длинные бороды или мы умрем с голоду, пока попадем на Бургундскую улицу.– Можно остановиться и подработать, – предложил Шак.– Никогда не произносите при мне это слово, сэр, – сказал Голден.– Все потому, что нас так много, – объяснила Нан. – Я же тебе говорила. Нам нужно разделиться. Мы бы с тобой доехали до Нового Орлеана за день, честное слово.– Нам слишком хорошо вместе, чтобы расставаться, – возразил Сэнди.– Это ты называешь хорошо? – угрюмо спросила она.– Заткнись, – ответил Голден. – Вместе веселее. Во всяком случае, у меня есть идея. Пора использовать наши таланты и достоинства. Нам нужна своя машина, дети мои.– Великая автомобильная кража, – угрюмо пробормотал Шак.– Может, нам удастся просто одолжить ее.– Как? – поинтересовался я.– Век живи – век учись, студент, – ответил он. * * * Следующий день оказался вторником 21 июля. В этот лень началась наша «деятельность». Голден так зарядил нас вечером, что мы беспробудно проспали до полудня. Вскочили с кроватей, влили остатки текилы в Шака.Стоял ослепительный летний день. Сэнди потащил нас на восток по шоссе. Он решил не начинать операции, пока не найдется подходящее местечко.Все прошло точно по плану Сэнди. Нан стала на обочине со шляпной коробкой в руках, а мы залегли за кустами. Одинокий водитель в новом бело-голубом грузовом «форде» с визгом затормозил, проскочив пятьдесят ярдов, а потом так быстро вернулся, словно боялся, что ее подберет следующий водитель. Нан уселась на переднее сиденье, улыбнулась ему м попросила, чтобы он переложил коробку назад. Мужчина взял коробку обеими руками и, не вставая, развернулся. В этот момент она приставила нож к его животу и, слегка поцарапав кожу, сказала, что, если он хоть чуть-чуть пошевелится, она разрежет его, как рождественского гуся.Нан говорила так убедительно, что водитель даже не выпустил из рук коробку. Она держала его в таком положении, пока мимо не проехали две машины. Когда дорога в обоих направлениях стала пуста, Нан позвала нас. Мы подбежали к машине. Сэнди и я устроились на заднем сиденье. Шак открыл дверцу и сильно ударил водителя кулаком чуть выше уха. Парень завалился на бок. Шак отодвинул его, сел за руль, и через секунду мы уже ехали по шоссе, не превышая скорости. Нан проверила бардачок и протянула Сэнди пистолет 32-го калибра, который тот засунул в рюкзак.– Люблю фургоны! – воскликнул Сэнди, и все мы облегченно засмеялись.Я не чувствовал ни малейшей вины или страха. Тогда мне казалось, что это игра.Владелец «форда» пошевелился, застонал и поднял голову.– Что вы, ребята, делаете?..Нан приставила ему нож к ребрам.– Вопросы потом, техасец, – сказал Сэнди. Когда мы проехали около пяти миль, Сэнди велел Шаку затормозить. Шоссе в этом месте было пустынным. Мы свернули на едва заметную грунтовку. Трясясь по кочкам, объехали голый холм и поставили «форд» носом к дороге. Мы очутились словно за тысяч миль от последнего очага цивилизации. Несколько секунд нас разглядывала ящерица, потом убежала. В голубом небе на высоте реактивного самолета кружил стервятник. Шум машин, проносящихся по невидимому шоссе, то возникал, то замирал вдали.В двадцати футах от «форда» лежала куча камней. Нан с Сэнди сели на них. Я устроился на корточках неподалеку. Облокотившись о крыло автомобиля, Шак раскурил окурок сигары. Владелец машины, блондин лет тридцати пяти с коротко стриженными волосами и плешью, стоял около открытой двери, тер шею и растерянно моргал. Красные нос, лоб и плешь шелушились. На светло-голубой спортивной рубашке виднелись пятна пота. Короткие кривые ноги в серых штанах и черно-белых туфлях, на сползший пояс нависал живот.Под ярким солнцем сверкало золотое обручальное кольцо, а на правом мизинце – массивный перстень – знак ложи.Он попытался улыбнуться.– Я думал, что маленькая леди путешествует одна.– Как тебя зовут техасец? – поинтересовался Сэнди.– Бечер. Гораций Бечер.– Чем ты занимаешься, Гораций?– Я менеджер «Блю Боннет Тайл Компани» из Хьюстона. Объезжал нашу территорию с проверкой.– И проверкой девочек, путешествующих автостопом? – усмехнулся Сэнди.– Ну, знаете, как бывает...– Как, Гораций?– Не знаю. Я просто увидел ее... – Толстяк сделал усилие собраться с духом. Его улыбка стала более заискивающей. Легко было понять, что он говорил себе: «Ты же продавец, ну вот, давай уговаривай, дружище». – Наверное, вам, ребята, нужны деньги и машина. Все застраховано, так что можете забирать. Я не причиню вам неприятностей, ребята, ни капельки. Подожду, сколько вы скажете, а потом заявлю о пропаже. При этом я забуду номер. Ну как, по рукам?– Брось бумажник, Гораций, – приказал Сэнди.– Конечно, конечно. – Он вытащил бумажник и бросил. Бумажник приземлился рядом со мной, и я передал его Голдену. Сэнди пересчитал деньги.– Двести восемьдесят два бакса, Гораций. Замечательно. Очень мило с твоей стороны, дружище.– Люблю иметь при себе много наличных денег, – похвастался Гораций.– Мм...м. Кредитные карточки, членские удостоверения. Ты весь начинен карточками, Гораций. «Американский легион» тоже?– Я вступил в него сразу после войны. Служил в оккупационных войсках в Японии.– Прекрасно. Являешься членом многих клубов? – Ну, «Лоси», «Масоны», «Цивитан».– Есть успехи в гольфе?– Я играю в боулинг по классу "А". В прошлом году в среднем набирал сто восемьдесят три очка.– За игрой пьешь пиво?– Конечно, но ведь часть игры, по-моему...– Гораций, у тебя отвратительная мозоль, ты находишься в паршивой форме. Нужно пить меньше пива.Бечер шлепнул себя по животу и рассмеялся. Но смех под жгучими лучами солнца быстро стих.– Что это за жирная девка на фотографии, дружище?– Моя жена, – довольно натянуто ответил Гораций.– Лучше и ей не давать пива. Это твои дети?– Да, двое. Этому снимку три года. Сейчас у меня еще родился сын. Ему восемнадцать месяцев. Забирайте машину и деньги, ребята, и никаких обид.– Если мы заберем, ты назовешь это воровством? Бечер посмотрел на Сэнди.– А что же это такое?– Ты удачливый бизнесмен, член многих клубов. У тебя появился шанс одолжить нам машину и немного денег.– Занять?– Мы твои новые друзья. Веди себя с друзьями хорошо, техасец.– Конечно. – Бечер сразу все понял. – Если хотите, я вам их займу.Он потихоньку двигался к открытой двери «форда». Я заметил движение и думаю, что и Сэнди обратил на него внимание.Внезапно Бечер нырнул в машину и раскрыл бардачок. Обеими руками выгреб оттуда целый водопад торговых марок, использованный клинекс, лосьон от солнца, дорожные карты. Наконец его руки стали двигаться медленнее и затем замерли. Он затих, и мы услышали его хриплое дыхание. Толстяк медленно выбрался из машины и слабо улыбнулся вымученной улыбкой.– Фу, как невежливо, дружище! – укоризненно произнес Сэнди. Раздался треск разрываемой ткани – высоко в небе пронесся самолет. Бечер стоял, отбрасывая короткую черную тень, и обильно потел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
, – кисло заметила Нан.– Посмотри, какой он способный ученик, – возразил Сэнди. – Освободим его голову от проблем, Нан. Где твоя человеческая доброта?– Он нам не нужен, – стояла на своем Нан. Сэнди ударил ее по голове, да так сильно, что на мгновение глаза девушки закрылись.– Дура, – ухмыльнулся он.– Ладно, он нам нужен, – согласилась она. – Приятель, тебе не надо было бить меня по голове.– Если тебе больше нравится Шак, куколка, я мог бы попросить его сделать это.Тогда я не знал, где она прячет нож, но чистое лезвие, белое, как ртуть, с молниеносной быстротой оказалось в десяти дюймах от толстого горла Шака.– Ударь меня, Эрнандес, – взмолилась она, едва шевеля губами. – Всего один раз.– Бога ради, Нан, – пробормотал с несчастным видом Шак, – спрячь нож, а? Я же ничего тебе не сделал.Бармен вышел из-за стойки и приблизился к ним.– Эй, уберите это, – велел он. – Спрячьте нож. Мне не нужны неприятности.Пока Нан складывала нож и прятала его под столом, Шак встал – неожиданно быстро и легко для такой туши.– Тебе нужны неприятности? – спросил он.– Нет, мне не нужны неприятности, паренек. – Владелец бара отвернулся.Шак одним движением схватил его за руку и рывком развернул.– Значит, я перепутал, – сказал Шак. – Мне показалось, что ты ищешь неприятности.Бармен был мужчиной грузным и рыхлым. Его лицо посерело и покрылось потом. Со стороны казалось, что Эрнандес едва удерживал бармена, но я заметил, как глубоко впились его железные пальцы в мягкую, пухлую руку.– Не надо... неприятностей, – тихо попросил бармен прерывающимся голосом.– Прекрасно, – согласился Шак. – О'кей! На секунду его лицо исказилось от усилия. Бармен издал блеющий звук, закрыл глаза и опустился на одно колено. Шак поднял его и отпустил, легко толкнув по направлению к стойке.– Философия агрессии, – нравоучительно проговорил Сэнди. – Она разозлилась на меня и выместила гнев на Шаке, который отыгрался на толстяке. Вечером дома тот побьет старую леди, а она – ребенка. Ребенок побьет собаку, собака разорвет кошку. Конец цепочки. Агрессия всегда кончается чьей-нибудь смертью, Кирби, запомни это. Смерть – последнее звено в цепи. Она могла бы воткнуть нож в горло Шака, и это был бы конец. Все мы животные. Пошли отсюда.Мы вышли на улицу. Я нес дешевый мексиканский чемодан. У Сэнди Голдена через плечо висел рюкзак. Нан тащила похожую на барабан шляпную коробку, покрытую красным пластиком, имитирующим крокодиловую кожу. Скудные пожитки Шака поместились в коричневом бумажном пакете.Мир был ясен, бессмыслен и равнодушен. Целый час мы пытались остановить машину, но нас было слишком много. Нан уселась на мой чемодан, а Сэнди принялся разглагольствовать о сексуальном подтексте, заключенном в американском автомобиле. Когда начало темнеть, остановился грузовик. Нан села в кабину, а мы забрались в кузов. Нас высадили в Брэккетвилле, в тридцати милях от Дель-Рио. Водителю нужно было поворачивать на север. В каком-то вонючем кафе мы съели подозрительные гамбургеры.Я находился с этими людьми достаточно долго, чтобы понять истинные отношения между ними. Шак терпеливо обхаживал Нан с вполне ясными намерениями. И ей и Голдену было заметно его возбуждение, когда он находился рядом с ней. Его желание было так сильно, что воздух, казалось, насыщался запахом муксуса.Мы нашли место для ночлега в Брэккетвилле, по полтора доллара за койку. Маленькие рассохшиеся домики размером восемь на десять футов, крашенные под желтый кирпич, каждый с двуспальной железной кроватью, просевшей, как гамак, одной сорокаваттной лампочкой под потолком, грязной раковиной, одним стулом, двумя узкими оконцами и одной дверью. На полу потрескавшийся линолеум. Уборная на улице, серые простыни, вместо вешалок вбитые в стенку гвозди, короче, райский уголок.Комплекс состоял из шести домиков. Мы оказались единственными жильцами и сняли три хижины. Четыре с половиной доллара за три кровати. Мы немного поболтали в домике Сэнди и Нан. Шак сидел на стуле, Сэнди и я – на кровати. Нан – на полу. Сэнди снова раздал таблетки.– Это смерть, парень, – заявил он. – Ты погружаешься на шесть футов туда, где можно говорить с червями.Мы разошлись по своим хижинам. Я спал в среднем домике. Стараясь не думать о клопах, отключился так быстро, что даже не слышал, как она вошла. Когда Нан забралась в постель, я в испуге проснулся. Она раздраженно толкала меня:– Эй! Эй, ты! Эй!Я спал так крепко, что совершенно забыл, где нахожусь. С почти невыносимой радостью я обнял Кэти Китс и нашел ее губы. Но губы и кожа были не те, а от волос несло какой-то кислятиной. Наконец до меня дошло, что Кэти мертва, и я вернулся в реальность.– Нан?– А ты думаешь, это маленький Бо Пип? – сонным и хриплым голосом ответила Козлова, механически лаская меня.– Я и не знал, что понравился тебе, малышка.– Заткнись. Сэнди сказал, чтобы я нанесла тебе визит. Поэтому я пришла. Так что давай кончим с этим без разговоров.Если бы со сна я не подумал, что это Кэти, наше сношение оказалось бы невозможным. Но мне пришлось удовлетворить ее, потому что сделать это было легче, чем отправлять ее назад с выражением благодарности Сэнди. С механическим проворством она очень быстро кончила, скатилась с меня и натянула штаны. Нан даже не сняла блузку.– Передай Сэнди мою благодарность, – кисло пошутил я.– Сам передай, – ответила девушка. Входная дверь заскрипела и со стуком закрылась. Не успев насладиться собственной горечью, я заснул.Я понял мотивы Сэнди в понедельник около полудня, когда мы находились на шоссе 90, в миле к востоку от Брэккетвилла, балдея от таблеток доктора Голдена. Мы выставляли большие пальцы навстречу проносившимся машинам, оставлявшим в пыли замысловатые следы. Сэнди, как хозяин, похлопал Нан по твердому, обтянутому штанами залу и спросил:– Этот цыпленок вчера ночью сделал все, как надо, Кирби?– Она, она вела себя прекрасно, – неловко ответил я. Угловым зрением я увидел, как побагровел Шак. Казалось, он вот-вот расплачется.– Сэнди! – воскликнул он. – Ведь ты никогда...– Разве мы не должны научить этого благородного молодого человека жизни, Шак? Ты что, хочешь лишить его образования?– Я думал, что ты просто не хочешь делиться, и это было нормально. Но если ты так поступаешь, то я...– Что? – спросил Сэнди, подходя к Шаку.– Я просто имел в виду...– Ты хочешь попасть в Новый Орлеан или отправиться назад в Тусон, Эрнандес?– Я хочу ехать с тобой, Сэнди, но...– Тогда заткнись, о'кей?Шак испустил глубокий и протяжный вздох отчаяния.– О'кей. Будет, как ты скажешь, Сэнди.Я понял, что Сэнди проверяет свою власть над Эрнандесом. Успокоившись, Шак взглянул на меня так, что мне стало не по себе.В конце концов нам удалось остановить подходящую машину, на сей раз пикап с двумя мужчинами в кабине. Мы вчетвером забрались в кузов. Проехали сорок миль до Увальда. После ужина и ночлега в домиках, немногим лучших, чем в Брэккетвилле, у нас осталось меньше девяти долларов.– Если мы будем передвигаться с такой скоростью, – объявил Сэнди, – у нас отрастут длинные бороды или мы умрем с голоду, пока попадем на Бургундскую улицу.– Можно остановиться и подработать, – предложил Шак.– Никогда не произносите при мне это слово, сэр, – сказал Голден.– Все потому, что нас так много, – объяснила Нан. – Я же тебе говорила. Нам нужно разделиться. Мы бы с тобой доехали до Нового Орлеана за день, честное слово.– Нам слишком хорошо вместе, чтобы расставаться, – возразил Сэнди.– Это ты называешь хорошо? – угрюмо спросила она.– Заткнись, – ответил Голден. – Вместе веселее. Во всяком случае, у меня есть идея. Пора использовать наши таланты и достоинства. Нам нужна своя машина, дети мои.– Великая автомобильная кража, – угрюмо пробормотал Шак.– Может, нам удастся просто одолжить ее.– Как? – поинтересовался я.– Век живи – век учись, студент, – ответил он. * * * Следующий день оказался вторником 21 июля. В этот лень началась наша «деятельность». Голден так зарядил нас вечером, что мы беспробудно проспали до полудня. Вскочили с кроватей, влили остатки текилы в Шака.Стоял ослепительный летний день. Сэнди потащил нас на восток по шоссе. Он решил не начинать операции, пока не найдется подходящее местечко.Все прошло точно по плану Сэнди. Нан стала на обочине со шляпной коробкой в руках, а мы залегли за кустами. Одинокий водитель в новом бело-голубом грузовом «форде» с визгом затормозил, проскочив пятьдесят ярдов, а потом так быстро вернулся, словно боялся, что ее подберет следующий водитель. Нан уселась на переднее сиденье, улыбнулась ему м попросила, чтобы он переложил коробку назад. Мужчина взял коробку обеими руками и, не вставая, развернулся. В этот момент она приставила нож к его животу и, слегка поцарапав кожу, сказала, что, если он хоть чуть-чуть пошевелится, она разрежет его, как рождественского гуся.Нан говорила так убедительно, что водитель даже не выпустил из рук коробку. Она держала его в таком положении, пока мимо не проехали две машины. Когда дорога в обоих направлениях стала пуста, Нан позвала нас. Мы подбежали к машине. Сэнди и я устроились на заднем сиденье. Шак открыл дверцу и сильно ударил водителя кулаком чуть выше уха. Парень завалился на бок. Шак отодвинул его, сел за руль, и через секунду мы уже ехали по шоссе, не превышая скорости. Нан проверила бардачок и протянула Сэнди пистолет 32-го калибра, который тот засунул в рюкзак.– Люблю фургоны! – воскликнул Сэнди, и все мы облегченно засмеялись.Я не чувствовал ни малейшей вины или страха. Тогда мне казалось, что это игра.Владелец «форда» пошевелился, застонал и поднял голову.– Что вы, ребята, делаете?..Нан приставила ему нож к ребрам.– Вопросы потом, техасец, – сказал Сэнди. Когда мы проехали около пяти миль, Сэнди велел Шаку затормозить. Шоссе в этом месте было пустынным. Мы свернули на едва заметную грунтовку. Трясясь по кочкам, объехали голый холм и поставили «форд» носом к дороге. Мы очутились словно за тысяч миль от последнего очага цивилизации. Несколько секунд нас разглядывала ящерица, потом убежала. В голубом небе на высоте реактивного самолета кружил стервятник. Шум машин, проносящихся по невидимому шоссе, то возникал, то замирал вдали.В двадцати футах от «форда» лежала куча камней. Нан с Сэнди сели на них. Я устроился на корточках неподалеку. Облокотившись о крыло автомобиля, Шак раскурил окурок сигары. Владелец машины, блондин лет тридцати пяти с коротко стриженными волосами и плешью, стоял около открытой двери, тер шею и растерянно моргал. Красные нос, лоб и плешь шелушились. На светло-голубой спортивной рубашке виднелись пятна пота. Короткие кривые ноги в серых штанах и черно-белых туфлях, на сползший пояс нависал живот.Под ярким солнцем сверкало золотое обручальное кольцо, а на правом мизинце – массивный перстень – знак ложи.Он попытался улыбнуться.– Я думал, что маленькая леди путешествует одна.– Как тебя зовут техасец? – поинтересовался Сэнди.– Бечер. Гораций Бечер.– Чем ты занимаешься, Гораций?– Я менеджер «Блю Боннет Тайл Компани» из Хьюстона. Объезжал нашу территорию с проверкой.– И проверкой девочек, путешествующих автостопом? – усмехнулся Сэнди.– Ну, знаете, как бывает...– Как, Гораций?– Не знаю. Я просто увидел ее... – Толстяк сделал усилие собраться с духом. Его улыбка стала более заискивающей. Легко было понять, что он говорил себе: «Ты же продавец, ну вот, давай уговаривай, дружище». – Наверное, вам, ребята, нужны деньги и машина. Все застраховано, так что можете забирать. Я не причиню вам неприятностей, ребята, ни капельки. Подожду, сколько вы скажете, а потом заявлю о пропаже. При этом я забуду номер. Ну как, по рукам?– Брось бумажник, Гораций, – приказал Сэнди.– Конечно, конечно. – Он вытащил бумажник и бросил. Бумажник приземлился рядом со мной, и я передал его Голдену. Сэнди пересчитал деньги.– Двести восемьдесят два бакса, Гораций. Замечательно. Очень мило с твоей стороны, дружище.– Люблю иметь при себе много наличных денег, – похвастался Гораций.– Мм...м. Кредитные карточки, членские удостоверения. Ты весь начинен карточками, Гораций. «Американский легион» тоже?– Я вступил в него сразу после войны. Служил в оккупационных войсках в Японии.– Прекрасно. Являешься членом многих клубов? – Ну, «Лоси», «Масоны», «Цивитан».– Есть успехи в гольфе?– Я играю в боулинг по классу "А". В прошлом году в среднем набирал сто восемьдесят три очка.– За игрой пьешь пиво?– Конечно, но ведь часть игры, по-моему...– Гораций, у тебя отвратительная мозоль, ты находишься в паршивой форме. Нужно пить меньше пива.Бечер шлепнул себя по животу и рассмеялся. Но смех под жгучими лучами солнца быстро стих.– Что это за жирная девка на фотографии, дружище?– Моя жена, – довольно натянуто ответил Гораций.– Лучше и ей не давать пива. Это твои дети?– Да, двое. Этому снимку три года. Сейчас у меня еще родился сын. Ему восемнадцать месяцев. Забирайте машину и деньги, ребята, и никаких обид.– Если мы заберем, ты назовешь это воровством? Бечер посмотрел на Сэнди.– А что же это такое?– Ты удачливый бизнесмен, член многих клубов. У тебя появился шанс одолжить нам машину и немного денег.– Занять?– Мы твои новые друзья. Веди себя с друзьями хорошо, техасец.– Конечно. – Бечер сразу все понял. – Если хотите, я вам их займу.Он потихоньку двигался к открытой двери «форда». Я заметил движение и думаю, что и Сэнди обратил на него внимание.Внезапно Бечер нырнул в машину и раскрыл бардачок. Обеими руками выгреб оттуда целый водопад торговых марок, использованный клинекс, лосьон от солнца, дорожные карты. Наконец его руки стали двигаться медленнее и затем замерли. Он затих, и мы услышали его хриплое дыхание. Толстяк медленно выбрался из машины и слабо улыбнулся вымученной улыбкой.– Фу, как невежливо, дружище! – укоризненно произнес Сэнди. Раздался треск разрываемой ткани – высоко в небе пронесся самолет. Бечер стоял, отбрасывая короткую черную тень, и обильно потел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26